ИЗ "ПИСЕМ РУССКОГО ПУТЕШЕСТВЕННИКА" 1 АЛИНА О дар, достойнейший небес, Источник радости и слез, Чувствительность! сколь ты прекрасна, Мила, - но в действиях несчастна!.. Внимайте, нежные сердца! В стране, украшенной дарами Природы, щедрого творца, Где Сона светлыми водами Кропит зеленые брега, Сады, цветущие луга, Алина милая родилась; Пленяла взоры красотой, А души ангельской душой; Пленяла - и сама пленилась. Одна любовь в любви закон, И сердце в выборе невластно: Что мило, то всегда прекрасно; Но нежный юноша Милон Достоин был Алины нежной; Как старец, в младости умен, Любезен всем, от всех почтен. С улыбкой гордой и надежной Себе подруги он искал; Увидел - вольности лишился: Алине сердцем покорился; Сказав: люблю! ответа ждал... Еще Алина слов искала; Боялась сердцу волю дать, Но всё молчанием сказала. - Друг друга вечно обожать Они клялись чистосердечно. Но что в минутной жизни вечно? Что клятва? - искренний обман! Что сердце? - ветреный тиран! Оно в желаньях своевольно И самым счастьем - недовольно. И самым счастьем! - Так Милон, Осыпанный любви цветами, Ее нежнейшими дарами, Вдруг стал задумчив. Часто он, Ласкаемый подругой милой, Имел вид томный и унылый И в землю потуплял глаза, Когда блестящая слеза Любви, чувствительности страстной Катилась по лицу прекрасной; Как в пламенных ее очах Стыдливость с нежностью сражалась, Грудь тихо, тайно волновалась, И розы тлели на устах. Чего ему недоставало? Он милой был боготворим! Прекрасная дышала им! Но верх блаженства есть начало Унылой томности в душах; Любовь, восторг, холодность смежны. Увы! почто ж сей пламень нежный Не вместе гаснет в двух сердцах? Любовь имеет взор орлиный: Глаза чувствительной Алины Могли ль премены не видать? Могло ль ей сердце не сказать: "Уже твой друг не любит страстно"? Она надеется (напрасно!) Любовь любовью обновить: Ее легко найти исканьем, Всегдашней ласкою, стараньем; Но чем же можно возвратить? Ничем! в немилом всё немило. Алина - то же, что была, И всех других пленять могла, Но чувство друга к ней простыло; Когда он с нею - скука с ним. Кто нами пламенно любим, Кто прежде сам любил нас страстно, Тому быть в тягость наконец Для сердца нежного ужасно! Милон не есть коварный льстец: Не хочет больше притворяться, Влюбленным без любви казаться - И дни проводит розно с той, Которая одна, без друга, Проводит их с своей тоской. Увы! несчастная супруга В молчании страдать должна... И скоро узнает она, Что ветреный Милон другою Любезной женщиной пленен; Что он сражается с собою И, сердцем в горесть погружен, Винит жестокость злой судьбины!* Удар последний для Алины! Ах! сердце друга потерять И счастию его мешать В другом любимом им предмете - Лютее всех мучений в свете! Мир хладный, жизнь противны ей; Она бежит от глаз людей... Но горесть лишь себе находит Во всем, везде, где б ни была!.. Алина в мрачный лес приходит (Несчастным тень лесов мила!) И видит храм уединенный, Остаток древности священный; Там ветр в развалинах свистит И мрамор желтым мхом покрыт; Там древность божеству молилась; Там после, в наши времена, Кровь двух любовников струилась: Известны свету имена Фальдони, нежныя Терезы;** Они жить вместе не могли И смерть разлуке предпочли. Алина, проливая слезы, Равняет жребий их с своим И мыслит: "Кто любя любим, Тот должен быть судьбой доволен, В темнице и в цепях он волен Об друге сладостно мечтать - В разлуке, в горестях питать Себя надеждою счастливой. Неблагодарные! зачем В жару любви нетерпеливой И в исступлении своем Вы небо смертью оскорбили? Ах! мне бы слезы ваши были Столь милы, как... любовь моя! Но счастьем полным насладиться, Изменой вдруг его лишиться И в тягость другу быть, как я... * Женщина, в которую Милон был влюблен, по словам госпожи Н., сама любила его, но имела твердость отказать ему от дому, для того, что он был женат. * * См. III часть "Писем русского путешественника". Церковь, в которой они застрелились, построена на развалинах древнего храма, как сказывают. Все, что здесь говорит или мыслит Алина, взято из ее журнала, в котором она почти с самого детства записывала свои мысли и который хотела сжечь, умирая, но не успела. За день до смерти несчастная ходила на то место, где Фальдони и Тереза умертвили себя. В подобном бедствии нас должно Лишь богу одному судить!.. Когда мне здесь уже не можно Для счастия супруга жить, Могу еще, назло судьбине, Ему пожертвовать собой!" Вдруг обнаружились в Алине Все признаки болезни злой, И смерть приближилась к несчастной. Супруг у ног ее лежал; Неверный слезы проливал И снова, как любовник страстный, Клялся ей в нежности, в любви; (Но поздно!) говорил: "Живи, Живи, о милая! для друга! Я, может быть, виновен был!" - "Нет! - томным голосом супруга Ему сказала, - ты любил, Любил меня! и я сердечно, Мой друг, благодарю тебя! Но если здесь ничто не вечно, То как тебе винить себя? Цвет счастья, жизнь, ах! всё неверно! Любви блаженство столь безмерно, Что смертный был бы самый бог, Когда б продлить его он мог... Ничто, ничто моей кончины Уже не может отвратить! Последний взор твоей Алины Стремится нежность изъявить... Но дай ей умереть счастливо; Дай слово мне - спокойным быть, Снести потерю терпеливо И снова - для любови жить! Ах! если ты с другою будешь Дни в мирных радостях вести, Хотя Алину и забудешь, Довольно для меня!.. Прости! Есть мир другой, где нет измены, Нет скуки, в чувствах перемены, Там ты увидишься со мной И там, надеюсь, будешь мой!.." Навек закрылся взор Алины. Никто не мог понять причины Сего внезапного конца; Но вы, о нежные сердца, Ее, конечно, угадали! В несчастьи жизнь нам немила... Спросили медиков: узнали, Что яд Алина приняла... Супруг, как громом пораженный, Хотел идти за нею вслед; Но, гласом дружбы убежденный, Остался жить. Он слезы льет; И сею горестною жертвой Суд неба и людей смягчил; Живой Алине изменил, Но хочет верным быть ей мертвой! 2 <ПЕСНЯ АРФИСТА> Я в бедности на свет родился И в бедности воспитан был; Отца в младенчестве лишился И в свете сиротою жил. Но бог, искусный в песнопеньи, Меня, сиротку, полюбил; Явился мне во сновиденьи И арфу с ласкою вручил; Открыл за тайну, как струною С сердцами можно говорить И томной, жалкою игрою Всех добрых в жалость приводить. Я арфу взял - ударил в струны; Смотрю - и в сердце горя нет!.. Тому не надобно Фортуны, Кто с Фебом в дружестве живет! 3 <ПЕСНЯ ЦЮРИХСКОГО ЮНОШИ> Отечество мое! Любовию к тебе горит вся кровь моя; для пользы твоея готов ее пролить; умру твоим нежнейшим сыном. Отечество мое! Ты все в себе вмещаешь, чем смертный может наслаждаться в невинности своей. В тебе прекрасен вид Природы; в тебе целителен и ясен воздух; в тебе земные блага рекою полною лиются. Отечество мое! Любовию к тебе горит вся кровь моя; для пользы твоея готов ее пролить; умру твоим нежнейшим сыном. Мы все живем в союзе братском; друг друга любим, не боимся и чтим того, кто добр и мудр. Не знаем роскоши, которая свободных в рабов, в тиранов превращает. Начто нам блеск искусств, когда Природа здесь сияет во всей своей красе - когда мы из грудей ее пием блаженство и восторг? Отечество мое! Любовию к тебе горит вся кровь моя; для пользы твоея готов ее пролить; умру твоим нежнейшим сыном. 4 <ИЗ МЕЛОДРАМЫ "ПЕТР ВЕЛИКИЙ"> Жил был в свете добрый царь, Православный государь. Все сердца его любили, Все отцом и другом чтили. Любит царь детей своих; Хочет он блаженства их: Сан и пышность забывает, Трон, порфиру оставляет. Царь как странник в путь идет И обходит целый свет. Посох есть ему - держава, Все опасности - забава. Для чего ж оставил он Царский сан и светлый трон? Для чего ему скитаться, Хладу, зною подвергаться? Чтоб везде добро сбирать, Душу, сердце украшать Просвещения цветами, Трудолюбия плодами. Для чего ж ему желать Душу, сердце украшать Просвещения цветами, Трудолюбия плодами? Чтобы мудростью своей Озарить умы людей, Чад и подданных прославить И в искусстве жить наставить. О великий государь! Первый, первый в свете царь! Всю вселенную пройдете, Но другого не найдете. 5 <ИЗ МЕЛОДРАМЫ "РАУЛЬ СИНЯЯ БОРОДА"> Реки там, виясь, сверкают, Солнца ясные лучи Всю Природу озлащают, Но булатные мечи Не сияют, не сверкают... 6 Без награды добродетель Не бывает никогда; Ей в подсолнечной свидетель Бог и совесть завсегда. Люди также примечают, Кто похвально жизнь ведет; За невинность увенчают Девушку в осьмнадцать лет...* * Ей непременно надлежало быть осьмнадцати лет. 7 <ПОЛИТИКА> Дщерь гордости властолюбивой, Обманов и коварства мать, Все виды можешь принимать: Казаться мирною, правдивой, Покойною в опасный час, Но сон вовеки не смыкает Ее глубоко впавших глаз; Она трудится, вымышляет, Печать у Истины берет И взоры обольщает ею, За небо будто восстает, Но адской злобою своею Разит лишь собственных врагов. 8 <НАДГРОБНЫЕ НАДПИСИ> 1 Вселенныя любовь иль страх, Цари! что вы по смерти?.. прах! 2 Великий человек достоин монумента, Великий государь достоин алтарей. 3 ЭПИТАФИЯ ТЮРЕНА Честь Франции Тюрен С царями погребен. Сим Лудовик его и в гробе награждает, Желая свету доказать, Что он единым почитает На троне быть или трон славно защищать. 9 Кто ж милых не терял? Оставь холодный свет И горесть разделяй с унылыми древами, С кристаллом томных вод и с нежными цветами; Чувствительный во всем себе друзей найдет. Там урну хладную с любовью осеняют Тополь высокий, бледный тис, И ты, друг мертвых, кипарис! Печальные сердца твою приятность знают, Любовник нежный мирты рвет, Для славы гордый лавр растет; Но ты милее тем, которые стенают Над прахом счастья и друзей! 10 Там всё велико, всё прелестно, Искусство славно и чудесно; Там истинный Армидин сад Или великого героя Достойный мирный вертоград, Где он в объятиях покоя Еще желает побеждать Натуру смелыми трудами И каждый шаг свой означать Могуществом и чудесами, Едва понятными уму. Стихии творческой Природы Подвластны кажутся ему; В его руках земля и воды. Там храмы в рощах ореяд Под кровом зелени блистают; Там бронзы дышат, говорят; Там реки ток свой пресекают И, вверх стремяся, упадают Жемчужным радужным дождем, Лучами солнца оглашённым; Потом, извивистым путем. Древами темно осененным, Едва журчат среди лугов. Там, в тихой мрачности лесов, Везде встречаются сильваны, Подруги скромныя Дианы. Там каждый мрамор - бог, лесочек всякий - храм.* Герой, известный всем странам, На лаврах славы отдыхая И будто весь Олимп сзывая К себе на велелепный пир, С богами торжествует мир. * Я удержал в этом славном стихе меру оригинала.