Н.М.Карамзин (37)

 Глава III


 ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ВСЕВОЛОД III ГЕОРГИЕВИЧ. Г. 1176-1212




 Вероломство Ростовцев. Война с Князем Рязанским. Ослепление двух
Князей. Славолюбие Мстислава и кончина его. Раздор Великого Князя с
Черниговским. Вероломство Святослава. Упреки Всеволоду. Великодушие
Мономахова потомства. Осада Торжка. Политика Новогородцев. Браки. Война с
Болгарами. Народ Литовский. Война с Половцами. Огнестрельное оружие.
Бедствие Игоря. Мужество Владимира. Герой Всеволод. Торки и Берендеи.
Междоусобица в Рязани. Добродетели Ярослава Галицкого. Слабости и бедствие
Князя Владимира. Властолюбие Романа. Вероломство Короля Венгерского.
Благородство сына Берладникова. Князь Владимир в Германии. Изгнание Венгров
из Галича. Браки. Временная независимость Киева. Добродетели Владимира
Глебовича. Беспокойства в Смоленске и Новегороде. Ссора с Варягами. Воинские
подвиги. Бедствия Чуди. Немцы в Ливонии. Серебро Сибирское. Кончина и
характер Святослава. Княжна Евфимия за Греческим Царевичем. Пиры в Киеве.
Миролюбие духовенства. Гнев Романа. Битва в Польше. Мятежный дух Ольговичей.
Неблагодарность Романова. Политика Всеволодова. Строгость и веледушие
Давида. Война с Половцами. Всеволод подчиняет себе Новгород. Слава и
тиранство Романа. Опустошение Киева. Пострижение Рюрика. Посольство Папы к
Роману. Ответ Романов. Характер сего Князя. Рюрик снова на престоле.
Происшествия в Галиче. Константин в Новегороде. Князья Северские
господствуют в Галиче. Бегство Романова семейства. Коварство Всеволода
Чермного. Бедствие Рязанских Князей. Хитрость Всеволода. Жестокость Великого
Князя. Смелость Мстислава. Мир с Ольговичами. Мятежи в Галиче. Неповиновение
Константина. Кончина и характер Всеволода Великого. Мудрость Великой
Княгини. Постриги. Князь Российский в Грузии. Разные бедствия. Взятие
Царяграда. Немцы в Ливонии. Основание Риги. Орден Меченосцев. Духовная
власть в Новегороде.


 Владимирцы, еще не осушив слез о кончине Государя любимого, собралися
пред Златыми вратами и присягнули его брату Всеволоду Георгиевичу, исполняя
тем волю Долгорукого, который назначал область Суздальскую в Удел меньшим
сыновьям. Но Бояре и Ростовцы не хотели Всеволода. Еще при жизни Михаила они
тайно звали к себе Мстислава, его племянника, из Новагорода, и сей Князь,
оставив там сына своего, уже находился в Ростове; собрал многочисленную
дружину, Бояр, Гридней, так называемых Пасынков, или Отроков Боярских, и шел
с ними ко Владимиру. Жители сего города пылали ревностию сразиться; но
Всеволод, умеренный, благоразумный, предлагал мир. "За тебя Ростовцы и
Бояре, - говорил он Мстиславу: - за меня Бог и Владимирцы. Будь Князем
первых; а Суздальцы да повинуются из нас, кому хотят".
 Но Вельможи Ростовские, надменные гордостию, сказали Мстиславу: "Мирися
один, если тебе угодно, мы оружием управимся с чернию Владимирскою".
Присоединив к себе в Юрьеве дружину Переяславскую, Всеволод объявил воинам о
непримиримой злобе их врага общего. Все единодушно ответствовали: "Государь!
Ты желал добра Мстиславу, а Мстислав ищет головы твоей и, не дав еще
исполниться девяти дням по кончине Михаиловой, жаждет кровопролития. Иди же
на него с Богом! Если будем побеждены, то пусть возьмут Ростовцы жен и детей
наших!" Всеволод, оставив за собою реку Кзу, среди Юрьевского поля [27 июня
1176 г.] ударил на неприятеля, рассеял его и с торжеством возвратился в
столицу. Дружина Княжеская и Владимирцы вели связанных Вельмож Ростовских,
виновников междоусобия; за ними гнали множество коней и скота, взятого в
селах Боярских. Суздаль, Ростов покорились Всеволоду.
 Мстислав напрасно желал быть вторично Князем Новогородским. "Нет! -
сказали ему жители: - Ты ударил пятою Новгород: иди же от нас вместе с
сыном!" Они искали дружбы победителя и требовали себе Князя от Всеволода,
который отправил к ним племянника своего, Ярослава. Мстислав, уехав к зятю,
Глебу Рязанскому, склонил его к несчастной войне, бедственной для них обоих.
Сия война началась в конце лета пожарами: Глеб обратил в пепел Москву и все
окрестные слободы. Зимою пришли союзники ко Всеволоду: племянник его,
Владимир Глебович, Князь южного Нереяславля, и сыновья Святослава
Черниговского. Новогородцы обещали ему также дружину вспомогательную,
называя его своим отцем и властителем; однако ж не сдержали слова. Будучи в
Коломне, Великий Князь сведал, что Глеб Рязанский, наняв Половцев, с другой
стороны вступил в область Суздальскую, взял Боголюбов, ограбил там церковь,
богато украшенную Андреем, жжет селения Боярские, плавает в крови
беззащитных, отдает жен и детей в плен варварам. Таким образом, междоусобие
Князей открыло путь сим иноплеменным хищникам и в северные земли России...
[1177 г.] Всеволод сошелся с неприятелями; но те и другие стояли праздно
целый месяц в ожидании мороза: река Колокша находилась между ими и не
перепускала их; лед ее был слишком тонок. Раздраженный злодействами Глеба,
Великий Князь отказался от мирных его предложений и, наконец - видя, что
река замерзла - отправил на другую сторону обоз свой с частию войска.
Мстислав первый напал на сей отряд и первый обратился в бегство: Глеб также,
смятый полком Всеволода. Дружина Великого Князя гналась за малодушными и,
пленив самого Глеба, сына его Романа, Мстислава, множество Бояр, истребила
Половцев. В числе пленников находился старый воевода Андрея Боголюбского,
Борис Жидиславич, который держал сторону Мстислава. Все они были предметом
народной ненависти, и граждане Владимирские, посвятив два дня на общую
радость, хотели ознаменовать третий злобною местию: обступили дворец
Княжеский и говорили Всеволоду:
 "Государь! Мы рады положить за тебя свои головы; но казни злодеев, или
ослепи, или выдай нам в руки". Изъявляя человеколюбие, Всеволод желал спасти
несчастных и велел заключить их в темницу, чтобы успокоить народ. Глеб имел
заступников.
 Будучи ему зятем, храбрый Мстислав, брат Романа Смоленского, вместе с
горестною своею тещею убеждал Святослава Черниговского, как Всеволодова
союзника, освободить пленников усердным ходатайством. Порфирий, Черниговский
Епископ, ездил для того в Владимир. Глебу предложили свободу, с условием
отказаться навсегда от Княжения и ехать в южную Россию. Он гордо
ответствовал: "Лучше умру в неволе" - и действительно умер чрез несколько
дней. Когда же Рязанцы, устрашенные бедствием их Князя, в угодность
Всеволоду взяли под стражу Ярополка Ростиславича в Воронеже и привезли в
город Владимир, тогда мятеж возобновился.
 Бояре, купцы пришли с оружием на двор Княжеский, разметали темницу и, к
горести Великого Князя, ослепили его племянников, Ростиславичей. Он только
уступил народному остервенению, по словам Летописца Владимирского, не имев
никакого участия в сем злодействе (которое древние Россияне заимствовали от
просвещенных Греков); другие же Летописцы обвиняют в том Всеволода, может
быть несправедливо; но Великий Князь, не наказав злодеев, заслужил
подозрение, бесславное для его памяти. Чтобы оправдать себя Великодушием в
глазах всей России, он выпустил из темницы Глебова сына, Романа. Несчастные
слепцы были также освобождены, и на пути в южную Россию, к общему удивлению,
прозрели в Смоленске, с усердием моляся в Смядынской церкви Св. Глеба, по
известию Летописцев.
 [1178-1180 гг.] Чудо разгласилось и благоприятствовало властолюбию сих
Князей: Новогородцы призвали их как мужей богоугодных; оставили Мстислава
начальствовать в столице, Ярополку дали Торжок, а бывшего Князя своего,
Ярослава, также Всеволодова племянника, послали управлять Волоком Ламским.
Мстислав чрез несколько месяцев умер; Ярополк заступил его место, но скоро
был изгнан народом, в угодность Великому Князю, который захватил многих
купцов Новогородских, с неудовольствием видя злодея своего Главою сей
области. Всеволод еще не был обезоружен: приступил к Торжку и требовал дани.
Граждане обещались заплатить оную; но воины сказали Великому Князю: "Мы
пришли сюда не за тем, чтобы целовать их и слушать пустые клятвы", сели на
коней и взяли город; зажгли его, пленили жителей. Всеволод с отборною
дружиною спешил к Волоку Ламскому, уже оставленному гражданами; нашел там
одного племянника своего, Ярослава; истребил огнем пустые домы, самый хлеб в
окрестностях, и сею безрассудною жестокостию так озлобил Новогородцев, что
они решились не иметь с ним никакого дружелюбного сношения, призвав к себе
Романа Смоленского. Потомки Св. Владимира все еще верили их ненадежным
обетам и прельщались знаменитостию древнейшего в Государстве Княжения.
 Роман властвовал там не долее многих своих предместников; по крайней
мере выехал добровольно и с честию. Тогда Новогородцы, желая иметь Князя,
известного воинскою доблестию, единодушно избрали брата Романова, Мстислава,
столь знаменитого мужеством, что ему в целой России не было имени кроме
Храброго. Он колебался, ответствуя их Послам, что не может расстаться ни с
верными братьями, ни с южною своею отчизною; но братья и дружина сказали
Мстиславу: "Новгород есть также твое отечество" - и сей бодрый Князь поехал
искать славы на ином феатре: ибо душа его, как пишут современники,
занималась одними Великими делами. Весь Новгород, чиновники, Бояре,
Духовенство с крестами вышли к нему навстречу.
 Возведенный [1 ноября 1179 г.] на престол в Софийской церкви, Мстислав
дал слово ревностно блюсти честь, пользу Новагорода, и сдержал оное. Узнав,
что Эстонцы (в 1176 году) дерзнули осаждать Псков и не престают беспокоить
границ, он в несколько дней собрал 20000 воинов и веселяся предводительством
рати столь многочисленной, нетерпеливо хотел битвы; но Эстонцы, думая только
о спасении жизни, скрывались. Опустошив их землю до самого моря, взяв в
добычу множество скота, пленников, Мстислав на возвратном пути усмирил во
Пскове мятежных чиновников, не хотевших повиноваться его племяннику, Борису
Романовичу, и готовился к иным предприятиям. Еще в 1066 году прадед Всеслава
Полоцкого ограбил Софийскую церковь в Новегороде и захватил один из его
уездов: Мстислав, как ревностный витязь Новогородской чести, вздумав
отметить за то Всеславу, своему зятю, уже шел к Полоцку. Едва Роман
Смоленский мог обезоружить брата, представляя ему, что сей Князь, супруг их
сестры, не должен ответствовать за прадеда, давно истлевшего во гробе; что
воспоминание обид древних не достойно ни Христианина, ни Князя
благоразумного. Мстислав уважил братний совет и возвратился из Великих Лук,
обещая себе, гражданам и дружине новым походом навсегда смирить Ливнию. Но
среди блестящих надежд пылкого славолюбия и в силе мужества сраженный
внезапною болезнию, он увидел суету гордости человеческой и, жив Героем,
хотел умереть Христианином: велел нести себя в церковь, причастился Святых
Таин после Литургии и закрыл глаза навеки [4 июня 1180 г.] в объятиях
неутешной супруги и дружины, поручив детей, в особенности юного Владимира,
своим братьям. Таким образом, Новогородцы в два года погребли у себя двух
Князей: чего уже давно не бывало: ибо, непрестанно меняя Властителей, они не
давали им умирать на троне. Бояре и граждане изъявили трогательную
чувствительность, оплакивая Мстислава Храброго, всеми любимого, величая его
красоту мужественную, победы, Великодушные намерения для славы их отечества,
младенческое добродушие, соединенное с пылкою гордостию сердца благородного.
Сей Князь, по свидетельству современников, был украшением века и России.
Другие воевали для корысти: он только для славы и, презирая опасности, еще
более презирал золото, отдавая всю добычу Церкви или воинам, коих всегда
ободрял в битвах словами: за нас Бог и правда; умрем ныне или завтра, умрем
же с честию. "Не было такой земли в России (говорит Летописец), которая не
хотела бы ему повиноваться и где бы об нем не плакали". Народная любовь к
сему Князю была столь Велика, что граждане Смоленские в 1175 году
единогласно объявили его, в отсутствие Романа, своим Государем, изгнав
Ярополка Романовича; но Мстислав согласился властвовать над ними единственно
для того, чтобы усмирить их и возвратить престол старшему брату. Новогородцы
погребли Мстислава в гробнице Владимира Ярославича, строителя Софийской
церкви. Надлежало избрать преемника: в досаду Всеволоду Георгиевичу они
призвали [17 августа 1180 г.] к себе Княжить Владимира, сына Святославова,
из Чернигова.
 Сей юноша незадолго до того времени гостил у Всеволода и женился на его
племяннице, дочери Михаиловой. Святослав имел случай оказывать услуги
Великому Князю, когда он жил в южной России, не имея Удела и не дерзая
требовать оного от брата, Андрея Боголюбского, своего бывшего гонителя.
Между тем как Михаил и Всеволод с помощию Святослава искали престола
Владимирского, супруги их оставались в Чернигове. Сия дружба, основанная на
одолжениях, благодарности и свойстве, не устояла против обоюдного
властолюбия. Святослав, охотно пославший сына господствовать в Новегороде,
мог предвидеть, что Всеволод тем оскорбится, считая сию область законным
достоянием Мономахова рода. Новые неудовольствия ускорили явное начало
вражды. Меньшие сыновья умершего Глеба Рязанского жаловались Всеволоду на
старшего брата, Романа, Святославова зятя: говорили, что он, следуя внушению
тестя, отнимает их Уделы и презирает Великого Князя.
 Всеволод, уже не доброхотствуя Князю Черниговскому, вступился за них,
встреченный ими в Коломне, пленил там Святославова сына, Глеба; разбил
передовой отряд Романов на берегах Оки, взял город Борисов, осадил Рязань и
заключил мир.
 Роман и братья его признали Всеволода общим их покровителем, довольные
Уделами, которые он назначил для каждого из них по верховной воле своей.
 Князь Черниговский, раздраженный пленением сына, хотел не только
отмстить за то, но и присвоить себе, счастливым успехом оружия, лестное
первенство между Князьями Российскими. Еще Всеволод не имел прав Андреевых,
утвержденных долговременною славою; не имел и силы Боголюбского: ибо
Смоленск, область Кривская и Новгород не помогали ему. Святослав надеялся
смирить его, но желал прежде вытеснить Рюрика и Давида из области Киевской,
чтобы господствовать в ней единовластно. Смерть Мстислава Храброго и Олега
Северского, их зятя, казалась ему случаем благоприятным: уверенный в
дружелюбии Олеговых братьев, Игоря и Всеволода; выдав племянницу за Князя
Переяславского, Владимира Глебовича, и называясь покровителем сего юноши, он
дерзнул на гнусное коварство, рассуждая, что все способы вредить Мономаховым
потомкам согласны с уставом праведной мести и что ближайшие из них должны
быть ее первым предметом. Не имея в самом деле никаких причин жаловаться на
Ростиславичей - которые жили с ним мирно и вместе отразили набег Хана
Половецкого, Кончака - Святослав вздумал схватить Давида на звериной ловле в
окрестностях Днепра; сказал о том единственно жене и главному из любимцев,
именем Кочкарю; тайно собрал воинов и нечаянно ударил на стан Давидов. Сей
Князь, изумленный злодейством, бросился в лодку с супругою и едва мог
спастися, осыпаемый с берега стрелами. Он ушел в Белгород к Рюрику; а
Святослав, неудачно обнаружив свой умысел, призвал всех родственников на
совет в Чернигов. "Вижу теперь горестную необходимость войны, - сказал ему
Игорь Северский: - но ты мог бы прежде сохранить мир. Впрочем, мы готовы
повиноваться тебе, как нашему отцу, желая усердно твоего блага". Между тем
Рюрик, слыша, что Святослава нет в Киеве, занял сию столицу, требовал помощи
от Князей Волынских и велел Давиду ехать в Смоленск к Роману, чтобы вместе с
ним взять нужные меры для безопасности сего Княжения. Но Давид уже не застал
брата живого. Роман скончался, известный более мирными, кроткими свойствами,
нежели воинским духом.
 Летописцы сказывают, что он имел наружность величественную и редкое
милосердие; терпел от граждан Смоленских многие досады и мстил им только
благодеяниями; не обманывал Князей, нежно любил братьев, славился
набожностию: соорудил Великолепную церковь Св. Иоанна, украсил оную золотом
и финифтью. Давид наследовал престол Смоленский.
 [1181 г.] В надежде управиться и с Ростиславичами и с Великим Князем
Святослав, наняв множество Половцев, оставил часть войска с братом своим
Ярославом в Чернигове, чтобы действовать против Рюрика и Давида; а сам с
главною силою вступил в область Суздальскую, соединился с Новогородцами на
устье Тверцы, опустошил берега Волги и шел к Переяславлю. За 40 верст от
сего города стоял Всеволод с полками Суздальскими, Рязанскими, Муромскими в
стане, укрепленном природою: между крутоберегою Вленою, ущельями и горами.
Неприятели видели друг друга и пускали чрез реку стрелы. Воины Святославовы
желали битвы, Суздальские также: последние были удерживаемы Великим Князем,
а первые неприступностию места. Прошло более двух недель. Чтобы сделать
тревогу в стане Черниговцев, Всеволод послал Князей Рязанских ударить на них
сбоку. Внезапность нападения имела успех только мгновенный: брат Игоря
Северского принудил Рязанцев бежать и взял у них немалое число пленников.
Напрасно ожидав нового нападения, Святослав отправил к Великому Князю своего
Духовника с такими словами: "Брат и сын мой!
 Имев искреннее удовольствие служить тебе советом и делом, мог ли я
ожидать столь жестокой неблагодарности? В возмездие за сии услуги ты не
устыдился злодействовать мне и схватил моего сына. Для чего же медлишь? Я
близ тебя: решим дело судом Божиим. Выступи в поле, и сразимся на той или
другой стороне реки".
 Всеволод не ответствовал, задержал Послов и велел отвезти их в
Владимир, желая, чтобы Князь Черниговский в досаде своей отважился на битву,
для себя невыгодную, и перешел за реку. Святослав не трогался с места. Весна
наступила: боясь распутья, он решился оставить часть обоза и стан в добычу
неприятелю, впрочем, не хотевшему за ним гнаться; сжег Дмитров, место
Всеволодова рождения, и прибыл весновать в Новгород, где жители встретили
его как победителя, называя именем Великого. Ярополк, прежде изгнанный ими в
удовольствие Всеволоду, находился с Черниговским Князем: они вторично
приняли его к себе и дали ему в Удел Торжок, чтобы охранять их восточные
области.
 Святослав, изведав воинскую осторожность Всеволода, уже не хотел
возобновить неприятельских действий в Великом Княжении Суздальском: он велел
брату, Ярославу, выступить из Чернигова и соединился с ним в областях
Кривских, где Васильковичи, Всеслав Полоцкий и Брячислав Витебский вместе с
другими Князьями волею или неволею объявили себя друзьями Святослава; каждый
привел к нему свою дружину, а Всеслав Литву и Ливонцев. Ростиславичи и Киев
были предметом сего ополчения. Один Князь Друцкий, Глеб, сын умершего
Рогволода, не изменил Давиду Смоленскому, который думал защитить его, но,
видя превосходную силу врагов, удалился от битвы. Святослав обратил в пепел
внешние укрепления Друцка и, не теряя времени, шел к Киеву, сопровождаемый
толпами Половцев. Сие-то гибельное обыкновение, в войнах междоусобных
дружиться с иноплеменными хищниками и призывать их для ужасных злодейств в
недра государства, всего более обесславило Князей Черниговских в нашей
древней истории и было одною из причин народной любви к Мономаховым
потомкам, которые дотоле гнушались оным (если исключим Георгия Долгорукого)
и, следуя наследственным правилам, отличались Великодушием.
 Так поступил и Рюрик. Не имея способов защитить Киев, он выехал в
Белгород, умел внезапно разбить Половцев, предводимых Игорем Северским, и
воспользовался робостию Святослава для заключения мира: признал его
старейшим; отказался от Киева, удержав за собою все другие города
Днепровские, и клялся искренно быть верным другом Черниговских Князей с
условием, чтобы они, подобно ему, служили щитом для южной России и не давали
варварам пленять Христиан.
 Вероятно, что Рюрик старался примирить Святослава с Великим Князем:
Новгород, быв основанием их вражды, подал им и способ прекратить оную.
Ярополк, ненавидя Всеволода, не мог жить спокойно в Торжке и беспрестанно
тревожил границы Суздальские. Всеволод осадил его. Предвидя свою участь,
граждане оборонялись мужественно долее месяца; не имея хлеба, питались
кониною: наконец голод заставил их сдаться. Ярополк, раненный стрелою во
время осады, был заключен в цепи, а город сожжен вторично; жителей отвели
пленниками в Владимир. Войско Новогородское находилось тогда с Святославом в
земле Кривской: оно спешило назад защитить собственную. Но чиновники и
граждане, переменив мысли, уже хотели искать милости Всеволодовой.
Рассуждая, что дружба Государя соседственного, юного, могущественного,
твердого душою, выгоднее дружбы Черниговского Князя, слабодушного,
легкомысленного и притом удаленного от пределов Новогородских, они выслали
Святославова сына и требовали, чтобы Всеволод, оставив вражду, дал им
правителя. Он немедленно возвратил свободу пленным жителям Торжка, и свояк
его, Ярослав Владимирович, внук Мстислава Великого, приехал из Суздаля
Княжить в Новгород. Достигнув, таким образом, цели своей - то есть
присоединив область Новогородскую ко владениям Мономахова дома - Всеволод с
честию отпустил Глеба Святославича к отцу, не мешал последнему
господствовать в Киеве и, возобновив старую с ним дружбу, выдал своячину,
Княжну Ясскую, за его меньшего сына; а Глеб Святославич женился на дочери
Рюриковой. Внутреннее междоусобие прекратилось: начались войны внешние.
Подобно Андрею смотря с завистию на цветущую художествами и торговлею
Болгарию, Всеволод желал овладеть ею и звал других Князей к содействию.
Война с неверными казалась тогда во всяком случае справедливою: Святослав
прислал сына своего, Владимира, к Великому Князю, радуясь, что он замыслил
дело столь благоприятное для чести Российского оружия.
 Князья Рязанские, Муромский и сын Давида Смоленского также участвовали
в сем походе. Рать союзников плыла Волгою до Казанской Губернии, оставила
ладии близ устья Цывили, под стражею Белозерских воинов, и шла далее сухим
путем. Передовой отряд, увидев вдали конницу, готовился к битве; но мнимые
неприятели оказались Половцами, которые также воевали Болгарию и хотели
служить Всеволоду. Вместе с ними Россияне осадили так называемый Великий
город в земле Серебряных Болгаров, как сказано в летописи. Юный племянник
Всеволодов, Изяслав Глебович, брат Князя Переяславского, не хотел ждать
общего приступа и между тем, как Бояре советовались в шатре у Великого
Князя, один с своею дружиною ударил на Болгарскую пехоту, стоявшую в
укреплении пред городом; пробился до ворот, но, уязвленный стрелою в сердце,
пал на землю. Воины принесли его в стан едва живого. Сей случай спас город:
ибо Великий Князь, видя страдание любимого, мужественного племянника, не мог
ревностно заниматься осадою и в десятый день, заключив мир с жителями,
отступил к ладиям, где Белозерцы до его прибытия одержали победу над
соединенными жителями трех городов Болгарских, хотевших истребить суда
Россиян. Там Изяслав скончался, и Всеволод с горестию возвратился в столицу,
отправив конницу в Владимир чрез землю Мордвы (нынешнюю Симбирскую и
Нижегородскую губернии).