Н.М.Карамзин (40)

[1196-1201 гг.] Чего Андрей желал напрасно, то сделал хитрый Всеволод:
он на несколько лет совершенно подчинил себе мятежную первобытную столицу
наших Князей. Во время раздора его с Ольговичами, повинуясь ему, лучшие
Новогородцы, не только военные люди, но и самые купцы, ходили с Ярославом в
Великие Луки, чтобы удерживать Кривских Владетелей и препятствовать их
соединению с Черниговцами. Ярослав Владимирович уже имел тогда многих
неприятелей в Новегороде: Посадник, чиновники ездили ко Всеволоду, прося
его, чтобы он вывел от них свояка и дал им сына. Великий Князь задержал сих
Послов, а Новогородцы, тем оскорбленные, изгнали Ярослава, к сожалению
добрых, миролюбивых людей, которых сторона редко бывает сильнейшею. Народ,
обольщенный безрассудными, хотел доказать свою независимость, и сын Князя
Черниговского, избранный большинством голосов, приехал в Новгород, не
господствовать, но быть игралищем своевольных.
 Между тем Ярослав, с согласия жителей, остался в Торжке; брал дань в
окрестностях Мсты и за Волоком. Новогородцев везде ловили как неприятелей,
толпами приводили в Владимир. Действуя осторожнее Андрея, Всеволод не думал
осаждать их столицы: мешал им только купечествовать в России и собирать
налоги в Двинской земле, зная, что любостяжание скоро одержит верх над
упрямством людей торговых. В самом деле, чрез шесть месяцев сын Князя
Черниговского должен был ехать назад к отцу: Сотники Новогородские явились
во дворце у Всеволода, извинялись, молили, обещали, и Ярослав к ним
возвратился, провождаемый множеством их освобожденных сограждан. Народ
торжествовал прибытие сего Князя как отца и благотворителя, удивляясь своему
прежнему заблуждению. Тишина восстановилась: Князь властвовал благоразумно,
судил справедливо, взял нужные меры для защиты границ и смирил Половчан,
дерзнувших вместе с Литвою злодействовать вокруг Великих Лук. Но Всеволод,
недовольный свояком, призвал его к себе, и чего прежде не хотел сделать в
угодность народу, то народ сделал в угодность Великому Князю: Архиепископ
Мартирий и чиновники должны были, исполняя уже не свою волю, а повеление
Государя, ехать в Владимир и требовать Всеволодова сына на престол
Новогородский. Послы сказали: "Господин Князь Великий! Область наша есть
твоя отчина: молим, да повелевает нами родной внук Долгорукого, правнук
Мономахов!" Всеволод изъявил притворную нерешимость; хотел еще советоваться
с дружиною и как бы из снисхождения дал Новогородцам сына, именем
Святослава-Гавриила, еще младенца, предписав им условия, согласные с честию
Княжескою. Сей Государь, обласкав, угостив чиновников, без сомнения не мог
уверить их, что славная воля Новогородская остается в древней силе своей;
однако ж хотя наружным образом почтив устав ее, скрыл действие самовластия
от простых граждан. Они думали, что Святослав ими избран, и встретили его с
радостию.
 Другие видели повелителя, но молчали, ибо надеялись жить спокойнее или
боялись сильного Всеволода. Согласясь с Посадником, он дал Новугороду и
Архиепископа на место Мартирия, который, не доехав до Владимира, умер близ
Осташкова. - Вероятно, что Великий Князь окружил юного Святослава опытными
Боярами и чрез них управлял областию Новогородскою, так же, как и южным
Переяславлем, где другой, десятилетний сын Всеволодов, Ярослав-Феодор,
властвовал по кончине своего двоюродного брата, Ярослава Мстиславича.
 В сие время Роман Волынский обратил на себя общее внимание
приобретением сильной области и тиранством удивительным, если сказание
Польских Историков справедливо.
 Знаменитый род Володаря Галицкого пресекся: сын Ярославов, Владимир,
освободив наследственную область свою от ига Венгров, чрез несколько лет
умер и не оставил детей. Вся южная Россия пришла в движение: каждый Князь
хотел овладеть землею богатою, торговою, многолюдною. Но Роман Мстиславич
предупредил совместников: воспитанный при дворе Казимира Справедливого,
связанный ближним родством с его юными сыновьями и вдовствующею супругою,
Еленою, дочерью Всеволода Мстиславича Бельзского, которая участвовала в
важнейших делах государственных, он прибегнул к Ляхам и с их помощию вступил
в страну Галицкую. Народ уже знал и не любил сего Князя, жестокого нравом.
Вельможи, Бояре явились в стане Польском, моля Казимирова сына, герцога
Лешка, "чтобы он сам управлял ими или чрез своего Наместника и таким образом
избавил бы их от бедственного участия в междоусобии Князей Российских".
Бояре предлагали дары, серебро, золото, ткани драгоценные; а граждане
вооружались. Однако ж Поляки силою возвели Романа на престол Галицкий.
 Тогда сей Князь, озлобленный общею к нему ненавистию Вельмож, начал
свирепствовать как второй Бузирис в своих новых владениях. Так пишет
современный Историк, Епископ Кадлубек, повествуя, что Роман умертвил лучших
Бояр Галицких, зарывал их живых в землю, четверил, расстреливал, изобретал
неслыханные муки.
 Многие спаслися бегством в другие земли: он старался возвратить их,
обещая им всякие милости, и не обманывал; но чрез несколько времени вымышлял
клевету, обвинял сих легковерных во мнимом злоумышлении, казнил и присвоивал
себе их достояние, говоря в пословицу: "чтобы спокойно есть медовый сот,
надобно задавить пчел".
 Может быть, злословие, легковерие или пристрастие излишне очернили
свойство Государя, ужасного для строптивых, мятежных Галичан; когда же он
действительно, играя жизнию людей, следовал в своем правлении сей гнусной
пословице, сохраненной и в наших летописях: то Князья Российские могли
свержением тирана услужить человечеству. [1202 г.] Рюрик, Ольговичи, быв
дотоле в дружбе с Романом, хотели отнять у него державу Галицкую, снисканную
им помощию иноплеменников, и соединились в Киеве, чтобы идти к Днестру. Но
деятельный Мстиславич не терял времени: они еще не вышли в поле, когда
знамена Романовы уже развевались на берегах Днепра. Сей хитрый Князь, имев
время снестися с могущественным Всеволодом, с Черными Клобуками, с
Наместниками многих южных городов, удостоверился в их доброжелательстве.
Берендеи, Торки приехали к нему в стан; города не оборонялись; жители прежде
битвы встречали его как победителя, и самые Киевляне без малейшего
сопротивления отворили Копыревские ворота Подола.
 Рюрик, Ольговичи трепетали за каменною стеною в верхней части города; с
радостию приняли мир и выехали из Киева: Рюрик в Овруч, Черниговские в их
наследственную область. - По условию, сделанному с Великим Князем, отдав
Киев двоюродному брату своему, Ингварю Ярославичу Луцкому, Роман спешил, ко
славе нашего древнего оружия, защитить Греческую Империю. Половцы опустошали
Фракию: Алексий Комнин III и Митрополит Российский молили его быть
спасителем Христиан единоверных.
 Мужественный Роман вступил в землю Половецкую, завоевал многие вежи,
освободил там пленных Россиян, отвлек варваров от Константинополя и,
принудив оставить Фракию, с торжеством возвратился в Галич.
 [1204 г.] Страшный Князь Галицкий ошибся, думая, что Ольговичи и Рюрик
не дерзнут нарушить мира. Не жалея казны своей, не жалея отечества, они
наняли множество Половцев и взяли приступом Киев [1 января]. Варвары
опустошили домы, храм Десятинный, Софийский, монастыри; умертвили старцев и
недужных; оковали цепями молодых и здоровых; не щадили ни знаменитых людей,
ни юных жен, ни Священников, ни Монахинь. Одни купцы иноземные оборонялись в
каменных церквах столь мужественно, что Половцы вселили с ними в переговоры:
удовольствовались частию их товаров и не сделали им более никакого зла.
Город пылал; везде стенали умирающие; невольников гнали толпами. Киев
никогда еще не видел подобных ужасов в стенах своих: был взят, ограблен
сыном Андрея Боголюбского; но жители, лишенные имения, остались тогда по
крайней мере свободными. Все добрые Россияне, самые отдаленные, оплакивали
несчастие древней столицы и жаловались на его виновников. Мало-помалу она
снова наполнилась жителями, которые укрылись от меча Половцев и спаслись от
неволи; но сей город, дважды разоренный, лишился своего блеска. В церквах не
осталось ни одного сосуда, ни одной иконы с окладом.
 Варвары похитили и драгоценные одежды древних Князей Российских, Св.
Владимира, Ярослава Великого и других, которые на память себе вешали оные в
храмах.
 Рюрик и Черниговские Владетели, довольные злодеянием, вышли из Киева:
судьба наказала первого. Роман пришел с войском к Овручу и сверх чаяния
предложил тестю мир, убеждая его отказаться от союза Ольговичей; склонил
даже и Всеволода Георгиевича забыть досаду на Рюрика и снова отдать ему
Киев, как бы в награду за разорение оного. Такое удивительное Великодушие
было одною хитростию: Князь Галицкий желал только отвлечь легковерного тестя
от Черниговских Владетелей (которые тогда счастливо воевали с Литвою);
примирил их со Всеволодом и в доказательство своей мнимой дружбы к Рюрику
ходил с ним, в жестокую зиму, на Половцев; взял немало пленников, скота - и
вдруг, будучи в Триполе, без всякой известной причины велел дружине схватить
сего несчастного Князя, отвезти в Киев, заключить в монастырь. Рюрик, жена
его и дочь, супруга Романова, в одно время были пострижены; а сын его, зять
Всеволодов, отведен пленником в Галич, вместе с меньшим братом. Наказав
тестя, Роман возвратился в свою область, и хотя, в угодность Великому Князю,
отпустил Рюриковых сыновей, но бедный отец остался Монахом. Довольный
освобождением зятя, Всеволод посадил его на престол Киевский.

 Тогда пылкий, неутомимый Роман, уступив Великому Князю честь
располагать судьбою Киева, обратил свое внимание на Польшу, где коварный
Герцог Мечислав, обманув юного Лешка, присвоил себе единовластие. Князь
Галицкий весною вступил в область Сендомирскую, взял два города и прекратил
военные действия, услышав о смерти старого Герцога, врага своего и
победителя; но возобновил их, сведав, что сын Мечиславов объявил себя
Государем в Кракове. Беззащитные села были жертвою пламени вокруг Сендомира,
и Послы Лешковы молили Романа оставить их землю в покое. Соглашаясь на мир,
он требовал денег за убытки, им понесенные, и за кровь Россиян, убитых в
сражении с Мечиславом; отсрочил платеж, но хотел, чтобы ему отдали в залог
область Люблинскую. - В то же самое время прибыл к Галицкому Князю посол
Иннокентия III, властолюбивого Папы Римского. Уже давно ревностные
проповедники Латинской Веры желали отвратить наших предков от Восточной
церкви: знаменитый Епископ Краковский Матфей около половины XII века
торжественно возлагал на аббата Клервоского, Миссионария, именем Бернарда,
обязанность вывести их из мнимого заблуждения, говоря в письме к нему, что
"Россияне живут как бы в особенном мире, бесчисленны подобно звездам
небесным, и в хладных, мрачных странах своих ведая Спасителя единственно по
имени, ожидают теплотворного света истинной Веры от Наместника
Апостольского; что Бернард, смягчив их грубые сердца, будет новым Орфеем,
Амфионом", и проч. Сии усердные домогательства Римских фанатиков не имели
успеха, и Папа, слыша о силе Мстиславича, грозного для Венгров и Ляхов,
надеялся обольстить его честолюбие.
 Велеречивый посол Иннокентия доказывал нашему Князю превосходство
Закона Латинского; но, опровергаемый Романом, искусным в прениях
богословских, сказал ему наконец, что Папа может его наделить городами и
сделать Великим Королем посредством меча Петрова. Роман, обнажив собственный
меч свой, с гордостию ответствовал: "Такой ли у Папы? Доколе ношу его при
бедре, не имею нужды в ином и кровию покупаю города, следуя примеру наших
дедов, возвеличивших землю Русскую". - [1205 г.] Сей Князь умный скоро погиб
от неосторожности: снова объявив войну Ляхам, стоял на Висле; с малою
дружиною отъехал от войска, встретил неприятелей и пал в неравной битве.
Галичане нашли его уже мертвого.
 Роман, называемый в Волынской летописи Великим и Самодержцем всея Руси,
надолго оставил память блестящих воинских дел своих, известных от
Константинополя до Рима. Жестокий для Галичан, он был любим, по крайней мере
отлично уважаем, в наследственном Уделе Владимирском, где народ славил в нем
ум мудрости, дерзость льва, быстроту орлиную и ревность Мономахову в
усмирении варваров, под щитом Героя не боясь ни хищных Ятвягов, диких
обитателей Подляшья, ни свирепых Литовцев, коих Историк пишет, что сей
Князь, одерживая над ними победы, впрягал несчастных пленников в соху для
обработывания земли и что в отечестве их до самого XVI века говорили в
пословицу: Романе! Худым живеши, Литвою ореши.
 Летописцы Византийские упоминают об нем с похвалою, именуя его мужем
крепким, деятельным. Одним словом, ему принадлежит честь знаменитости между
нашими древними Князьями. - Даниил и Василько, сыновья Романовы, второго
брака, остались еще младенцами под надзиранием матери: Галичане волновались,
однако ж присягнули в верности Даниилу, имевшему не более четырех лет от
рождения.
 Постриженный Рюрик, услышав о смерти зятя и врага, ободрился: скинул
одежду Инока и сел на престоле в Киеве; хотел расстричь и жену свою, которая
вместо того немедленно приняла Схиму, осуждая его легкомыслие. Он возобновил
союз с Князьями Черниговскими и спешил к Галичу в надежде, что младенец
Даниил не в состоянии ему противиться и что тамошние Бояре не захотят лить
крови своей за сына, терпев много от жестокости отца. Но мать Даниилова
взяла меры. Андрей, Государь Венгерский, все еще именовался Королем Галиции,
не спорил об ней с мужественным Романом и даже был его названным братом:
однако ж не преставал жалеть о сем утраченном Королевстве и брал живейшее
участие в происшествиях оного. Вдовствующая Княгиня виделась с Андреем в
Саноке; напомнила ему дружбу Романову, представила Даниила, говорила с
чувствительностию матери и сделала в нем, по-видимому, столь глубокое
впечатление, что он искренно дал слово быть ее сыну вторым нежным отцом.
Действия соответствовали обещаниям. Сильная дружина Венгерская окружила
Дворец Княжеский, заняла крепости; повелевая именем малолетнего Даниила,
грозила казнию внутренним изменникам и распорядила защиту от неприятелей
внешних, так что Рюрик, вступив с Ольговичами в Галицкую землю, встретил
войско благоустроенное, сражался без успеха, не мог взять ни одного
укрепленного места и возвратился с Великим стыдом. Сын Рюриков, зять
Великого Князя, выгнал только Ярослава Владимировича, свояка Всеволодова, из
Вышегорода, и союзники распустили войско. Рюрик уступил Белгород своим
друзьям Черниговским, которые отдали его Глебу Святославичу.
 Между тем Всеволод Георгиевич спокойно господствовал на Севере: отряды
его войска тревожили Болгаров, Князья Рязанские отражали Донских хищников, а
Новогородцы Литву. Жители Великих Лук с воеводою, именем Нездилою, ходили в
Летгалию, или в южную часть нынешней Лифляндской губернии, и привели оттуда
пленников. Новая ссора Россиян с Варягами - вероятно, по торговле - не имела
никакого следствия: последние должны были на все согласиться, чтобы мирно
купечествовать в наших северо-западных областях. Но Всеволод, будто бы желая
защитить Новгород от внешних опасных неприятелей, велел объявить тамошним
чиновникам, что он дает им старшего сына своего, Константина, ибо отрок
Святослав еще не в силах быть их покровителем. Надобно думать, что Бояре
Владимирские, пестуны юного Святослава, не могли обуздывать народного
своевольства и что Великий Князь хотел сею переменою еще более утвердить
власть свою над Новымгородом. Двадцатилетний Константин уже славился
мудростию, Великодушием, Христианскими добродетелями: граждане Владимирские
с печалию услышали, что сей любимый юноша, благотворитель бедных, должен их
оставить. Отец вручил ему крест и меч. "Иди управлять народом, - сказал
Всеволод: - будь его судиею и защитником. Новгород Великий есть древнейшее
Княжение в нашем отечестве: Бог, Государь и родитель твой дают тебе
старейшинство между всеми Князьями Русскими. Гряди с миром; помни славное
имя свое и заслужи оное делами".
 Братья, Вельможи, купцы провожали Константина: толпы народные
громогласно осыпали его благословениями. [20 марта 1206 г.] Новогородцы
также встретили сего Князя с изъявлением усердия: Архиепископ, чиновники
ввели в церковь Софийскую, и народ присягнул ему в верности. Угостив Бояр в
доме своем, Константин ревностно начал заниматься правосудием; охраняя
народ, охранял и власть Княжескую: хотел действительно господствовать в
своей области. Мирные граждане засыпали спокойно: властолюбивые и мятежные
могли быть недовольны.
 Всеволод не имел войны с Черниговскими Князьями, однако ж не дозволял
друзьям своим искать их союза. Несмотря на то, сват его, Мстислав
Смоленский, в угождение Рюрику вступил с ними в тесную связь, и хотя, боясь
утратить приязнь Великого Князя, посылал к нему Епископа Смоленского,
Игнатия, с дружескими уверениями, но не хотел отстать от Князей
Черниговских. Главою их, по смерти Игоря и старшего брата, Олега, был тогда
Всеволод Чермный, сын Святослава, подобный отцу в кознях, гордый,
властолюбивый: наняв толпы Половцев, соединясь с Рюриком, Мстиславом
Смоленским и с Берендеями, он вторично предпринял завоевать Галицкую область
и для вернейшего успеха призвал Ляхов. Уведомленный о том Король Венгерский
Андрей спешил защитить юных сыновей Романовых. Уже полки его спустились с
гор Карпатских; но Даниил и Василько не дождались прибытия Андреева. Слыша,
что с одной стороны идут Россияне, с другой ляхи; видя также страшное
волнение в земле Галицкой, вдовствующая Княгиня бежала с детьми в
наследственный Удел ее супруга, Владимир Волынский. Андрей не дал
соединиться Полякам с Ольговичами: стал между ими близ Владимира и вступил с
первыми в мирные переговоры, коих следствием было то, что Венгры, Ляхи,
Россияне вышли из Галича; а жители, с согласия Андреева, послали в
Переяславль за сыном Великого Князя, юным Ярославом, желая, чтобы он в их
земле господствовал. Может быть, сама вдовствующая супруга Романова убедила
Короля Венгерского согласиться на сие избрание, в надежде, что отец
Ярославов сильный Всеволод Георгиевич, вообще уважаемый, обуздает там народ
мятежный и со временем возвратит Даниилу достояние его родителя. Но
Черниговские Князья имели в Галиче доброхотов, в особенности Владислава,
знатного Вельможу, бывшего изгнанником в Романово время. Он вместе с другими
единомышленниками представлял согражданам, что Ярослав слишком молод, а
Великий Князь слишком удален от их земли; что им нужен защитник ближайший;
что Ольговичи без сомнения не оставят Галицкой области в покое и что лучше
добровольно поддаться одному из них. Галичане, тайно отправив Послов в стан
Российский, предложили Владимиру Игоревичу Северскому быть их Государем.
 Обрадованный Владимир ночью укрылся от своих родных, друзей, союзников,
не сказав им ни слова, и прискакал в Галич тремя днями ранее Ярослава,
который должен был с досадою ехать назад в Переяславль.
 Еще гонение на семейство Романова тем не кончилось. Владимир Игоревич,
исполняя совет злопамятных Галицких Бояр, велел объявить гражданам
Владимирским, чтобы они выдали ему младенцев, Даниила и Василька, приняли к
себе княжить брата его, Святослава Игоревича, или готовились видеть
разрушение их столицы. Усердный народ хотел убить сего посла, спасенного
только заступлением некоторых Бояр; но вдовствующая Княгиня, опасаясь злобы
Галичан, измены собственных Вельмож и легкомыслия народного, по совету
Мирослава, пестуна Даниилова решилась удалиться и представила трогательное
зрелище непостоянной судьбы в мире. Любимая супруга Князя сильного, союзника
Императоров греческих, уважаемого Папою, Монархами соседственными, в темную
ночь бежала из дворца как преступница, вместо сокровищ взяв с собою одних
милых сыновей. Мирослав вел Даниила, Священник Юрий и кормилица несли
Василька на руках; видя городские ворота уже запертые, они пролезли сквозь
отверстие стены, шли во мраке, не зная куда; наконец достигли границ
Польских и Кракова. Там Лешко Белый, умиленный несчастием сего знаменитого
семейства, не мог удержаться от слез; осыпал ласками Княгиню и, послав
Даниила в Венгрию с Вельможею Вячеславом Лысым, писал к Андрею: "Ты был
другом его отца: я забыл вражду Романову. Вступимся за изгнанников; введем
их с честию в области наследственные". Андрей также принял сего младенца со
всеми знаками искренней любви, но более ничего не сделал, охлажденный, может
быть, в своем великодушном покровительстве дарами Владимира Игоревича, коего
Послы, не жалея ни золота, ни льстивых обещаний, усердно работали в Венгрии
и в Польше.
 Сей бывший Князь Удела Северского, вдруг облагодетельствованный
счастием, едва верил своему величию, опасному и ненадежному. Без
сопротивления заняв всю область Владимирскую, он уступил ее Святославу
Игоревичу, а Звенигород другому брату, именем Роману.
 Хитрый Всеволод Чермный, имев надежду сам господствовать на плодоносных
берегах Днестра и Сана, без сомнения завидовал Игоревичам; однако ж скрыл
неудовольствие, остался им другом и хотел иначе удовлетворить своему
властолюбию. Все способы казались ему позволенными: быв союзником Рюрика и
Мстислава, он стал их врагом; вооруженною рукою занял Киев и разослал своих
наместников по всей области Днепровской. Рюрик ушел в Овруч; сын его, зять
Великого Князя, в Вышегород, а Мстислав Смоленский заключился с дружиною в
Белегороде. Они уже не имели права требовать защиты от Великого Князя; но
Чермный сам дерзнул оскорбить его. "Иди к отцу, - велел он сказать юному
Ярославу Всеволодовичу: - Переяславль да будет Княжением моего сына! Если не
исполнишь сего повеления или будешь домогаться Галича, где властвует теперь
род нашего славного предка, Олега: то я накажу дерзкого, слабого юношу".
Ярослав выехал из Переяславля; а Всеволод Чермный скоро бежал из Киева,
нечаянно увидев пред стенами оного знамена Рюрика и Мстислава Смоленского.
Он нанял Половцев:
 Рюрик сперва отразил его; но Чермный призвал союзников, Владимира
Игоревича Галицкого и Князей Туровских, потомков Святополка-Михаила,
неблагодарно изменивших своему зятю. Ничто не могло им противиться. Рюрик
вторично удалился в Овруч; Мстислав, осажденный в Белегороде, просил только
свободы возвратиться в Смоленск. Триполь, Торческ сдалися, и Святославич сел
опять на престоле Киевском. Половцы торжествовали счастливый успех союзника
своего грабежом и злодействами в окрестностях Днепра: бедный народ, стеная,
простирал руки к Великому Князю.
 Всеволод Георгиевич наконец вооружился. "Южная Россия есть также мое
отечество", - сказал он и выступил к Москве, где ожидал его Константин с
войском Новогородским. На берегу Оки соединились с ним Князья Муромский и
Рязанские. Все думали, что целию сего ополчения будет Киев: случилось, чего
никто не ожидал.