Н.М.Карамзин (49)

 Конрад, уверенный в искренней дружбе сего Князя, желал, чтобы он был
свидетелем переговоров. Сендомирский Воевода, Пакослав, подъехал к стенам
крепости; а Даниил, в простой одежде и закрыв шлемом лицо свое, стал за ним.
Городские чиновники надеялись ласковыми словами смягчить посла. "В нас течет
одна кровь, - сказали они: - ныне служим брату Конрадову, а завтра будем
служить самому Конраду. Может ли он мстить нам как изменникам или врагам и
видеть спокойно Ляхов невольниками Россиян? Какая будет ему честь, если
возьмет сей город?
 Жестокий иноплеменник, Даниил, присвоил ее себе одному". Пакослав
ответствовал:
 "Мой и ваш Государь расположен к милости; но Князь Российский не хотел
о том слышать. Говорите с ним сами: вот он!" Даниил снял шлем и, видя
изумление городских чиновников, которые столь неосторожно его злословили,
засмеялся от доброго сердца; успокоил их, доставил им выгодный мир и дал
клятву, что Россияне, участвуя в Польских междоусобиях, никогда не будут
впредь тревожить безоружных земледельцев, с условием, чтобы и Ляхи таким же
образом поступали в России. При сем случае сказано в летописи, что никто из
наших древних Князей, кроме Святого Владимира, так далеко не заходил в землю
Польскую, как Даниил.
 Возвратясь в отечество, он совершил еще важнейший подвиг: завоевал
Галицкую область, пленил Королевича Андрея и, помня старую дружбу его отца,
дозволил ему ехать в Венгрию вместе с Боярином Судиславом, который управлял
Понизьем, имея в Галиче великолепный дом с арсеналом. Народ метал камнями в
сего мятежного Боярина, восклицая: "Удались, злодей, навеки!" Но Судислав,
нечувствительный к великодушию Даниилову, думал только о мести, и Король
Андрей, им возбужденный, послал старшего сына, Белу, снова завоевать Галич.
Сей поход имел весьма горестное следствие для Венгров. Хляби небесные, по
словам летописи, отверзлись на них в горах Карпатских: от сильных дождей
ущелья наполнились водою; обозы и конница тонули. Гордый Бела, не теряя
бодрости, достиг наконец Галича, в надежде взять его одною угрозою: видя же
твердую решительность тамошнего начальника; слыша, что Ляхи и Половцы идут с
Даниилом защитить город; приступав к оному несколько раз без успеха и
страшась быть жертвою собственного упрямства, он спешил удалиться, гонимый
судьбою и войском Данииловым. Множество Венгров погибло в Днестре, который
был от дождей в разливе, так что в Галицкой земле осталась пословица: Днестр
сыграл злую игру Уграм. Множество их пало от меча Россиян или отдалося в
плен, другие умирали от изнурения сил или от болезней.
 Но время спокойного или бесспорного владычества над Княжением Галицким
было еще далеко от Даниила. Начались заговоры между Боярами под тайным
руководством Александра Бельзского: они хотели сжечь Даниила и Василька во
дворце или убить их на пиру. Сей ков уничтожился странным образом. Юный
Василько, однажды играя с придворными, в шутку обнажил меч: заговорщики в
ужасе, думая, что их намерение открылось, бежали из дворца и города. Сам
Александр, не успев захватить казны с собою, ушел из Бельза в Венгрию к
своим единомышленникам, коим удалось снова вооружить Короля Андрея против
Даниила. На сей раз Венгры были счастливее. Город Ярослав сдался им от
неверности тамошнего Воеводы. Они приступили ко Владимиру, где начальствовал
Боярин, дотоле известный мужеством, имея дружину сильную. Видя крепкие башни
и стены, блестящие оружием многочисленных воинов, Король, по словам
Летописца, сказал, что таких городов мало и в земле Немецкой. Венгры не
могли бы взять Владимира; но Боярин Даниилов изменил правилам великодушия,
оробел и, без воли Княжеской заключил мир с Королем, отдал Бельз и Червен
союзнику его, Александру. С другой стороны, Вельможи Галицкие, не
чувствительные к редкому милосердию Даниила, простившего им два заговора,
бежали из его стана к неприятелю и довершили торжество Венгров, которые
заняли Галич, где сын Андреев, утвержденный отцем на престоле, господствовал
уже до самой кончины своей, несмотря на покушения Данииловы и Васильковы
изгнать его. Две кровопролитные битвы ничего не решили, оказав только
впоследствии вероломство двух недостойных Князей Российских. Изяслав
Владимирович, внук Игоря Северского, быв другом, сделался врагом Даниилу;
союзник же Андреев, Александр Бельзский, оставив Венгров, взял сторону своих
братьев, чтобы снова изменить им. Наконец внезапная смерть Королевича (в
1234 году) и единодушное желание народа возвратили Галич Даниилу. Бояре не
дерзнули противиться: главный из них, известный мятежник Судислав, спешил
уехать за Карпатские горы, а Князь Бельзский, злобный Александр, в Киевскую
область. Сей последний не избавился от заслуженного им наказания и,
схваченный на пути Данииловыми воинами, умер, как вероятно, в неволе.
 Даниил мог еще опасаться Венгров; но бедствие встретилось ему там, где
он не ожидал его. Вместе с братом Васильком смирив хищных Ятвягов и
Литовцев, которые в особенности тревожили тогда область Пинскую, сей
деятельный Князь вмешался в ссору зятя своего, Михаила Черниговского, с
Владимиром Киевским. Последний, желая быть его другом, уступил ему Торческ:
Даниил великодушно отдал сей город сыновьям Мстислава Храброго, сказав: "за
благодеяния вашего отца". Тщетно желав примирить враждующих, он взял
несколько городов Черниговских и, заключив мир с двоюродным братом
Михаиловым, Мстиславом Глебовичем, думал возвратиться в свое Княжение; но
Владимир, слыша о нашествии Половцев, ведомых к Киеву Изяславом, внуком
Игоря Северского, умолил Даниила идти к ним навстречу. Когда же они сошлись
с неприятелем близ Торческа, Владимир, испуганный многочисленностью
варваров, хотел удалиться от битвы. "Нет! - сказал Даниил: - ты заставил
меня против воли с дружиною утомленною искать врагов в поле, теперь, видя их
пред собою, могу единственно или победить, или умереть". Хотя Даниил долго
сражался как Герой, однако ж принужден был спасаться бегством; а Половцы,
усиленные Черниговцами, взяв Киев, пленили самого Князя Владимира с его
супругою. Бедные граждане откупились деньгами от свирепости варваров. Князья
же, Изяслав и Михаил, обложили данию всех иноземцев, там обитавших. Первый
взял себе Киев; второй спешил вступить в область Галицкую и занял ее
столицу, откуда горестный Даниил, сведав новые опасные умыслы тамошних Бояр,
долженствовал выехать.
 В сие время не стало Андрея, Короля Венгерского: Бела IV восшел на
престол, и Даниил, поручив брату Васильку оберегать Владимир, решился лично
искать покровителя в бывшем враге своем. Вероятно, что он тогда, надеясь с
помощию Андреева преемника удержать за собою Галич, дал ему слово быть
данником Венгрии: ибо, участвуя в совершении торжественных обрядов Белина
коронования, вел его коня (что было тогда знаком подданства). Уничижение
бесполезное! Даниил возвратился к брату с одними льстивыми обещаниями.
Политика Венгров не изменилась: Бела хотел, чтобы юго-западная Россия
принадлежала разным, следственно, бессильным Владетелям, и явно поддерживал
Михаила вместе с Конрадом, неблагодарным Герцогом Польским, забывшим услуги
сыновей Романовых.
 Напрасно Даниил зимою и летом не сходил с коня, добывая Галича: хотя
иногда одолевал неприятелей и пленил так называемых Князей Болоховских,
подручников Галицкого (имевших свой Удел на Буге, недалеко от Бреста):
однако ж не мог изгнать Михаила и, наконец, согласился на мир, взяв от него
область Перемышльскую. - Кроме сей войны междоусобной, кроме непрестанных
сшибок с Ятвягами, добрый Даниил ратоборствовал еще с Немецким Орденом,
занявшим какие-то из наших древних владений: отнял их и пленил Немецкого
чиновника Бруно; хотел даже вести полки свои в Германию, чтобы защитить
Герцога Австрийского, его союзника, утесненного Императором Фридериком: но
возвратился из Венгрии, уважив совет Короля Белы не мешаться в дела Империи.
 Таким образом, не будучи всегда счастливым, Даниил превосходными
достоинствами сердца и неутомимыми подвигами затмевал других современных
Князей Российских.
 Один Ярослав Всеволодович Новогородский мог спорить с ним в
способностях ума и в душевной твердости, которая скоро обнаружится в
бедствиях нашего отечества. Сии два Князя, связанные дружбою и новым
свойством (ибо Василько Романович женился на Великой Княжне, дочери Георгия
Всеволодовича), сблизились тогда в своих владениях. [1236 г.] Союзник и
родственник Михаилов, Изяслав, недолго величался на троне Киевском: Владимир
Рюрикович изгнал его, выкупив себя из плена; но вследствие переговоров
Данииловых с великим Князем Георгием долженствовал уступить Киев Ярославу
Всеволодовичу, который, оставив в Новегороде сына своего, юного Александра,
поехал княжить в древней столице Российской; а Владимир кончил жизнь в
Смоленске.
 Великое Княжение Суздальское, или Владимирское, наслаждалось внутренним
спокойствием. Георгий от времени до времени посылал войско и сам ходил на
Мордву жечь села и хлеб, пленять людей и брать скот в добычу. Жители
обыкновенно искали убежища в густых лесах: но и там редко спасались от
Россиян; иногда же заманивали наших в сети и не давали им пощады: так
Отроки, или молодые воины, Ростовской и Переяславской дружины были однажды
жертвою их мести и своей неосторожности. Князь Мордовский, именем Пургас,
осмелился даже приступить к Нижнему Новугороду, хотя и не имел порядочного
войска: другие Князья Мордовские были ротниками, или присяжными данниками
Георгия, и многие Россияне селились в их земле, несмотря на то, что Болгары
и Половцы тревожили оную. - Болгары искали дружбы Георгиевой после
шестилетнего несогласия: разменялись пленниками, с обеих сторон дали
аманатов и клятвенно утвердили мир. Летописец сказывает, что их Труны, или
знатные люди, и чернь присягнули в верном исполнении условий.
 Впрочем, мир не препятствовал сим ревностным Магометанцам изъявлять
ненависть к нашей Вере: они тогда же бесчеловечно умертвили одного
Христианина, богатого купца, приехавшего для торговли в их так называемый
Великий Град и не хотевшего поклониться Магомету. Купцы Российские, быв
свидетелями убийства, взяли тело сего мученика, именем Аврамия, и с честью
отвезли в Владимир, где Великий Князь, супруга его, дети, Епископ,
Духовенство, народ встретили оное со свещами и погребли в монастыре
Богоматери.
 После несчастной Калкской битвы Россияне лет шесть не слыхали о
Татарах, думая, что сей страшный народ, подобно древним Обрам, как бы исчез
в свете. Чингисхан, совершенно покорив Тангут, возвратился в отчизну и
скончал жизнь - славную для истории, ужасную и ненавистную для человечества
- в 1227 году, объявив наследником своим Октая, или Угадая, старшего сына. и
предписав ему давать мир одним побежденным народам: важное правило, коему
следовали Римляне, желая повелевать вселенною! Довершив завоевание северных
областей Китайских и разрушив Империю Ниучей, Октай жил в глубине Татарии в
великолепном дворце, украшенном Китайскими художниками; но, пылая
славолюбием и ревностию исполнить волю отца - коего прах, недалеко от сего
места, лежал под сению высочайшего дерева, - новый Хан дал 300000 воинов
Батыю, своему племяннику, и велел ему покорить северные берега моря
Каспийского с дальнейшими странами. Сие предприятие решило судьбу нашего
отечества.
 Уже в 1229 году какие-то Саксины - вероятно, единоплеменные с киргизами
- Половцы и стража Болгарская, от берегов Яика гонимые Татарами, или
Моголами, прибежали в Болгарию с известием о нашествии сих грозных
завоевателей. Еще Батый медлил; наконец, чрез три года, пришел зимовать в
окрестностях Волги, недалеко от Великого Города; в 1237 году, осенью,
обратил в пепел сию Болгарскую столицу и велел умертвить жителей. Россияне
едва имели время узнать о том, когда Моголы, сквозь густые леса, вступили в
южную часть Рязанской области, послав к нашим Князьям какую-то жену
чародейку и двух чиновников. Владетели Рязанские - Юрий, брат Ингворов, Олег
и Роман Ингворовичи, также Пронский и Муромский - сами встретили их на
берегу Воронежа и хотели знать намерение Батыево. Татары уже искали в России
не друзей, как прежде, но данников и рабов. "Если желаете мира, - говорили
Послы, - то десятая часть всего вашего достояния да будет наша".
 Князья ответствовали великодушно: "Когда из нас никого в живых не
останется, тогда все возьмете", и велели Послам удалиться. Они с таким же
требованием поехали к Георгию в Владимир; а Князья Рязанские, дав ему знать,
что пришло время крепко стать за отечество и Веру, просили от него помощи.
Но Великий Князь, надменный своим могуществом, хотел один управиться с
Татарами и, с благородною гордостию отвергнув их требование, предал им
Рязань в жертву.
 Провидение, готовое наказать людей, ослепляет их разум.
 Некоторые Летописцы новейшие рассказывают следующие обстоятельства.
"Юрий Рязанский, оставленный Великим Князем, послал сына своего, Феодора, с
дарами к Батыю, который, узнав о красоте жены Феодоровой, Евпраксии, хотел
видеть ее; но сей юный Князь ответствовал ему, что Христиане не показывают
жен злочестивым язычникам. Батый велел умертвить его; а несчастная
Евпраксия, сведав о погибели любимого супруга, вместе с младенцем своим,
Иоанном, бросилась из высокого терема на землю и лишилась жизни. С того
времени сие место, в память ее, называлось зарезом, или убоем. Отец
Феодоров, Юрий, имея войско малочисленное, отважился на битву в поле, где
легли все витязи Рязанские, вместе с Князьями Пронским, Коломенским,
Муромским. Только одного Князя, Олега Ингворовича Красного, привели живого к
Батыю, который, будучи удивлен его красотою, предлагал ему свою дружбу и
Веру: Олег с презрением отвергнул ту и другую; исходил кровию от многих ран
и не боялся угроз, ибо не страшился смерти". - В летописях современных нет о
том ни слова: последуем их достовернейшим известиям.

 Батый двинул ужасную рать свою к столице Юриевой, где сей Князь
затворился.
 Татары на пути разорили до основания Пронск, Белгород, Ижеславец,
убивая всех людей без милосердия и, приступив к Рязани, оградили ее тыном,
или острогом, чтобы тем удобнее биться с осажденными. Кровь лилася пять
дней: воины Батыевы переменялись, а граждане, не выпуская оружия из рук,
едва могли стоять на стенах от усталости. В шестой день, Декабря 21 [1237
г.], поутру, изготовив лестницы, Татары начали действовать стенобитными
орудиями и зажгли крепость; сквозь дым и пламя вломились в улицы, истребляя
все огнем и мечем. Князь, супруга, мать его, Бояре, народ были жертвою их
свирепости. Веселяся отчаянием и муками людей, варвары Батыевы распинали
пленников или, связав им руки, стреляли в них как в цель для забавы;
оскверняли святыню храмов насилием юных Монахинь, знаменитых жен и девиц в
присутствии издыхающих супругов и матерей; жгли Иереев или кровию их
обагряли олтари. Весь город с окрестными монастырями обратился в пепел.
 Несколько дней продолжались убийства. Наконец исчез вопль отчаяния: ибо
уже некому было стенать и плакать. На сем ужасном феатре опустошения и
смерти ликовали победители, снося со всех сторон богатую добычу. - "Один из
Князей Рязанских, Ингорь, по сказанию новейших Летописцев, находился тогда в
Чернигове с Боярином Евпатием Коловратом. Сей Боярин, сведав о нашествии
иноплеменников, спешил в свою отчизну; но Батый уже выступил из ее пределов.
Пылая ревностию отмстить врагам, Евпатий с 1700 воинов устремился вслед за
ними, настиг и быстрым ударом смял их полки задние. Изумленные Татары
думали, что мертвецы Рязанские восстали, и Батый спросил у пяти взятых его
войском пленников, кто они? Слуги Князя Рязанского, полку Евпатиева,
ответствовали сии люди: нам велено с честию проводить тебя, как Государя
знаменитого, и как Россияне обыкновенно провождают от себя иноплеменников:
стрелами и копьями. Горсть великодушных не могла одолеть рати бесчисленной:
Евпатий и смелая дружина его имели только славу умереть за отечество;
немногие отдалися в плен живые, и Батый, уважая столь редкое мужество, велел
освободить их. Между тем Ингорь возвратился в область Рязанскую, которая
представилась глазам его в виде страшной пустыни или неизмеримого кладбища:
там, где цвели города и селения, остались единственно кучи пепла и трупов,
терзаемых хищными зверями и птицами. Убитые Князья, Воеводы, тысячи
достойных витязей лежали рядом на мерзлом ковыле, занесенные снегом. Только
изредка показывались люди, которые успели скрыться в лесах и выходили
оплакивать гибель отечества. Ингорь, собрав Иереев, с горестными священными
песнями предал земле мертвых. Он едва мог найти тело Князя Юрия и привез его
в Рязань; а над гробами Феодора Юрьевича, нежной его супруги Евпраксии и
сына поставил каменные кресты, на берегу реки Осетра, где стоит ныне славная
церковь Николая Заразского".
 Батый близ Коломны встретил сына Георгиева, Всеволода. Сей юный Князь
соединился с Романом Ингоровичем, племянником Юрия Рязанского, и неустрашимо
вступил в битву, весьма неравную. Знаменитый Воевода его, Еремей Глебович,
Князь Роман и большая часть из дружины погибли от мечей Татарских; а
Всеволод бежал к отцу в Владимир. Батый в то же время сжег Москву, пленил
Владимира, второго сына Георгиева, умертвил тамошнего Воеводу, Филиппа
Няньку, и всех жителей. Великий Князь содрогнулся: увидел, сколь опасны сии
неприятели, и выехал из столицы, поручив ее защиту двум сыновьям, Всеволоду
и Мстиславу. Георгий удалился в область Ярославскую с тремя племянниками,
детьми Константина, и с малою дружиною; расположился станом на берегах Сити,
впадающей в Мологу; начал собирать войско и с нетерпением ждал прибытия
своих братьев, особенно бодрого, умного Ярослава.
 2 февраля [1238 г.] Татары явились под стенами Владимира: народ с
ужасом смотрел на их многочисленность и быстрые движения. Всеволод, Мстислав
и Воевода Петр Ослядюкович ободряли граждан. Чиновники Батыевы, с конным
отрядом подъехав к Златым вратам, спрашивали, где Великий Князь, в столице
или в отсутствии?
 Владимирцы вместо ответа пустили несколько стрел; неприятели также, но
кричали нашим: не стреляйте, и Россияне с горестию увидели пред стеною юного
Владимира Георгиевича, плененного в Москве Батыем. "Узнаете ли вашего
Князя?" - говорили Татары. Владимира действительно трудно было узнать: столь
он переменился в несчастии, терзаемый бедствием России и собственным! Братья
его и граждане не могли удержаться от слез; однако ж не хотели показывать
слабости и слушать предложений врага надменного. Татары удалились, объехали
весь город и поставили шатры свои против Златых врат, в виду. Пылая
мужеством, Всеволод и Мстислав желали битвы. "Умрем, - говорили они дружине,
- но умрем с честию и в поле".
 Опытный Воевода Петр удержал их, надеясь, что Георгий, собрав войско,
успеет спасти отечество и столицу.
 Батый немедленно отрядил часть войска к Суздалю. Сей город не мог
сопротивляться: взяв его, Татары по своему обыкновению истребили жителей, но
кроме молодых Иноков, Инокинь и церковников, взятых ими в плен. Февраля 6
Владимирцы увидели, что неприятель готовит для приступа орудия стенобитные и
лестницы; а в следующую ночь огородили всю крепость тыном. Князья и Бояре
ожидали гибели: еще могли бы просить мира; но зная, что Батый милует только
рабов или данников и любя честь более жизни, решились умереть великодушно.
 Открылось зрелище достопамятное, незабвенное: Всеволод, супруга его,
Вельможи и многие чиновники собрались в храме Богоматери и требовали, чтобы
Епископ Митрофан облек их в Схиму, или в великий Образ Ангельский. Священный
обряд совершился в тишине торжественной: знаменитые Россияне простились с
миром, с жизнью, но, стоя на праге смерти, еще молили Небо о спасении
России, да не погибнет навеки ее любезное имя и слава! Февраля 7, в
Воскресенье Мясопустное, скоро по Заутрене, начался приступ: Татары
вломились в Новый Город у Златых врат, Медных и Святыя Ирины, от речки
Лыбеди; также от Клязьмы у врат Волжских.
 Всеволод и Мстислав с дружиною бежали в Старый, или так называемый
Печерный город; а супруга Георгиева, Агафия, дочь его, снохи, внучата,
множество Бояр и народа затворились в Соборной церкви. Неприятель зажег
оную: тогда Епископ, сказав громогласно: "Господи! Простри невидимую руку
Свою и приими в мире души рабов Твоих", благословил всех людей на смерть
неизбежную. Одни задыхались от дыма; иные погибали в пламени или от мечей
неприятеля: ибо Татары отбили наконец двери и ворвались в святый храм,
слышав о великих его сокровищах. Серебро, золото, драгоценные каменья, все
украшения икон и книг, вместе с древними одеждами Княжескими, хранимыми в
сей и в других церквах, сделались добычею инопленников, которые, плавая в
крови жителей, немногих брали в плен; и сии немногие, будучи нагие влекомы в
стан неприятельский, умирали от жестокого мороза. Князья Всеволод и
Мстислав, не видя никакой возможности отразить неприятелей, хотели пробиться
сквозь их толпы и положили свои головы вне города.