Н.М.Карамзин (5)

 Глава III


 О ФИЗИЧЕСКОМ И НРАВСТВЕННОМ ХАРАКТЕРЕ СЛАВЯН ДРЕВНИХ



 Их природное сложение и свойства: храбрость, хищность, жестокость,
добродушие, гостеприимство. Брачное целомудрие. Жены и дети. Нравы Славян
Российских в особенности. Жилища. Скотоводство и земледелие. Пища, одежда.
Торговля. Искусства: зодчество, музыка, пляска, игры. Счисление. Имена
месяцев. Правление. Вера. Язык и грамота.


 Не только в степенях гражданского образования, в обычаях и нравах, в
душевных силах и способности ума, но и в самых телесных свойствах видим
такое различие между народами, что остроумнейший Писатель XVIII века,
Вольтер, не хотел верить их общему происхождению от единого корня или
племени. Другие, конечно, справедливее и сообразнее с нашими священными
преданиями, изъясняют сие несходство действием разных климатов и
естественных, невольных привычек, которые от оного рождаются в людях. Если
два народа, обитающие под влиянием одного неба, представляют нам великое
различие в своей наружности и в физических свойствах, то можем смело
заключить, что они не всегда жили сопредельно. Климат умеренный, не жаркий,
даже холодный, способствует долголетию, как замечают Медики,
благоприятствует и крепости состава и действию сил телесных. Обитатель
южного Пояса, томимый зноем, отдыхает более, нежели трудится, - слабеет в
неге и в праздности. Но житель полунощных земель любит движение, согревая им
кровь свою; любит деятельность; привыкает сносить частые перемены воздуха и
терпением укрепляется. Таковы были древние Славяне по описанию современных
Историков, которые согласно изображают их бодрыми, сильными, неутомимыми.
Презирая непогоды, свойственные климату северному, они сносили голод и
всякую нужду; питались самою грубою, сырою пищею; удивляли Греков своею
быстротою; с чрезвычайною легкостию всходили на крутизны, спускались в
расселины; смело бросались в опасные болота и в глубокие реки. Думая, без
сомнения, что главная красота мужа есть крепость в теле, сила в руках и
легкость в движениях, Славяне мало пеклися о своей наружности: в грязи, в
пыли, без всякой опрятности в одежде являлись во многочисленном собрании
людей. Греки, осуждая сию нечистоту, хвалят их стройность, высокий рост и
мужественную приятность лица. Загорая от жарких лучей солнца, они казались
смуглыми и все без исключения были русые, подобно другим коренным
Европейцам. - Сие изображение Славян и Антов основано на свидетельстве
Прокопия и Маврикия, которые знали их в VI веке.
 Известие Иорнанда о Венедах, без великого труда покоренных в IV веке
Готфским Царем Эрманарихом, показывает, что они еще не славились тогда
воинским искусством. Послы отдаленных Славян Бальтийских, ушедших из Баянова
стана во Фракию, также описывали народ свой тихим и миролюбивым; но Славяне
Дунайские, оставив свое древнее отечество на Севере, в VI веке доказали
Греции, что храбрость была их природным свойством и что она с малою
опытностию торжествует над искусством долголетным. Несколько времени Славяне
убегали сражений в открытых полях и боялись крепостей; но узнав, как ряды
Легионов Римских могут быть разрываемы нападением быстрым и смелым, уже
нигде не отказывались от битвы и скоро научились брать места укрепленные.
Греческие летописи не упоминают ни об одном главном или общем Полководце
Славян; они имели Вождей только частных; сражались не стеною, не рядами
сомкнутыми, но толпами рассеянными и всегда пешие, следуя не общему велению,
не единой мысли начальника, а внушению своей особенной, личной смелости и
мужества; не зная благоразумной осторожности, которая предвидит опасность и
бережет людей, но бросаясь прямо в средину врагов.
 Чрезвычайная отважность Славян была столь известна, что Хан Аварский
всегда ставил их впереди своего многочисленного войска, и сии люди
неустрашимые, видя иногда измену хитрых Аваров, гибли с отчаянием. -
Византийские Историки пишут, что Славяне сверх их обыкновенной храбрости
имели особенное искусство биться в ущельях, скрываться в траве, изумлять
неприятелей мгновенным нападением и брать их в плен. Так, знаменитый
Велисарий при осаде Авксима избрал в войске своем Славянина, чтобы схватить
и представить ему одного Готфа живого. Они умели еще долгое время таиться в
реках и дышать свободно посредством сквозных тростей, выставляя конец их на
поверхность воды. - Древнее оружие Славянское состояло в мечах, дротиках,
стрелах, намазанных ядом, и в больших, весьма тяжелых щитах.
 Храбрость всегда знаменитое свойство народное, может ли в людях
полудиких основываться на одном славолюбии, сродном только человеку
образованному? Скажем смело, что она была в мире злодейством прежде, нежели
обратилась в добродетель, которая утверждает благоденствие Государств:
хищность родила ее, корыстолюбие питало. Славяне, ободренные воинскими
успехами, чрез некоторое время долженствовали открыть в себе гордость
народную, благородный источник дел славных: ответ Лавритаса послу Баянову
доказывает уже сию великодушную гордость; но что могло сначала вооружить их
против Римлян? Не желание славы, а желание добычи, которою пользовались
Готфы, Гунны и другие народы; ей жертвовали Славяне своею жизнию, и никаким
другим варварам не уступали в хищности. Поселяне Римские, слыша о переходе
войска их за Дунай, оставляли домы и спасались бегством в Константинополь со
всем имением; туда же спешили и Священники с драгоценною утварию церковною.
Иногда, гонимые сильнейшими Легионами Империи и не имея надежды спасти
добычу, Славяне бросали ее в пламя и врагам своим оставляли на пути одни
кучи пепла. Многие из них, не боясь поиска Римлян, жили на полуденных
берегах Дуная в пустых замках или пещерах, грабили селения, ужасали
земледельцев и путешественников. - Летописи VI века изображают самыми
черными красками жестокость Славян в рассуждении Греков; но сия жестокость,
свойственная, впрочем, народу необразованному и воинственному, была также и
действием мести. Греки, озлобленные их частыми нападениями, безжалостно
терзали Славян, которые попадались им в руки и которые сносили всякое
истязание с удивительною твердостию, без вопля и стона; умирали в муках и не
ответствовали ни слова на расспросы врага о числе и замыслах войска их. -
Таким образом Славяне свирепствовали в Империи и не щадили собственной крови
для приобретения драгоценностей, им ненужных: ибо они - вместо того, чтобы
пользоваться ими, - обыкновенно зарывали их в землю.
 Сии люди, на войне жестокие, оставляя в Греческих владениях
долговременную память ужасов ее, возвращались домой с одним своим природным
добродушием.
 Современный Историк говорит, что они не знали ни лукавства, ни злости;
хранили древнюю простоту нравов, не известную тогдашним Грекам; обходились с
пленными дружелюбно и назначали всегда срок для их рабства, отдавая им на
волю или выкупить себя и возвратиться в отечество, или жить с ними в свободе
и братстве.
 Столь же единогласно хвалят летописи общее гостеприимство Славян,
редкое в других землях и доныне весьма обыкновенное во всех Славянских: так
следы древних обычаев сохраняются в течение многих веков, и самое отдаленное
потомство наследует нравы своих предков. Всякий путешественник был для них
как бы священным: встречали его с ласкою, угощали с радостию, провожали с
благословением и сдавали друг другу на руки. Хозяин ответствовал народу за
безопасность чужеземца, и кто не умел сберечь гостя от беды или
неприятности, тому мстили соседи за сие оскорбление как за собственное.
Славянин, выходя из дому, оставлял дверь отворенную и пищу готовую для
странника. Купцы, ремесленники охотно посещали Славян, между которыми не
было для них ни воров, ни разбойников; но бедному человеку, не имевшему
способа хорошо угостить иностранца, позволялось украсть все нужное для того
у соседа богатого: важный долг гостеприимства оправдывал и самое
преступление. Нельзя видеть без удивления сию кроткую добродетель - можно
сказать - обожаемую людьми столь грубыми и хищными, каковы были Дунайские
Славяне. Но если и добродетели и пороки народные всегда происходят от
некоторых особенных обстоятельств и случаев, то не можно ли заключить, что
Славяне были некогда облаготворены иностранцами; что признательность вселила
в них любовь к гостеприимству, а время обратило его в обыкновение и закон
священный?.. Здесь представляются мыслям нашим славные Финикияне, которые за
несколько веков до Рождества Христова могли торговать с Бальтийскими
Венедами и быть их наставниками в счастливых изобретениях ума гражданского.
 Древние писатели хвалят целомудрие не только жен, но и мужей
Славянских. Требуя от невест доказательства их девственной непорочности, они
считали за святую для себя обязанность быть верными супругам. Славянки не
хотели переживать мужей и добровольно сожигались на костре с их трупами.
Вдова живая бесчестила семейство.
 Думают, что сие варварское обыкновение, истребленное только
благодетельным учением Христианской Веры, введено было Славянами (равно как
и в Индии) для отвращения тайных мужеубийств: осторожность ужасная не менее
самого злодеяния, которое предупреждалось ею! Они считали жен совершенными
рабами, во всяком случае безответными; не дозволяли им ни противоречить
себе, ни жаловаться; обременяли их трудами, заботами хозяйственными и
воображали, что супруга, умирая вместе с мужем, должна служить ему и на том
свете. Сие рабство жен происходило, кажется, оттого, что мужья обыкновенно
покупали их: обычай, доныне соблюдаемый в Иллирии. Удаленные от дел
народных, Славянки ходили иногда на войну с отцами и супругами, не боясь
смерти: так, при осаде Константинополя в 626 году Греки нашли между убитыми
Славянами многие женские трупы. Мать, воспитывая детей, готовила их быть
воинами и непримиримыми врагами тех людей, которые оскорбили ее ближних: ибо
Славяне, подобно другим народам языческим, стыдились забывать обиду. Страх
неумолимой мести отвращал иногда злодеяния: в случае убийства не только сам
преступник, но и весь род его беспрестанно ожидал своей гибели от детей
убитого, которые требовали крови за кровь.
 Говоря о жестоких обычаях Славян языческих, скажем еще, что всякая мать
имела у них право умертвить новорожденную дочь, когда семейство было уже
слишком многочисленно, но обязывалась хранить жизнь сына, рожденного служить
отечеству.
 Сему обыкновению не уступало в жестокости другое: право детей
умерщвлять родителей, обремененных старостию и болезнями, тягостных для
семейства и бесполезных согражданам. Так народы самые добродушные, без
правил ума образованного и Веры истинной, с спокойною совестию могут ужасать
природу своими делами и превосходить зверей в лютости! Сии дети, следуя
общему примеру, как закону древнему, не считали себя извергами: они,
напротив того, славились почтением к родителям и всегда пеклись об их
благосостоянии.
 К описанию общего характера Славян прибавим, что Нестор особенно
говорит о нравах Славян Российских. Поляне были образованнее других, кротки
и тихи обычаем; стыдливость украшала их жен; брак издревле считался святою
обязанностию между ними; мир и целомудрие господствовали в семействах.
Древляне же имели обычаи дикие, подобно зверям, с коими они жили среди лесов
темных, питаясь всякою нечистотою; в распрях и ссорах убивали друг друга: не
знали браков, основанных на взаимном согласии родителей и супругов, но
уводили или похищали девиц. - Северяне, Радимичи и Вятичи уподоблялись
нравами Древлянам; также не ведали ни целомудрия, ни союзов брачных; но
молодые люди обоего пола сходились на игрища между селениями: женихи
выбирали невест и без всяких обрядов соглашались жить с ними вместе;
многоженство было у них в обыкновении.
 Сии три народа, подобно Древлянам, обитали во глубине лесов, которые
были их защитою от неприятелей и представляли им удобность для звериной
ловли. То же самое говорит История VI века о Славянах Дунайских. Они строили
бедные свои хижины в местах диких, уединенных, среди болот непроходимых, так
что иностранец не мог путешествовать в их земле без вожатого. Беспрестанно
ожидая врага, Славяне брали еще и другую предосторожность: делали в жилищах
своих разные выходы, чтоб им можно было в случае нападения тем скорее
спастися бегством, и скрывали в глубоких ямах не только все драгоценные
вещи, но и самый хлеб.
 Ослепленные безрассудным корыстолюбием, они искали мнимых сокровищ в
Греции, имея в стране своей, в Дакии и в окрестностях ее, истинное богатство
людей:
 тучные луга для скотоводства и земли плодоносные для хлебопашества, в
коем они издревле упражнялись и которое вывело их - может быть, еще за
несколько веков до Рождества Христова - из дикого, кочевого состояния: ибо
сие благодетельное искусство было везде первым шагом человека к жизни
гражданской, вселило в него привязанность к одному месту и к домашнему
крову, дружество к соседу и, наконец, самую любовь к отечеству. - Думают,
что Славяне узнали скотоводство только в Дакии: ибо слово пастырь есть
Латинское, следственно, заимствованное ими от жителей сей земли, где язык
Римлян был в употреблении; но сия мысль кажется неосновательною. Будучи в
северном своем отечестве соседями народов Германских, Скифских и Сарматских,
богатых скотоводством, Венеды, или Славяне, долженствовали издревле ведать
сие важное изобретение человеческого хозяйства, едва ли не везде
предупредившее науку земледелия. - Пользуясь уже тем и другим, они имели все
нужное для человека; не боялись ни голода, ни свирепостей зимы:
 поля и животные давали им пищу и одежду. В VI веке Славяне питались
просом, гречихою и молоком; а после выучились готовить разные вкусные яства,
не жалея ничего для веселого угощения друзей и доказывая в таком случае свое
радушие изобильною трапезою: обыкновение, еще и ныне наблюдаемое потомством
Славянским.
 Мед был их любимым питьем: вероятно, что они сначала делали его из меду
лесных, диких пчел; а наконец и сами разводили их. - Венеды, по известию
Тацитову, не отличались одеждою от Германских народов, т. е. закрывали
наготу свою. Славяне в VI веке сражались без кафтанов, некоторые даже без
рубах, в одних портах. Кожи зверей, лесных и домашних, согревали их в
холодное время. Женщины носили длинное платье, украшаясь бисером и
металлами, добытыми на войне или вымененными у купцев иностранных.
 Сии купцы, пользуясь совершенною безопасностию в землях Славянских,
привозили им товары и меняли их на скот, полотно, кожи, хлеб и разную
воинскую добычу. - В VIII веке Славяне сами ездили для купли и продажи в
чужие земли. Карл Великий поручил торговлю с ними в Немецких городах
особенному надзиранию своих чиновников. В средних веках цвели уже некоторые
торговые города Славянские:
 Виннета, или Юлин, при устье Одера, Аркона на острове Рюгене, Демин,
Волгаст в Померании и другие. Первую описывает Гельмольд следующим образом:
"Там, где река Одер впадает в море Бальтийское, славилась некогда Виннета,
лучшая пристань для народов соседственных. О сем городе рассказывают много
удивительного; уверяют, что он превосходил величием все иные города
Европейские... Саксонцы могли обитать в нем, но долженствовали таить
Христианскую Веру свою: ибо граждане Виннеты усердно следовали обрядам
язычества; впрочем не уступали никакому народу в честности, добронравии и
ласковом гостеприимстве. Обогащенная товарами разных земель, Виннета
изобиловала всем приятным и редким. Повествуют, что Король Датский,
пришедший с флотом сильным, разрушил ее до основания; но и ныне, т. е.
 в XII веке, существуют остатки сего древнего города". Впрочем, торговля
Славян до введения Христианства в их землях состояла только в обмене вещей:
они не употребляли денег и брали золото от чужестранцев единственно как
товар.
 Быв в Империи и видев собственными глазами изящные творения Греческих
художеств, наконец строя города и занимаясь торговлею, Славяне имели
некоторое понятие об искусствах, соединенных с первыми успехами разума
гражданского. Они вырезывали на дереве образы человека, птиц, зверей и
красили их разными цветами, которые не изменялись от солнечного жара и не
смывались дождем. В древних могилах Вендских нашлись многие глиняные урны,
весьма хорошо сделанные, с изображением львов, медведей, орлов и покрытые
лаком; также копья, ножи, мечи, кинжалы, искусно выработанные, с серебряною
оправою и насечкою. Чехи задолго до времен Карла Великого занимались уже
рудокопанием и в Герцогстве Мекленбургском, на южной стороне Толлензского
озера, в Прильвице, найдены в XVII веке медные истуканы богов Славянских,
работы их собственных художников, которые, впрочем, не имели понятия о
красоте металлических изображений, отливая голову, стан и ноги в разные
формы и весьма грубо. Так было и в Греции, где во времена Гомеровы художники
уже славились ваянием, но еще долго не умели отливать статуй в одну форму.
Памятником каменосечного искусства древних Славян остались большие, гладко
обделанные плиты, на которых выдолблены изображения рук, пят, копыт и проч.
 Любя воинскую деятельность и подвергая жизнь свою беспрестанным
опасностям, предки наши мало успевали в зодчестве, требующем времени,
досуга, терпения, и не хотели строить себе домов прочных: не только в шестом
веке, но и гораздо после обитали в шалашах, которые едва укрывали их от
непогод и дождя. Самые города Славянские были не что иное, как собрание
хижин, окруженных забором или земляным валом. Там возвышались храмы идолов,
не такие великолепные здания, какими гордились Египет, Греция и Рим, но
большие деревянные кровы. Венеды называли их Гонтинами, от слова гонт,
доныне означающего на Русском языке особенный род тесниц, употребляемых для
кровли домов.
 Не зная выгод роскоши, которая сооружает палаты и выдумывает блестящие
наружные украшения, древние Славяне в низких хижинах своих умели
наслаждаться действием так называемых искусств изящных. Первая нужда людей
есть пища и кров, вторая - удовольствие, и самые дикие народы ищут его в
согласии звуков, веселящих душу посредством слуха. Северные Венеды в шестом
веке сказывали Греческому Императору, что главное услаждение жизни их есть
музыка и что они берут обыкновенно в путь с собою не оружие, а кифары или
гусли, ими выдуманные.
 Волынка, гудок и дудка были также известны предкам нашим: ибо все
народы Славянские доныне любят их. Не только в мирное время и в отчизне, но
и в набегах своих, в виду многочисленных врагов, Славяне веселились, пели и
забывали опасность. Так, Прокопий, описывая в 592 году ночное нападение
Греческого Вождя на их войско, говорит, что они усыпили себя песнями и не
взяли никаких мер осторожности. Некоторые народные песни Славянские в
Лаузице, в Люнебурге, в Далмации кажутся древними: также и старинные припевы
Русских, в коих величаются имена богов языческих и реки Дуная, любезного
нашим предкам, ибо на берегах его искусились они некогда в воинском счастии.
Вероятно, что сии песни, мирные в первобытном отечестве Венедов, еще не
знавших славы и победы, обратились в воинские, когда народ их приближился к
Империи и вступил в Дакию; вероятно, что они воспламеняли сердца огнем
мужества, представляли уму живые картины битв и кровопролития, сохраняли
память дел великодушия и были в некотором смысле древнейшею Историею
Славянскою. Так везде рождалось стихотворство, изображая главные склонности
народные; так песни самых нынешних Кроатов более всего славят мужество и
память великих предков; но другие, любимые Немецкими Вендами, возбуждают
только к веселью и к счастливому забвению житейских горестей; иные же совсем
не имеют смысла, подобно некоторым Русским; нравятся одним согласием звуков
и мягких слов, действуя только на слух и не представляя ничего разуму.
 Сердечное удовольствие, производимое музыкою, заставляет людей
изъявлять оное разными телодвижениями: рождается пляска, любимая забава
самых диких народов. По нынешней Русской, Богемской, Далматской можем судить
о древней пляске Славян, которою они торжествовали священные обряды
язычества и всякие приятные случаи:
 она состоит в том, чтобы в сильном напряжении мышц взмахивать руками,
вертеться на одном месте, приседать, топать ногами, и соответствует
характеру людей крепких, деятельных, неутомимых. - Народные игры и потехи,
доныне единообразные в землях Славянских: борьба, кулачный бой, беганье
взапуски - остались также памятником их древних забав, представляющих нам
образ войны и силы.