Н.М.Карамзин (6)

В дополнение к сим известиям заметим, что Славяне, еще не зная грамоты,
имели некоторые сведения в Арифметике, в Хронологии. Домоводство, война,
торговля приучили их ко многосложному счислению; имя тма, знаменующее 10000,
есть древнее Славянское. Наблюдая течение года, они, подобно Римлянам,
делили его на 12 месяцев, и каждому из них дали название согласно с
временными явлениями или действиями природы: Генварю Просинец (вероятно, от
синеты неба), Февралю Сечень, Марту Сухий, Апрелю Березозол (думаю, от золы
березовой), Маию Травный, Июню Изок (так называлась у Славян какая-то певчая
птица), Июлю Червен (не от красных ли плодов или ягод?), Августу Зарев (от
зари или зарницы), Сентябрю Рюен (или Ревун, как толкуют: от рева зверей),
Октябрю Листопад, Ноябрю Груден (от груд снега или мерзлой грязи?), Декабрю
Студеный. Столетие называлось веком, то есть жизнию человеческою, во
свидетельство, сколь предки наши обыкновенно долгоденствовали, одаренные
крепким сложением и здравые физическою деятельностию.
 Сей народ, подобно всем иным, в начале гражданского бытия своего не
знал выгод правления благоустроенного, не терпел ни властелинов, ни рабов в
земле своей и думал, что свобода дикая, неограниченная есть главное добро
человека. Хозяин господствовал в доме: отец над детьми, муж над женою, брат
над сестрами; всякий строил себе хижину особенную, в некотором отдалении от
прочих, чтобы жить спокойнее и безопаснее. Лес, ручей, поле составляли его
область, в которую страшились зайти слабые и невооруженные. Каждое семейство
было маленькою, независимою Республикою; но общие древние обычаи служили
между ними некоторою гражданскою связию. В случаях важных единоплеменные
сходились вместе советоваться о благе народном, уважая приговор старцев, сих
живых книг опытности и благоразумия для народов диких; вместе также,
предпринимая воинские походы, избирали Вождей, хотя, любя своевольство и
боясь всякого принуждения, весьма ограничивали власть их и часто не
повиновались им в самых битвах. Совершив общее дело и возвратясь домой,
всякий опять считал себя большим и главою в своей хижине.
 В течение времен сия дикая простота нравов должна была измениться.
Славяне, грабя Империю, где Царствовала роскошь, узнали новые удовольствия и
потребности, которые, ограничив их независимость, укрепили между ими связь
гражданскую. Они почувствовали более нужды друг в друге, сблизились жилищами
и завели селения; другие, видя в чужих землях грады великолепные и веси
цветущие, разлюбили мрачные леса свои, некогда украшаемые для них одною
свободою; перешли в Греческие владения и согласились зависеть от
Императоров. Жребий войны и могущество Карла Великого подчинили ему и
наследникам его большую часть Славян Немецких; но своевольство неукротимое
было всегда их характером: как скоро обстоятельства им благоприятствовали,
они свергали с себя иго и жестоко мстили чужеземному Властелину за свое
временное порабощение, так, что одна Вера Христианская могла наконец смирить
их.
 Многочисленные области Славянские всегда имели сообщение одна с другою,
и кто говорил их языком, тот во всякой находил друзей и сограждан. Баян, Хан
Аваров, зная сей тесный союз племен Славянских и покорив многие из них в
Дакии, в Паннонии, в Богемии, думал, что и самые отдаленные должны служить
ему, и для того в 590 году требовал войска от Славян Бальтийских. Некоторые
знаменитые храмы еще более утверждали связь между ими в средних веках: там
сходились они из разных земель вопрошать богов, и жрец, ответствуя устами
идола, нередко убеждал их действовать согласно с общею или особенною пользою
своего народа; там оскорбленные чужеземцами Славяне приносили свои жалобы
единоплеменным, заклиная их быть мстителями отечества и Веры; там, в
определенное время, собирались чиновники и старейшины для Сейма, на коем
благоразумие и справедливость часто уступали дерзости и насилию. Храм города
Ретры в Мекленбурге, на реке Толлензе, славился более всех других такими
собраниями.
 Народное правление Славян чрез несколько веков обратилось в
Аристократическое.
 Вожди, избираемые общею доверенностию, отличные искусством и мужеством,
были первыми властелинами в своем отечестве. Дела славы требовали
благодарности от народа; к тому же, будучи ослеплен счастием Героев, он
искал в них и разума отменного. Богемцы, еще не имея ни законов
общественных, ни судей избранных, в личных распрях своих отдавались на суд
знаменитым гражданам; а сия знаменитость основывалась на изведанной
храбрости в битвах и на богатстве, ее награде, ибо оно приобреталось тогда
войною. Наконец обыкновение сделалось для одних правом начальствовать, а для
иных обязанностию повиноваться. Если сын Героя, славного и богатого, имел
великие свойства отца, то он еще более утверждал власть своего рода.
 Сия власть означалась у Славян именами Боярина, Воеводы, Князя, Пана,
Жупана, Короля или Краля и другими. Первое без сомнения происходит от боя и
в начале своем могло знаменовать воина отличной храбрости, а после
обратилось в народное достоинство. Византийские летописи в 764 году
упоминают о Боярах, Вельможах, или главных чиновниках Славян Болгарских. -
Воеводами назывались прежде одни воинские начальники; но как они и в мирное
время умели присвоить себе господство над согражданами, то сие имя
знаменовало уже вообще повелителя и властелина у Богемских и Саксонских
Вендов, в Крайне Государя, в Польше не только воинского предводителя, но и
судию. - Слово Князь родилось едва ли не от коня, хотя многие ученые
производят его от Восточного имени Каган и Немецкого Konig. В Славянских
землях кони были драгоценнейшею собственностию: у Поморян в средних веках 30
лошадей составляли великое богатство, и всякий хозяин коня назывался Князем,
nobilis capitaneus et Princeps. В Кроации и Сервии именовались так братья
Королей; в Далмации главный судья имел титло Великого Князя. - Пан
Славянский, по известию Константина Багрянородного, управлял в Кроации тремя
большими округами и председательствовал на Сеймах, когда народ собирался в
поле для совета. Имя Панов, долго могущественных в Венгрии, до самого XIII
века означало в Богемии владельцев богатых, а на Польском языке и ныне
значит Господина. - Округи в Славянских землях назывались Жупанствами, а
Правители их Жупанами, или Старейшинами, по толкованию Константина
Багрянородного; древнее слово Жупа означало селение. Главною должностию сих
чиновников было правосудие: в Верхней Саксонии и в Австрии Славянские
поселяне доныне называют так судей своих; но в средних веках достоинство
Жупанов уважалось более Княжеского. В разборе тяжебных дел помогали им
Суддавы, или частные судьи. Странное обыкновение сохранилось в некоторых
Славянских деревнях Лаузица и Бранденбурга: земледельцы тайно избирают между
собою Короля и платят ему дань, какую они во время своей вольности платили
Жупанам. - Наконец, в Сервии, в Далмации, в Богемии Владетели стали
именоваться Кралями или Королями, то есть, по мнению некоторых, наказателями
преступников, от слова кара или наказание.
 Итак, первая власть, которая родилась в отечестве наших диких,
независимых предков, была воинская. Сражения требуют одного намерения и
согласного действия частных сил: для того избрали Полководцев. В теснейших
связях общежития Славяне узнали необходимость другой власти, которая
примиряла бы распри гражданского корыстолюбия: для того назначили судей, но
первые из них были знаменитейшие Герои. Одни люди пользовались общею
доверенностию в делах войны и мира. - История Славян подобна Истории всех
народов, выходящих из дикого состояния.
 Только мудрая, долговременная опытность научает людей благодетельному
разделению властей воинских и гражданских.
 Но древнейшие Бояре, Воеводы, Князья, Паны, Жупаны и самые Короли
Славянские во многих отношениях зависели от произвола граждан, которые
нередко, единодушно избрав начальника, вдруг лишали его своей доверенности,
иногда без всякой вины, единственно по легкомыслию, клевете или в
несчастиях: ибо народ всегда склонен обвинять Правителей, если они не умеют
отвратить бедствий от Государства. Сих примеров довольно в Истории
языческих, даже и Христианских Славян. Они вообще не любили наследственной
власти и более принужденно, нежели добровольно повиновались иногда сыну
умершего Воеводы или Князя. - Избрание Герцога, то есть Воеводы, в
Славянской Каринтии соединено было с обрядом весьма любопытным.
 Избираемый в самой бедной одежде являлся среди народного собрания, где
земледелец сидел на престоле или на большом диком камне. Новый Властитель
клялся быть защитником Веры, сирот, вдов, справедливости: тогда земледелец
уступал ему камень, и все граждане присягали в верности. Между тем два рода
знаменитейшие имели право везде косить хлеб и жечь селения, в знак и в
память того, что древние Славяне выбрали первого Властелина для защиты их от
насилия и злодейства.
 Однако ж многие Князья, владея счастливо и долгое время, умели сообщать
право наследственности детям. В западной Сервии был пример, что жена Князя
Доброслава по смерти его правила землею. - Государи Славянские, достигнув
самовластия, подобно другим ослабляли свое могущество Уделами: то есть,
всякому сыну давали особенную область; но сии примеры бывали редки во
времена язычества: Князья, по большей части избираемые, думали, что не имеют
права располагать судьбою людей, которые только им поддалися.
 Главный начальник или Правитель судил народные дела торжественно, в
собрании старейшин, и часто во мраке леса: ибо Славяне воображали, что бог
суда, Прове, живет в тени древних, густых дубов. Сии места и домы Княжеские
были священны:
 никто не дерзал войти в них с оружием, и самые преступники могли там
безопасно укрываться. Князь, Воевода, Король был главою ратных сил, но
жрецы, устами идолов, и воля народная предписывали ему войну или мир (при
заключении коего Славяне бросали камень в море, клали оружие и золото к
ногам идола или, простирая десницу к бывшим неприятелям, вручали им клок
волос своих вместе с горстию травы). Народ платил властителям дань, однако ж
произвольную.
 Так Славяне в разные века и в разных землях управлялись гражданскою
властию. О Славянах Российских Нестор пишет, что они, как и другие, не знали
единовластия, наблюдая закон отцов своих, древние обычаи и предания, о коих
еще в VI веке упоминает Греческий Историк и которые имели для них силу
законов писаных: ибо гражданские общества не могут образоваться без уставов
и договоров, основанных на справедливости. Но как сии условия требуют
блюстителей и власти наказывать преступника, то и самые дикие народы
избирают посредников между людьми и законом. Хотя Летописец наш не говорит о
том, но Российские Славяне, конечно, имели Властителей с правами,
ограниченными народною пользою и древними обыкновениями вольности. В
договоре Олега с Греками, в 911 году, упоминается уже о Великих Боярах
Русских: сие достоинство, знак воинской славы, конечно, не Варягами было
введено в России, ибо оно есть древнее Славянское. Самое имя Князя, данное
нашими предками Рюрику, не могло быть новым, но без сомнения и прежде
означало у них знаменитый сан гражданский или воинский.
 Общежитие, пробуждая или ускоряя действие разума сонного, медленного в
людях диких, рассеянных, по большей части уединенных, рождает не только
законы и правление, но и самую Веру, столь естественную для человека, столь
необходимую для гражданских обществ, что мы ни в мире, ни в Истории не
находим народа, совершенно лишенного понятий о Божестве. Люди и народы,
чувствуя зависимость или слабость свою, укрепляются, так сказать, мыслию о
Силе Вышней, которая может спасти их от ударов рока, не отвратимых никакою
мудростию человеческою, - хранить добрых и наказывать тайные злодейства.
Сверх того Вера производит еще теснейшую связь между согражданами. Чтя
одного Бога и служа Ему единообразно, они сближаются сердцами и духом. Сия
выгода так явна и велика для гражданского общества, что она не могла
укрыться от внимания самых первых его основателей, или отцев семейства.
 Славяне в VI веке поклонялись Творцу молнии, Богу вселенныя.
Величественное зрелище грозы, когда небо пылает и невидимая рука бросает,
кажется, с его свода быстрые огни на землю, долженствовало сильно поразить
ум человека естественного, живо представить ему образ Существа вышнего и
вселить в его сердце благоговение или ужас священный, который был главным
чувством Вер языческих. - Анты и Славяне, как замечает Прокопий, не верили
Судьбе, но думали, что все случаи зависят от Мироправителя: на поле ратном,
в опасностях, в болезни, старались Его умилостивить обетами, приносили Ему в
жертву волов и других животных, надеясь спасти тем жизнь свою; обожали еще
реки, Нимф, Демонов и гадали будущее. - В новейшие времена Славяне
поклонялись разным идолам, думая, что многочисленность кумиров утверждает
безопасность смертного и что мудрость человеческая состоит в знании имен и
свойства сих мнимых покровителей. Истуканы считались не образом, но телом
богов, ими одушевляемым, и народ падал ниц пред куском дерева или слитком
руды, ожидая от них спасения и благоденствия.
 Однако ж Славяне в самом безрассудном суеверии имели еще понятие о Боге
единственном и вышнем, Коему, по их мнению, горние небеса, украшенные
светилами лучезарными, служат достойным храмом и Который печется только о
небесном, избрав других, нижних богов, чад Своих, управлять землею. Его-то,
кажется, именовали они преимущественно Белым Богом и не строили Ему храмов,
воображая, что смертные не могут иметь с Ним сообщения и должны относиться в
нуждах своих к богам второстепенным, помогающим всякому, кто добр в мире и
мужествен на войне, с удовольствием отворяет хижину для странников и с
радушием питает гладных.
 Не умея согласить несчастий, болезней и других житейских горестей с
благостию сих Мироправителей, Славяне Бальтийские приписывали зло существу
особенному, всегдашнему врагу людей; именовали его Чернобогом, старались
умилостивить жертвами и в собраниях народных пили из чаши, посвященной ему и
добрым богам. Он изображался в виде льва, и для того некоторые думают, что
Славяне заимствовали мысль о Чернобоге от Христиан, уподоблявших Диавола
также сему зверю; но вероятно, что ненависть к Саксонцам, которые были
самыми опасными врагами северных Вендов и на знаменах своих представляли
льва, подала им мысль к такому изображению существа злобного. Славяне
думали, что оно ужасает людей грозными привидениями или страшилами, и что
гнев его могут укротить волхвы или кудесники, хотя ненавистные народу, но
уважаемые за их мнимую науку. Сии волхвы, о коих и Нестор говорит в своей
летописи, подобно Сибирским Шаманам старались музыкою действовать на
воображение легковерных, играли на гуслях, а для того именовались в
некоторых землях Славянских Гуслярами.
 Между богами добрыми славился более прочих Святовид, которого храм был
в городе Арконе, на острове Рюгене, и которому не только все другие Венды,
но и Короли Датские, исповедуя уже Христианскую Веру, присылали дары. Он
предсказывал будущее и помогал на войне. Кумир его величиною превосходил
рост человека, украшался одеждою короткою, сделанною из разного дерева; имел
четыре головы, две груди, искусно счесанные бороды и волосы остриженные;
ногами стоял в земле, и в одной руке держал рог с вином, а в другой лук;
подле идола висела узда, седло, меч его с серебряными ножнами и рукояткою. -
Гельмольд рассказывает, что жители острова Рюгена обожали в сем идоле
Христианского Святого, именем Вита, слышав о великих чудесах его от
Корбейских Монахов, которые хотели некогда обратить их в истинную Веру.
Достойно замечания, что Иллирические Славяне доныне празднуют день Св. Вита
с разными языческими обрядами. Впрочем, Гельмольдово предание, утверждаемое
и Саксоном Грамматиком, не есть ли одна догадка, основанная на сходстве
имен? Для того, по известию Мавро-Урбина, один из Христианских Князей в
Богемии выписал мощи Св. Вита, желая обратить к ним усердие народа своего,
который не преставал обожать Святовида. Привязанность не только Бальтийских,
но и других Славян к сему идолослужению доказывает, кажется, древность
оного.
 Народ Рюгенский поклонялся еще трем идолам: первому - Рюгевиту, или
Ругевичу, богу войны, изображаемому с семью лицами, с семью мечами,
висевшими в ножнах на бедре, и с осьмым обнаженным в руке (дубовый кумир его
был весь загажен ласточками, которые вили на нем свои гнезда); второму -
Поревиту, коего значение неизвестно и который изображался с пятью головами,
но без всякого оружия; третьему - Поренуту о четырех лицах и с пятым лицем
на груди: он держал его правою рукою за бороду, а левою за лоб, и считался
богом четырех времен года.
 Главный идол в городе Ретре назывался Радегаст, бог странноприимства,
как некоторые думают: ибо Славяне были всегда рады гостям. Но сие толкование
кажется несправедливым: он изображался более страшным, нежели дружелюбным: с
головою львиною, на которой сидел гусь, и еще с головою буйвола на груди;
иногда одетый, иногда нагой, и держал в руке большую секиру. Надписи
Ретрского истукана его доказывают, что сей бог хотя и принадлежал к числу
добрых, однако ж в некоторых случаях мог и вредить человеку. Адам Бременский
пишет о золотом кумире и пурпуровом ложе Радегаста; но мы должны сомневаться
в истине его сказания: в другом месте сей Историк уверяет нас, что храм
Упсальский весь был сделан из золота.
 Сива - может быть, Жива - считалась богинею жизни и доброю советницею.
Главный храм ее находился в Рацебурге. Она представлялась одетою; держала на
голове нагого мальчика, а в руке виноградную кисть. Далматские Славяне
поклонялись доброй Фрихии, богине Германских народов; но как в Исландских
древностях Фрихия или прекрасная Фрея называется Ванадис или Венедскою, то
вероятно, что Готфы заимствовали от Славян понятие о сей богине и что она же
именовалась Сивою.
 Между Ретрскими истуканами нашлись Германские, Прусские, т. е.
Латышские, и даже Греческие идолы. Бальтийские Славяне поклонялись Водану,
или Скандинавскому Одину, узнав об нем от Германских народов, с которыми они
жили в Дакии и которые были еще издревле их соседями. Венды Мекленбургские
доныне сохранили некоторые обряды веры Одиновой. - Прусские надписи на
истуканах Перкуна, бога молнии, и Парстуков или Берстуков, доказывают, что
они были Латышские идолы; но Славяне молились им в Ретрском храме, так же
как и Греческим статуям Любви, брачного Гения и Осени, без сомнения отнятым
или купленным ими в Греции. - Кроме сих богов чужеземных, там стояли еще
кумиры Числобога, Ипабога, Зибога или Зембога, и Немизы. Первый изображался
в виде женщины с луною и знаменовал, кажется, месяц, на котором основывалось
исчисление времени. Имя второго непонятно; но ему надлежало быть
покровителем звериной ловли, которая представлялась на его одежде. Третьего
обожали в Богемии как сильного Духа земли. Немиза повелевал ветром и
воздухом: голова его увенчана лучами и крылом, а на теле изображена летящая
птица.
 Писатели, собственными глазами видевшие языческих Вендов, сохранили нам
известие еще о некоторых других идолах. В Юлине, или в Виннете, главный
именовался Триглав. Кумир его был деревянный, непомерной величины, а другой
маленький, вылитый из золота, о трех головах, покрытых одною шапкою. Более
ничего не знаем о сем идоле. Второй, Припекала, означал, кажется,
любострастие: ибо Христианские Писатели сравнивали его с Приапом; а третий
Геровит или Яровид, бог войны, коего храм был в Гавельберге и Волгасте и
подле которого висел на стене золотой щит. - Жители Вагрии особенно чтили
Прова, бога правосудия, и Падагу, бога звероловства. Первому служили храмом
самые древнейшие дубы, окруженные деревянною оградою с двумя вратами. В сей
заповедной дубраве и в ее святилище жил Великий жрец, совершались
торжественные жертвоприношения, судился народ, и люди, угрожаемые смертию,
находили безопасное убежище. Он изображался старцем, в одежде со многими
складками, с цепями на груди, и держал в руке нож. Второй считается
покровителем звероловства, для того, что на одежде и жертвенной чаше его
кумира о двух лицах, найденного в числе Ретрских древностей, представлены
стрелок, олень и кабан; в руках своих он держит также какого-то зверя.
Другие признают в нем бога ясных дней, который у Сербов назывался Погодою:
ибо заднее лицо его окружено лучами, и слова, вырезанные на сем истукане,
значат ясность и ведро. - Мерзебургские Венды обожали идола Гениля,
покровителя их собственности, и в некоторое время года пастухи разносили по
домам символ его: кулак с перстнем, укрепленный на шесте.
 О Вере Славян Иллирических не имеем никаких известий; но как Морлахи на
свадебных пиршествах своих доныне славят Давора, Дамора, Добрую Фрихию, Яра
и Пика, то с вероятностию заключить можно, что языческие боги их назывались
сими именами. - Сказание Польских Историков о древнем богослужении в их
отечестве основывается единственно на предании и догадках. В Гнезне, пишут
они, был знаменитый храм Нии, Славянского Плутона, которого молили о
счастливом успокоении мертвых; обожали еще Марзану или Цереру, обрекая в
жертву ей десятую часть плодов земных; Ясса или Ясна, Римского Юпитера;
Ладона или Ляда, Марса; Дзидзилию, богиню любви и деторождения, Зивонию или
Зиванну, Диану; Зиваго или бога жизни; Леля и Полеля, или Греческих
близнецов Кастора и Поллукса; Погоду и Похвиста, бога ясных дней и сильного
ветра. "Слыша вой бури (пишет Стриковский), сии язычники с благоговением
преклоняли колена".
 В России, до введения Христианской Веры, первую степень между идолами
занимали Перун, бог молнии, которому Славяне еще в VI веке поклонялись,
обожая в нем верховного Мироправителя. Кумир его стоял в Киеве на холме, вне
двора Владимирова, и в Новегороде над рекою Волховом: был деревянный, с
серебряною головою и с золотыми устами. Летописец именует еще идолов Хорса,
Дажебога, Стрибога, Самаргла и Мокоша, не объявляя, какие свойства и
действия приписывались им в язычестве. В договоре Олега с Греками
упоминается еще о Волосе, которого именем и Перуновым клялись Россияне в
верности, имев к нему особенное уважение: ибо он считался покровителем
скота, главного их богатства. - Сии известия Несторовы можем дополнить
новейшими, напечатанными в Киевском Синопсисе. Хотя они выбраны отчасти из
Польских ненадежных Историков, но, будучи согласны с древними обыкновениями
народа Русского, кажутся вероятными, по крайней мере достойными замечания.
 Бог веселия, любви, согласия и всякого благополучия именовался в России
Ладо:
 ему жертвовали вступающие в союз брачный, с усердием воспевая имя его,
которое слышим и ныне в старинных припевах. Стриковский называет сего бога
Латышским: в Литве и Самогитии народ праздновал ему от 25 Маия до 25 Июня,
отцы и мужья в гостиницах, а жены и дочери на улицах и на лугах; взявшись за
руки, они плясали и пели: Ладо, Ладо, дидис Ладо, то есть великий Ладо.
Такое же обыкновение доныне существует в деревнях наших: молодые женщины
весной собираются играть и петь в хороводах: "Лада, диди Лада". Мы уже
заметили, что Славяне охотно умножали число идолов своих и принимали
чужеземных. Русские язычники, как пишет Адам Бременский, ездили в Курляндию
и в Самогитию для поклонения кумирам; следственно, имели одних богов с
Латышами, ежели не все, то хотя некоторые Славянские племена в России -
вероятно, Кривичи: ибо название их свидетельствует, кажется, что они
признавали Латышского Первосвященника Криве Главою Веры своей. Впрочем, Ладо
мог быть и древним Славянским божеством: жители Молдавии и Валахии в
некоторых суеверных обрядах доныне твердят имя Лада.
 Купалу, богу земных плодов, жертвовали пред собиранием хлеба, 23 Июня,
в день Св. Агриппины, которая для того прозвана в народе Купальницею.
Молодые люди украшались венками, раскладывали ввечеру огонь, плясали около
его и воспевали Купала. Память сего идолослужения сохранилась в некоторых
странах России, где ночные игры деревенских жителей и пляски вокруг огня с
невинным намерением совершаются в честь идолу языческому. В Архангельской
Губернии многие поселяне 23 Июня топят бани, настилают в них траву
купальницу (лютик, ranunculus acris) и после купаются в реке. Сербы накануне
или в самое Рождество Иоанна Предтечи, сплетая Ивановские венки, вешают их
на кровли домов и на хлевах, чтобы удалить злых духов от своего жилища.
 24 Декабря язычники Русские славили Коляду, бога торжеств и мира. Еще и
в наше время, накануне Рождества Христова, дети земледельцев собираются
колядовать под окнами богатых крестьян, величают хозяина в песнях, твердят
имя Коляды и просят денег. Святошные игрища и гадание кажутся остатком сего
языческого праздника.