- 938 Просмотров
- Обсудить
Я пока еще не знаю, Что есть общего у нас. Но все чаще вспоминаю Свет твоих зеленых глаз. Он зеленый и победный - Словно пламя в глубине. Верно, скифы не бесследно Проходили по стране.
Наум Коржавин. Время дано. Стихи и поэмы.
Москва: Художественная литература, 1992.
Я в сказки не верю. Не те уже года мне. И вдруг оказалось, что сказка нужна мне, Что, внешне смирившись, не верящий в чудо, Его постоянно искал я повсюду. Искал напряженно, нигде не встречая, Отсутствие сказки всегда ощущая... Все это под спудом невидное крылось, И все проявилось, лишь ты появилась.
Наум Коржавин. Время дано. Стихи и поэмы.
Москва: Художественная литература, 1992.
То свет, то тень, То ночь в моем окне. Я каждый день Встаю в чужой стране. В чужую близь, В чужую даль гляжу, В чужую жизнь По лестнице схожу. Как светлый лик, Влекут в свои врата Чужой язык, Чужая доброта. Я к ним спешу. Но, полон прошлым всем, Не дохожу И остаюсь ни с чем... ...Но нет во мне Тоски,— наследья книг,— По той стране, Где я вставать привык. Где слит был я Со всем, где всё — нельзя. Где жизнь моя — Была да вышла вся. Она свое Твердит мне, лезет в сны. Но нет ее, Как нет и той страны. Их нет — давно. Они, как сон души, Ушли на дно, Накрылись морем лжи. И с тех широт Сюда,— смердя, клубясь, Водоворот Несет все ту же грязь. Я знаю сам: Здесь тоже небо есть. Но умер там И не воскресну здесь. Зовет труба: Здесь воля всем к лицу. Но там судьба Моя — пришла к концу. Легла в подзол. Вокруг — одни гробы. ...И я ушел. На волю — от судьбы. То свет, то тень. Я не гнию на дне. Я каждый день Встаю в чужой стране.
Наум Коржавин. Время дано. Стихи и поэмы.
Москва: Художественная литература, 1992.
Гуляли, целовались, жили-были... А между тем, гнусавя и рыча, Шли в ночь закрытые автомобили И дворников будили по ночам. Давил на кнопку, не стесняясь, палец, И вдруг по нервам прыгала волна... Звонок урчал... И дети просыпались, И вскрикивали женщины со сна. А город спал. И наплевать влюбленным На яркий свет автомобильных фар, Пока цветут акации и клены, Роняя аромат на тротуар. Я о себе рассказывать не стану - У всех поэтов ведь судьба одна... Меня везде считали хулиганом, Хоть я за жизнь не выбил ни окна... А южный ветер навевает смелость. Я шел, бродил и не писал дневник, А в голове крутилось и вертелось От множества революционных книг. И я готов был встать за это грудью, И я поверить не умел никак, Когда насквозь неискренние люди Нам говорили речи о врагах... Романтика, растоптанная ими, Знамена запылённые - кругом... И я бродил в акациях, как в дыме. И мне тогда хотелось быть врагом.
Наум Коржавин. Время дано. Стихи и поэмы.
Москва: Художественная литература, 1992.
Так в памяти будет: и Днепр, и Труханов, И малиноватый весенний закат... Как бегали вместе, махали руками, Как сердце мое обходила тоска. Зачем? Мы ведь вместе. Втроем. За игрою. Но вот вечереет. Пора уходить. И стало вдруг ясно: нас было не трое, А вас было двое. И я был один.
Наум Коржавин. Время дано. Стихи и поэмы.
Москва: Художественная литература, 1992.
Еще в мальчишеские годы, Когда окошки бьют, крича, Мы шли в крестовые походы На Лебедева-Кумача. И, к цели спрятанной руля, Вдруг открывали, мальчуганы, Что школьные учителя - Литературные профаны. И. поблуждав в круженье тем, Прослушав разных мнений много, Переставали верить всем... И выходили на дорогу.
Наум Коржавин. Время дано. Стихи и поэмы.
Москва: Художественная литература, 1992.
Ночь. Но луна не укрылась за тучами. Поезд несется, безжалостно скор... Я на ступеньках под звуки гремучие Быстро лечу меж отвесами гор. Что мне с того, что купе не со стенками: Много удобств погубила война, Мест не найти - обойдемся ступеньками. Будет что вспомнить во все времена. Ветер! Струями бодрящего холода Вялость мою прогоняешь ты прочь. Что ж! Печатлейся, голодная молодость. Ветер и горы, ступенька и ночь!
Наум Коржавин. Время дано. Стихи и поэмы.
Москва: Художественная литература, 1992.
От судьбы никуда не уйти, Ты доставлен по списку, как прочий. И теперь ты укладчик пути, Матерящийся чернорабочий. А вокруг только посвист зимы, Только поле, где воет волчица, Чтобы в жизни ни значили мы, А для треста мы все единицы. Видно, вовсе ты был не герой, А душа у тебя небольшая, Раз ты злишься, что время тобой, Что костяшкой на счетах играет.
Наум Коржавин. Время дано. Стихи и поэмы.
Москва: Художественная литература, 1992.
Мне каждое слово Будет уликою Минимум На десять лет. Иду по Москве, Переполненной шпиками, Как настоящий поэт. Не надо слежек! К чему шатания! А папки бумаг? Дефицитные! Жаль! Я сам Всем своим существованием - Компрометирующий материал!
Наум Коржавин. Время дано. Стихи и поэмы.
Москва: Художественная литература, 1992.
Была эпоха денег, Был девятнадцатый век. И жил в Германии Гейне, Невыдержанный человек. В партиях не состоявший, Он как обыватель жил. Служил он и нашим, и вашим - И никому не служил. Был острою злостью просоленным Его романтический стих. Династии Гогенцоллернов Он страшен был, как бунтовщик, А в эмиграции серой Ругали его не раз Отпетые революционеры, Любители догм и фраз. Со злобой необыкновенной, Как явственные грехи, Догматик считал измены И лирические стихи. Но Маркс был творец и гений, И Маркса не мог оттолкнуть Проделываемый Гейне Зигзагообразный путь. Он лишь улыбался на это И даже любил. Потому, Что высшая верность поэта - Верность себе самому.
Наум Коржавин. Время дано. Стихи и поэмы.
Москва: Художественная литература, 1992.
Иначе писать не могу и не стану я. Но только скажу, что несчастная мать. А может, пойти и поднять восстание? Но против кого его поднимать? Мне нечего будет сказать на митинге. А надо звать их - молчать нельзя ж! А он сидит, очкастый и сытенький, Заткнувши за ухо карандаш. Пальба по нему! Он ведь виден ясно мне. - Огонь! В упор! Но тише, друзья: Он спрятался за знаменами красными, А трогать нам эти знамена - нельзя! И поздно. Конец. Дыхание сперло. К чему изрыгать бесполезные стоны? Противный, как слизь, подбирается к горлу. А мне его трогать нельзя: Знамена.
Наум Коржавин. Время дано. Стихи и поэмы.
Москва: Художественная литература, 1992.
Можем строчки нанизывать Посложнее, попроще, Но никто нас не вызовет На Сенатскую площадь. И какие бы взгляды вы Ни старались выплескивать, Генерал Милорадович Не узнает Каховского. Пусть по мелочи биты вы Чаще самого частого, Но не будут выпытывать Имена соучастников. Мы не будем увенчаны... И в кибитках, снегами, Настоящие женщины Не поедут за нами.
Наум Коржавин. Время дано. Стихи и поэмы.
Москва: Художественная литература, 1992.
Календари не отмечали Шестнадцатое октября, Но москвичам в тот день - едва ли Им было до календаря. Все переоценилось строго, Закон звериный был как нож. Искали хлеба на дорогу, А книги ставили ни в грош. Хотелось жить, хотелось плакать, Хотелось выиграть войну. И забывали Пастернака, Как забывают тишину. Стараясь выбраться из тины, Шли в полированной красе Осатаневшие машины По всем незападным шоссе. Казалось, что лавина злая Сметет Москву и мир затем. И заграница, замирая, Молилась на Московский Кремль. Там, но открытый всем, однако, Встал воплотивший трезвый век Суровый жесткий человек, Не понимавший Пастернака. * См. Пастернак
Наум Коржавин. Время дано. Стихи и поэмы.
Москва: Художественная литература, 1992.
Что для меня этот город Сим? Он так же, как все, прост. Но там я впервые встретился с ним, Вставшим во весь рост. У этой встречи не было дня, Не определить дат, Но он не оставит уже меня, Наверное, никогда. Особых примет у него нет, Ведь он подобен лисе. Но это ведь он устроил банкет, Когда голодали все. А затем на вопросы, сверху вниз Отвечал, улыбаясь, слегка: У нас, товарищи, социализм, А не коммунизм пока... Я знаю его, он мой личный враг, И, сам не стремясь идти, Он отравляет мне каждый шаг На трудном моем пути. Он мастер пугающих громких фраз И ими вершит дела, И всех, в ком он видит хозяйский глаз, Глушит он из-за угла. Но наши пути все равно прямы, И будет он кончен сам... Потому, что хозяева жизни - мы, А он - присосался к нам.
Наум Коржавин. Время дано. Стихи и поэмы.
Москва: Художественная литература, 1992.
Жить и как все, и как не все Мне надоело нынче очень. Есть только мокрое шоссе, Ведущее куда-то в осень. Не жизнь, не бой, не страсть, не дрожь, А воздух, полный бескорыстья, Где встречный ветер, мелкий дождь И влажные от капель листья.
Наум Коржавин. Время дано. Стихи и поэмы.
Москва: Художественная литература, 1992.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.