Наум Моисеевич Коржавин (3)

Нет! Так я просто не уйду во мглу,
И мне себя не надо утешать.
Любимая потянется к теплу,
Друзья устанут в лад со мной дышать.
Им надоест мой бой, как ряд картин,
Который бесконечен все равно.
И я останусь будто бы один -
Как сердце в теле.
 Тоже ведь - одно!

Наум Коржавин. Время дано. Стихи и поэмы. 
Москва: Художественная литература, 1992.


* * *

 Я с детства не любил овал,
 Я с детства угол рисовал.
 П. Коган

Меня, как видно, Бог не звал
И вкусом не снабдил утонченным.
Я с детства полюбил овал,
За то, что он такой законченный.
Я рос и слушал сказки мамы
И ничего не рисовал,
Когда вставал ко мне углами
Мир, не похожий на овал.
Но все углы, и все печали,
И всех противоречий вал
Я тем больнее ощущаю,
Что с детства полюбил овал.

Наум Коржавин. Время дано. Стихи и поэмы. 
Москва: Художественная литература, 1992.


* * *

Если можешь неуемно
На разболтанных путях
Жить все время на огромных,
Сумасшедших скоростях,
Чтоб ветра шальной России
Били, яростно трубя,
Чтобы все вокруг косились
На меня и на тебя,
Чтобы дни темнее ночи
И крушенья впереди...
Если можешь, если хочешь,
Не боишься - подходи!

Наум Коржавин. Время дано. Стихи и поэмы. 
Москва: Художественная литература, 1992.


* * *

Знаешь, тут не звезды.
И не просто чувство.
Только сжатый воздух
Двигает в искусстве.

Сжатый до обиды,
Вперекор желанью...
Ты же вся - как выдох
Или восклицанье.

И в мечтах абстрактных
Страстно, вдохновенно
Мнишь себя - в антракте
После сильной сцены.

Наум Коржавин. Время дано. Стихи и поэмы. 
Москва: Художественная литература, 1992.


* * *

Мы мирились порой и с большими обидами,
И прощали друг другу, взаимно забыв.
Отчужденье приходит всегда неожиданно,
И тогда пустяки вырастают в разрыв.
Как обычно
 поссорились мы этим
 вечером.
Я ушел...
 Но внезапно
 средь затхлости
 лестниц
Догадался, что, собственно, делать нам нечего
И что сделано все, что положено вместе.
Лишь с привычкой к теплу
 расставаться не хочется...
Пусть. Но время пройдет,
 и ты станешь решительней.
И тогда -
 как свободу приняв одиночество,
Вдруг почувствуешь город,
 где тысячи жителей.

Наум Коржавин. Время дано. Стихи и поэмы. 
Москва: Художественная литература, 1992.


* * *

 Л. Т.

Вспомнишь ты когда-нибудь с улыбкой,
Как перед тобой,
 щемящ и тих,
Открывался мир,-
 что по ошибке
Не лежал ещё у ног твоих.
А какой-то
 очень некрасивый -
Жаль, пропал -
 талантливый поэт
Нежно называл тебя Россией
И искал в глазах
 нездешний свет...
Он был прав,
 болтавший ночью синей,
Что его судьба
 предрешена...
Ты была большою,
 как Россия,
И творила то же,
 что она.
Взбудоражив широтой
 до края
И уже не в силах потушить,
Ты сказала мне:
 - Живи, как знаешь!
Буду рада,
 если будешь жить! -
Вы вдвоем
 одно творите
 дело.
И моя судьба,
 покуда жив,
Отдавать вам
 душу всю и тело,
Ничего взамен не получив.
А потом,
 совсем легко и просто
По моей спине
 с простой душой
Вдаль уйдет
 спокойно,
 как по мосту,
Кто-то
 безошибочно большой.
Расскажи ему,
 как мы грустили,
Как я путал
 разные пути...
Бог с тобой
 и с той,
 с другой Россией.
Никуда
 от вас мне не уйти.

Наум Коржавин. Время дано. Стихи и поэмы. 
Москва: Художественная литература, 1992.


* * *

Есть у тех, кому нету места,
Обаянье - тоска-змея.
Целоваться с чужой невестой,
Понимать, что она - твоя.
Понимать, что некуда деться.
Понимать, куда заведет.
И предвидеть плохой исход.
И безудержно падать в детство.

Наум Коржавин. Время дано. Стихи и поэмы. 
Москва: Художественная литература, 1992.


* * *

Не надо, мой милый, не сетуй
На то, что так быстро ушла.
Нежданная женщина эта
Дала тебе все, что смогла.

Ты долго тоскуешь на свете,
А всё же еще не постиг,
Что молнии долго не светят,
Лишь вспыхивают на миг.

Наум Коржавин. Время дано. Стихи и поэмы. 
Москва: Художественная литература, 1992.


* * *

От дурачеств, от ума ли
Жили мы с тобой, смеясь,
И любовью не назвали
Кратковременную связь,
Приписав блаженство это
В трудный год после войны
Морю солнечного света
И влиянию весны...
Что ж! Любовь смутна, как осень,
Высока, как небеса...
Ну, а мне б хотелось очень
Жить так просто и писать.
Но не с тем, чтоб сдвинуть горы,
Не вгрызаясь глубоко, -
А как Пушкин про Ижоры -
Безмятежно и легко.

Наум Коржавин. Время дано. Стихи и поэмы. 
Москва: Художественная литература, 1992.


НА РЕЧНОЙ ПРОГУЛКЕ

Так пахнет настоящая вода.
Дыши свободно, будь во всем доволен.
Но я влюблен в большие города,
Где много шума и где мало воли.

И только очень редко, иногда,
Вдруг видишь, вырываясь на мгновенье,
Что не имеешь даже представленья,
Как пахнет настоящая вода.

Наум Коржавин. Время дано. Стихи и поэмы. 
Москва: Художественная литература, 1992.


* * *

Весна, но вдруг исчезла грязь.
И снова снегу тьма.
И снова будто началась
Тяжелая зима.

Она пришла, не прекратив
Весенний ток хмельной.
И спутанностью перспектив
Нависла надо мной.

Наум Коржавин. Время дано. Стихи и поэмы. 
Москва: Художественная литература, 1992.


* * *

Мир еврейских местечек...
 Ничего не осталось от них,
Будто Веспасиан
 здесь прошел
 средь пожаров и гула.
Сальных шуток своих
 не отпустит беспутный резник,
И, хлеща по коням,
 не споет на шоссе балагула.
Я к такому привык -
 удивить невозможно меня.
Но мой старый отец,
 все равно ему выспросить надо,
Как людей умирать
 уводили из белого дня
И как плакали дети
 и тщетно просили пощады.
Мой ослепший отец,
 этот мир ему знаем и мил.
И дрожащей рукой,
 потому что глаза слеповаты,
Ощутит он дома,
 синагоги
 и камни могил,-
Мир знакомых картин,
 из которого вышел когда-то.
Мир знакомых картин -
 уж ничто не вернет ему их.
И пусть немцам дадут
 по десятку за каждую пулю,
Сальных шуток своих
 все равно не отпустит резник,
И, хлеща по коням,
 уж не спеть никогда
 балагуле.

Наум Коржавин. Время дано. Стихи и поэмы. 
Москва: Художественная литература, 1992.


РУССКОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ

Вьюга воет тончайшей свирелью,
И давно уложили детей...
Только Пушкин читает ноэли
Вольнодумцам неясных мастей.
Бьют в ладоши и "браво". А вскоре
Ветер севера трупы качал.
С этих дней и пошло твое горе,
Твоя радость, тоска и печаль.
И пошло - сквозь снега и заносы,
По годам летних засух и гроз...
Сколько было великих вопросов,
Принимавшихся всеми всерьез?
Ты в кровавых исканьях металась,
Цель забыв, затеряв вдалеке,
Но всегда о хорошем мечтала
Хоть за стойкою
 вдрызг
 в кабаке -
Трижды ругана, трижды воспета.
Вечно в страсти, всегда на краю...
За твою необузданность эту
Я, быть может, тебя и люблю.
Я могу вдруг упасть, опуститься
И возвыситься
 дух затая,
Потому что во мне будет биться
Беспокойная
 жилка твоя.

Наум Коржавин. Время дано. Стихи и поэмы. 
Москва: Художественная литература, 1992.


КРОПОТКИН

Все было днем... Беседы... Сходки...
Но вот армяк мужицкий снят,
И вот он снова - князь Кропоткин,
Как все вокруг - аристократ.
И вновь сам черт ему не страшен:
Он за бокалом пьет бокал.
Как будто снова камер-пажем
Попал на юношеский бал.
И снова нет беды в России,
А в жизни смысл один - гулять.
Как будто впрямь друзья другие
Не ждут к себе его опять...
И здесь друзья! Но только не с кем
Поговорить сейчас про то,
Что трижды встретился на Невском
Субъект в гороховом пальто.
И все подряд! Вчера под вечер,
Сегодня днем и поутру...
Приметы - тьфу!
 Но эти встречи
Бывают только не к добру.
Пускай!
 Веселью не противясь,
Средь однокашников своих
Пирует князь,
 богач,
 счастливец,
Потомок Рюрика,
 жених.

Наум Коржавин. Время дано. Стихи и поэмы. 
Москва: Художественная литература, 1992.


СМЕРТЬ ПУШКИНА

Сначала не в одной груди
Желанья мстить еще бурлили,
Но прозревали: навредит!
И, образумившись, не мстили.
Летели кони, будто вихрь,
В копытном цокоте: "надейся!.."
То о красавицах своих
Мечтали пьяные гвардейцы...
Все - как обычно... Но в тиши
Прадедовского кабинета
Ломаются карандаши
У сумасшедшего корнета.
Он очумел. Он морщит лоб,
Шепча слова... А трактом Псковским
Уносят кони черный гроб
Навеки спрятать в Святогорском.
Пусть неусыпный бабкин глаз
Следит за офицером пылким,
Стихи загонят на Кавказ -
И это будет мягкой ссылкой.
А прочих жизнь манит, зовет.
Балы, шампанское, пирушки...
И наплевать, что не живет,-
Как жил вчера - на Мойке Пушкин.
И будто не был он убит.
Скакали пьяные гвардейцы,
И в частом цокоте копыт
Им также слышалось: "надейся!.."
И лишь в далеких рудниках
При этой вести, бросив дело,
Рванулись руки...
 И слегка
Кандальным звоном зазвенело.

* См. Пушкин

Наум Коржавин. Время дано. Стихи и поэмы. 
Москва: Художественная литература, 1992.


* * *

Я раньше видел ясно,
 как с экрана,
Что взрослым стал
 и перестал глупить,
Но, к сожаленью, никакие раны
Меня мальчишкой не отучат быть.
И даже то,
 что раньше, чем в журнале,
Вполне возможно, буду я в гробу,
Что я любил,
 а женщины гадали
На чет и нечет,
 на мою судьбу.
Упрямая направленность движений,
В увечиях и ссадинах бока.
На кой оно мне черт? Ведь я ж не гений
И ведь мои стихи не на века.
Сто раз решал я
 жить легко и просто,
Забыть про все,
 обресть покой земной...
Но каждый раз
 меня в единоборство
Ведет судьба,
 решенная не мной.
И все равно
 в грядущем
 новый автор
Расскажет, как назад немало лет
С провинциальною тоской
 о правде
Метался по Москве
 один поэт.

Наум Коржавин. Время дано. Стихи и поэмы. 
Москва: Художественная литература, 1992.