Некрасов Николай Алексеевич. (38)

 112. ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ

1

Повитый ризою полночного тумана,
Под сладкий говор волн седого океана,
Как путник под напев лесного соловья,
Спит пышный град. Разврата не тая,
Он обнажил поруганное тело,-
Рука страстей над ним отяготела,
И ночи тьма не кроет от очей
Печальных призраков людского заблужденья:
Там сладострастные стоят изображенья,
Нагие прелести вакханок и цирцей.
Что чувствам льстит, а душу унижает,
Там видит взор, и ясно выражает
Картина от очей не скрытой наготы,
Присутствие греха, отсутствие святого,
Господство одного порочного и злого -
 Разврата блеклые цветы...
 Тихо кладбище,
 Мертвых жилище,
 Храм божий тих.
 Мук преступленья,
 Жажды, презренья -
 Говор притих...
 Казни позорной
 Место вдали,
 Заговор черный,
 Страсти земли -
 Ада созданья,
 Помыслы зла,
 Злые желанья,
 Злые дела,
 Тихо, всё тихо,
 Молчит.

2

Утопая в неге сладкой,
Беззаботно спит старик,
Дерзкий юноша украдкой
В терем девицы проник;
Жадный к деньгам видит злато,
И во сне его рука
Строит гордые палаты,
Исчисляет груз богатый
Кораблей издалека;
Враг людей, друг черной ночи,
Устремя кровавы очи
В даль, с кинжалом, на коне
Ждет добычи терпеливо.
Все - кто в яве, кто во сне -
Полны суетностью лживой.
И надежды и мечты
Их по-прежнему ласкают,
Ничего не ждут, не знают
Дети зла и суеты.
В море неги сладострастной
Сердце их погребено;
А меж тем земля ужасный
Пир готовит им давно...

Так, в глуби ее таится
Пламя дивное, оно
Скоро вспыхнет, задымится,
Чудной силой зажжено.
Скоро будет пир кровавый
На земле и в облаках;
Пышный, гордый, величавый
Превратится город в прах.
Скоро.. вестницею гнева
Всемогущего творца,
Скрыла с неба радость-дева
Прелесть юного лица.
Темно, душно... Встаньте, люди,
Умолите божий гнев,
Оторвите вы от груди
Юных жен и юных дев;
Позабудьте ложе ночи,
Вы, погрязнувшие в зле,
Возведите к небу очи,
Устремите слух к земле.
Страшно в небе, но страшнее
Под землей, там гром гремит,
Там, как в сердце Прометея,
Пламя бурное кипит.
Пробудитесь! но призванью
Вы не внемлете; пора!
Нет, отсрочки наказанью
Бог не даст вам до утра...

3

Чу! дрожит земли утроба,
Гул несется из травы;
Гром гремит, как в двери гроба
Череп мертвой головы.
Чу! трепещут кровли башен,
Зазывает темный бор.
Разрушителен и страшен
Бурь подземный разговор...

4

Вновь прогремели сердитые громы,
Эхо глухое далеко летит,
Плещется море, и рушатся домы,
Людям земля приговор говорит.
Слышишь ли, смертный, ты скрежеты ада,
Тяжкие вопли придавленных жертв,
Видишь ли тело погибшего брата?-
Он бездыханен, холоден, мертв.
Слышишь ли грозный ты звон колоколен?
Это не ты их заставил звенеть,
Слабый, унять их ты также не волен,
Покайся! близка твоя смерть...

5

Нет, ужасным сим явленьем
Человек не устрашен;
Лишь с корыстным сожаленьем
Гибель зданий видит он.
И, рискуя жизнью, страшный,
Будто житель гробовой,
В бой вступает рукопашный
С разъяренною землей:
В сокрушенные палаты
Он стремительно идет
И из них кумир свой, злато,
В поле темное несет...
И везде одна тревога,
Мелкой суетности шум,
И не внемлет гласу бога
Человека гордый ум.

6

Но грохоты громов подземных сильнее,
А черные тучи на небе мрачнее...
И вот на свободе, как вихорь степной,
Летает, кружится взорвавшийся камень,
Потоками брызжет дробящийся пламень
И в воздухе блещет кровавой зарей;
Оттуда - свершитель небесного мщенья -
На головы грешных он с шумом летит;
Разгульно пирует везде разрушенье,
Ничтожеству всё предает и мертвит...

7

И ужас всех обнял. Всё люди забыли,
Дрожащие руки им страх оковал;
С землею прощалися, горько вопили
И мнили: суд бога последний настал.
И мнили: то было паденье вселенной,
И с трепетом ждали паденья ея,
А громы гремели во мгле потаенной,
Валилися зданья, стонала земля...
Отчаялись люди; настал час смириться!
В их души невольно закралась боязнь;
И поняли люди, что это творится
За их преступленья достойная казнь...

8

И вот перед небом создателя, в страхе,
Упал непокорный народ, и во прахе
Смирилися гордые дети земли:
И те, что доселе, главою надменной
Безумно отвергнувши бога вселенной,
На град наказанье его навлекли;
И те, что в пороках одних утопали,
Забыв и молитвы, и совести глас,
Что буйно, безумно грехом торговали
И бога-творца забывали не раз,-
Пред ним все смирились и песнь о прощеньи
Послали к всесильному богу-царю.
И вот, милосердный, он в знак примиренья
Зажег на лазоревом своде зарю.
Заря загорелась, и тучи пропали,
Рассеялась мрачность и тьма в небесах,
Подземные громы греметь перестали;
От града остался лишь пепел да прах.
Но люди о нем не тужили, в священных
Словах благодарности, чистых, живых,
Молитва лилася из душ обновленных,-
Им не было жалко хором дорогих.
Оделся свод неба пурпуром денницы;
Народ всё молился и в страхе твердил:
"О боже премудрый! Ты благ без границы,
Ты милостью наши грехи победил!.."

<1839>



 113. ВОРОН
 (Баллада)

Не шум домовых на полночном пиру,
Не рати воинственной ропот -
То слышен глухой в непробудном бору
Голодного ворона ропот.
Пять дней, как, у матери вырвав дитя,
Его оглодал он, терзая,
И с тех пор, то взором в дубраве следя,
То в дальние страны летая,
Напрасно он лакомой пищи искал
И в злобе бессильной судьбу проклинал.

Носился туда он, где люди без слез
Лежат после хладной кончины:
Там жертву оспорил вампир-кровосос
И не дал ему мертвечины.
Был там, где недавно пожар свирепел
Вражды, честолюбья и злости:
Там раньше другой подобрать всё успел,
Ему не досталось ни кости.
И вновь без добычи вернувшися в бор,
Кричит он и стонет, кругом водя взор.

Едва от усталости может сидеть,
К земле опустилися крылья.
Чу, шелест, Чу, топот!.. Рванулся лететь,
Но слабые тщетны усилья.
Вот ратник лихой. Засверкали глаза,
И демонам шлет он молитвы:
"Убей его яростных громов гроза,
Иль враг наскочи и без битвы
Тайком умертви, чтоб лишившийся сил,
И голод и жажду я им утолил".

Но тщетна нечистая просьба, промчал
Спокойно ездок мимо врана.
С коня соскочил он, его привязал
И к хижине, мраком тумана
От взоров сокрытой, направил свой путь,
Исполнен надежды отрадной,
А ворон всё каркал и до крови грудь
Себе проклевал беспощадно.
Но вот встрепенулся он радостно вдруг,
Спорхнул, над конем обогнул полукруг.

Как будто бы замысел злобный тая,
Ему он закаркал приветно:
"Смотри, как летаю тожественно я,
Мне в мире ничто не заветно.
Меня не тягчит беспокойный седок,
Узда и удила мне чужды,
Быть так же счастливым и ты бы, конь, мог,
Не зная неволи и нужды.
Ты так же б свободно весь мир облетал
И бурным стремленьям преград не видал".

Тряхнул головой благородною конь,-
Понравились льстивые речи!
Рванулся, но столб устоял; лишь огонь
Копыта взметали далече.
Вновь ворон закаркал:"Тебе ли нести
Побои, позор и неволю,
И ты ли не в силах во прах разнести
Вождя хоть какого по полю.
Как сядет твой ратник, взбесися, помчи;
Срони его в бездну и сам ускачи!"

На волю порывом, как злой ураган
Могучим, ответил конь бурный.
И, радуясь вынул безжалостный вран
Несчастного жребий из урны.
А в хижине радость. Там он и она,
Играет он локоном девы,
Она ему шепчет, прекрасна, нежна,
Любви бесконечной напевы;
Она ему в очи приветно глядит.
Но жребий не даром блаженство дарит!

Они расстаются; уж близок рассвет,
И горько она зарыдала.
Он завтра приехать дает ей обет,
Но дева как будто узнала
Таинственный жребий, предчувствий полна,
Она его крестит, лобзая.
Он сел и поехал; уныло она,
Очами его провожая,
Стоит у порога. Вдруг конь на дыбы!
Заржал... и свершилася воля судьбы...

Летит без наездника конь молодой.
"О друг! что с тобою случилось?"
И быстро бежит она тайной тропой
И мертвой на труп повалилась.
На нем уже ворон голодный сидел
И рвал его в сладости дикой;
Сбылось, совершилось... Ужасный удел
Тебальда постиг с Вероникой!
... ... ... ... ...
... ... ... ... ...

<1839>