Некрасов Николай Алексеевич. (71)

 229.

Зачем насмешливо ревнуешь,
Зачем, быть может, негодуешь,
Что музу темную мою
Я прославляю и пою?

Не знаю я тесней союза,
Сходней желаний и страстей -
С тобой, моя вторая муза,
У музы юности моей!

Ты ей родная с колыбели...
Не так же ль в юные лета
И над тобою тяготели
Забота, скорбь и нищета?

Ты под своим родимым кровом
Врагов озлобленных нашла
И в отчуждении суровом
Печально детство провела.

Ты в жизнь невесело вступила...
Ценой страданья и борьбы,
Ценой кровавых слез купила
Ты каждый шаг своей судьбы.

Ты много вынесла гонений,
Суровых бурь, враждебных встреч,
Чтобы святыню убеждений,
Свободу сердца уберечь.

Но, устояв душою твердой,
Несокрушимая в борьбе,
Нашла ты в ненависти гордой
Опору прочную себе.

Ты так встречаешь испытанья,
Так презираешь ты людей,
Как будто люди и страданья
Слабее гордости твоей.

И говорят: ценою чувства,
Ценой душевной теплоты
Презренья страшное искусство
И гордый смех купила ты.

Нет, грудь твоя полна участья!..
Когда порой снимаешь ты
Личину гордого бесстрастья,
Неумолимой красоты,

Когда скорбишь, когда рыдаешь
В величьи слабости твоей -
Я знаю, как ты проклинаешь,
Как ненавидишь ты людей!

В груди, трепещущей любовью,
Вражда бесплодно говорит,
И сердце, обливаясь кровью,
Чужою скорбию болит.

Не дикий гнев, не жажда мщенья
В душе скорбящей разлита -
Святое слово всепрощенья
Лепечут слабые уста.

Так, помню, истощив напрасно
Всё буйство скорби и страстей,
Смирялась кротко и прекрасно
Вдруг Муза юности моей.

Слезой увлажнены ланиты,
Глаза поникнуты к земле,
И свежим тернием увитый
Венец страданья на челе...

(Между 1852 и 1855)



 230.

И так за годом год... Конечно, не совсем
Разнообразно... да зато спокойно,
Благонамеренно, благопристойно...
И благоприобретенье меж тем
Расти всё будет... Счастие малюток
Упрочится... Да что ж?.. И кроме шуток,
Чем худо?.. [а? решайся-ка, сестра,
А ежели когда-нибудь хандра
Найдет случайно...]

(Между 1853 и 1855)



 231. Послание к поэту-старожилу

В крылах отяжелевший грач,
Когда-то на Парнас летавший!
Давно ли нам прислал ты "Плач"
О русской музе - задремавшей?

И что же? не прошло двух лет,
Как всё вверх дном перевернулось:
И поднял голову поэт,
И вновь поэзия проснулась!

Нам музу новую свою
Представил автор "Арлекина",
И тот, кто, равен соловью,
Природу нам воспел, - Щербина!

Никитин, мещанин-поэт,
Различных пробует Пегасов,
Как птица распевает Фет,
Стихи печатает Некрасов,

Ленивый даже Огарев -
И тот пустил в печать отрывок,
Стахович нам поет коров
И вкус густых и свежих сливок.

Поэтов новых всех родов
Фаланга целая готова,
И даже старых голосов
Два-три услышали мы снова.

Что ж? в добрый час! смелее, марш!..
Проснулись Солоницын, Греков,
И, может быть, проснется Шарш
И отзовется Печенегов!..

(Весна 1855)



 232.

Еще скончался честный человек,
А отчего? Бог ведает единый!
В наш роковой и благодушный век
Для смерти более одной причиной.
Не от одних завалов и простуд
И на Руси теперь уж люди мрут...
Понятна нам трагическая повесть
Свершившего злодейство,- если он
Умрет, недугом тайным поражен,
Мы говорим: его убила совесть.
Но нас не поражает человек,
На дело благородное рожденный
И грустно проводящий темный век
В бездействии, в работе принужденной
Или в разгуле жалком; кто желал
Служить Добру, для ближнего трудиться
И в жажде дела сам себя ломал,
Готовый на немногом помириться,
Но присмирел и руки опустил
В сознании своих напрасных сил -
Успев, как говорят, перебеситься!
Не понимаем мы глубоких мук,
Которыми болит душа иная,
Внимая в жизни вечно ложный звук
И в праздности невольной изнывая.
Нам юноша, стремящийся к добру,
Смешон - восторженностью странной,
А зрелый муж, поверженный в хандру,
Смешон - тоскою постоянной.
Покорствуя решению судьбы,
Не ищет он обидных сожалений,
И мы не видим внутренней борьбы,
Ни слез его, ни тайных угрызений,
И ежели сразит его судьба,
Нам смерть его покажется случайной,
И никому не интересной тайной
Останется сокрытая борьба,
Убившая страдальца...

(Между 21 мая и 7 июня 1855)



 233. Карета

О филантропы русские! Бог с вами!
Вы непритворно любите народ,
А ездите с огромными гвоздями,
Чтобы впотьмах усталый пешеход
Или шалун мальчишка, кто случится,
Вскочивши на запятки, заплатил
Увечьем за желанье прокатиться
За вашим экипажем...

(Между 21 мая и 7 июня 1855)



 234.

Ты меня отослала далеко
От себя - говорила мне ты,
Что я буду спокоен глубоко,
Убежав городской суеты.

Это, друг мой, пустая химера -
И как поздно я понял ее.
Друг, во мне поколеблена вера
В благородное сердце твое.

(Лето 1855)



 235.

Фантазии недремлющей моей
И опыта мучительного дети,
Вы - планы тысячи поэм и повестей -
Вы нерожденные должны погибнуть в Лете.

(Лето 1855)



 236.

О, не склоняй победной головы
В унынии, разумный сын отчизны.
Не говори: погибли мы. Увы!-
Бесплодна грусть, напрасны укоризны.

(29 августа 1855)




 237.

Не знаю, как созданы люди другие,-
Мне любы и дороги блага земные.

Я милую землю, я солнце люблю,
Желаю, надеюсь, страстями киплю.

И жаден мой слух, и мой глаз любопытен,
И весь я в желаньях моих ненасытен.

Зачем (же) я вечно тоскую и плачу
И сердце на горе бесплодное трачу?

Зачем не иду по дороге большой
За благами жизни, за пестрой толпой?

(1855 или 1856)