- 803 Просмотра
- Обсудить
Осенюсь могильною иконкой, Накормлю малиновок кутьей И с клюкой, с дорожною котомкой, Закачусь в туман вечеровой. На распутьях дальнего скитанья, Как пчела медвяную росу, Соберу певучие сказанья И тебе, родимый, принесу. В глубине народной незабытым Ты живешь, кровавый и святой... Опаленным, сгибнувшим, убитым, Всем покой за дверью гробовой.
Николай Клюев. Избранное.
Москва: Советская Россия 1981.
Чу! Перекатный стук на гумнах, Он по заре звучит как рог. От бед, от козней полоумных Мой вещий дух не изнемог. Я всё такой же, как в столетьях, Широкогрудый удалец... Знать, к солнцепеку на поветях Рудеет утренний багрец. От гумен тянет росным медом, Дробь молотьбы - могучий рог. Нас подарил обильным годом Сребробородый, древний бог.
Николай Клюев. Избранное.
Москва: Советская Россия 1981.
Собиралися в ночнину, Становились в тесный круг. "Кто старшой, кому по чину Повести за стругом струг? Есть Иванко Шестипалый, Васька Красный, Кудеяр, Зауголыш, Рямза, Чалый И Размыкушка-гусляр. Стать негоже Кудеяру, Рямзе с Васькой-яруном!" Порешили: быть гусляру Струговодом-большаком! Он доселе тешил братов, Не застаивал ветрил, Сызрань, Астрахань, Саратов В небо полымем пустил. В епанчу, поверх кольчуги, Оболок Размыка стан И повел лихие струги На слободку - Еруслан. Плыли долго аль коротко, Обогнули Жигули, Еруслановой слободки Не видали - не нашли. Закручинились орлята: Наважденье чем избыть? Отступною данью-платой Волге гусли подарить... Воротилися в станища, Что ни струг, то сирота, Буруны разъели днища, Червоточина - борта. Объявилась горечь в браге. Привелось, хоть тяжело, Понести лихой ватаге Черносошное тягло. И доселе по Поволжью Живы слухи: в ледоход Самогуды звучной дрожью Оглашают глуби вод. Кто проведает - учует Половодный, вещий сказ, Тот навеки зажалкует, Не сведет с пучины глаз. Для того туман поречий, Стружный парус, гул валов - Перекатный рокот сечи, Удалой повольный зов. Дрожь осоки - шепот жаркий, Огневая вспышка струй - Зарноокой полонянки Приворотный поцелуй.
Николай Клюев. Избранное.
Москва: Советская Россия 1981.
Как родители-разлучники Да женитьба подневольная Довели удала молодца До большой тоски-раздумьица! Допрежь сердце соколиное Черной немочи не ведало,- Я на гульбищах погуливал, Шапки старосте не ламывал. А теперича я - молодец, Словно птаха-коноплянница, Что, по зорьке лёт направивши, Птицелову в сеть сгодилася. Как лихие путы пташицу, Так станливого молодчика Завязала и запутала Молода жена-приданница.
Николай Клюев. Избранное.
Москва: Советская Россия 1981.
От кудрявых стружек тянет смолью, Духовит, как улей, белый сруб. Крепкогрудый плотник тешет колья, На слова медлителен и скуп. Тёпел паз, захватисты кокоры, Крутолоб тесовый шоломок. Будут рябью писаны подзоры, И лудянкой выпестрен конёк. По стене, как зернь, пройдут зарубки: Сукрест, лапки, крапица, рядки, Чтоб избе-молодке в красной щубке Явь и сонь мерещились - легки. Крепкогруд строитель-тайновидец, Перед ним щепа как письмена: Запоет резная пава с крылец, Брызнет ярь с наличника окна. И когда очёсками кудели Над избой взлохматится дымок - Сказ пойдет о красном древоделе По лесам, на запад и восток.
Николай Клюев. Избранное.
Москва: Советская Россия 1981.
Льнянокудрых тучек бег - Перед ведреным закатом. Детским телом пахнет снег, Затенённый пнем горбатым. Луч - крестильный образок - На валежину повешен, И ребячий голосок За кустами безутешен. Под березой зыбки скрип, Ельник в маревных пелёнках... Кто родился иль погиб В льнянокудрых сутемёнках? И кому, склонясь, козу Строит зорька-повитуха?.. "Поспрошай куму-лозу",- Шепчет пихта, как старуха. И лоза, рядясь в кудель, Тайну светлую открыла: "На заранке я апрель В снежной лужице крестила".
Николай Клюев. Избранное.
Москва: Советская Россия 1981.
Чтобы медведь пришел к порогу И щука выплыла на зов, Словите ворона-тревогу В тенета солнечных стихов. Не бойтесь хвойного бесследья, Целуйтесь с ветром и зарей, Сундук железного возмездья Взломав упорною рукой. Повыньте жалости повязку, Сорочку белой тишины, Переступи в льняную сказку Запечной, отрочьей весны. Дремля присядьте у печурки — У материнского сосца И под баюканье снегурки Дождитесь вещего конца. Потянет медом от оконца, Паучьим лыком и дуплом, И, весь в паучьих волоконцах, Топтыгин рявкнет под окном. А в киноваренном озерке, Где золотой окуний сказ, На бессловесный окрик — зорко Блеснет каурый щучий глаз.
Николай Клюев. Избранное.
Москва: Советская Россия 1981.
Из подвалов, из темных углов, От машин и печей огнеглазых Мы восстали могучей громов, Чтоб увидеть всё небо в алмазах, Уловить серафимов хвалы, Причаститься из Спасовой чаши! Наши юноши — в тучах орлы, Звезд задумчивей девушки наши. Город-дьявол копытами бил, Устрашая нас каменным зевом. У страдальческих теплых могил Обручились мы с пламенным гневом. Гнев повел нас на тюрьмы, дворцы, Где на правду оковы ковались... Не забыть, как с детями отцы И с невестою милый прощались... Мостовые расскажут о нас, Камни знают кровавые были... В золотой, победительный час Мы сраженных орлов схоронили. Поле Марсово — красный курган, Храм победы и крови невинной... На державу лазоревых стран Мы помазаны кровью орлиной.
Николай Клюев. Избранное.
Москва: Советская Россия 1981.
В избе гармоника: «Накинув плащ с гитарой...» А ставень дедовский провидяще грустит: Где Сирии — красный гость, Вольга с Мемелфой старой, Божниц рублевский сон, и бархат ал и рыт? «Откуля, доброхот?» — «С Владимира-Залесска...» — «Сгорим, о братия, телес не посрамим!..» Махорочная гарь, из ситца занавеска, И оспа полуслов: «Валета скозырим». Под матицей резной (искусством позабытым) Валеты с дамами танцуют «вальц-плезир», А Сирин на шестке сидит с крылом подбитым, Щипля сусальный пух и сетуя на мир. Кропилом дождевым смывается со ставней Узорчатая быль про ярого Вольгу, Лишь изредка в зрачках у вольницы недавней Пропляшет царь морской и сгинет на бегу.
Николай Клюев. Избранное.
Москва: Советская Россия 1981.
Я — посвященный от народа, На мне великая печать, И на чело свое природа Мою прияла благодать. Вот почему на речке-ряби, В ракитах ветер-Алконост Поет о Мекке и арабе, Прозревших лик карельских звезд. Все племена в едином слиты: Алжир, оранжевый Бомбей В кисете дедовском зашиты До золотых, воскресных дней. Есть в сивке доброе, слоновье, И в елях финиковый шум,— Как гость в зырянское зимовье Приходит пестрый Эрзерум. Китай за чайником мурлычет, Чикаго смотрит чугуном... Не Ярославна рано кычет На забороле городском,— То богоносный дух поэта Над бурной родиной парит; Она в громовый плащ одета, Перековав луну на щит. Левиафан, Молох с Ваалом — Ее враги. Смертелен бой. Но кроток луч над Валаамом, Целуясь с ладожской волной. А там, где снежную Печору Полою застит небосклон, В окно к тресковому помору Стучится дед — пурговый сон. Пусть кладенечные изломы Врагов, как молния, разят,— Есть на Руси живые дрёмы, Невозмутимый, светлый сад. Он в вербной слезке, в думе бабьей, В богоявленье наяву, И в дудке ветра об арабе, Прозревшем Звездную Москву.
Николай Клюев. Избранное.
Москва: Советская Россия 1981.
Свить сенный воз мудрее, чем создать «Войну и мир» иль Шиллера балладу. Бредете вы по золотому саду, Не смея плод оброненный поднять. В нем ключ от врат в Украшенный чертог, Где слово — жрец, а стих — раджа алмазный, Туда въезжают возы без дорог С билетом: Пот и Труд многообразный. Батрак, погонщик, плотник и кузнец Давно бессмертны и богам причастны: Вы оттого печальны и несчастны, Что под ярмо не нудили крестец, Что ваши груди, ягодицы, пятки Не случены с киркой, с лопатой, с хомутом. В воронку адскую стремяся без оглядки, Вы Детство и Любовь пугаете Трудом. Он с молотом в руках, в медвежьей дикой шкуре, Где заблудился вихрь, тысячелетий страх, Обвалы горные в его словах о буре, И кедровая глубь в дремучих волосах.
Николай Клюев. Избранное.
Москва: Советская Россия 1981.
Грохочет Балтийское море, И, пенясь в расщелинах скал, Как лев, разъярившийся в ссоре, Рычит набегающий вал. Со стоном другой, подоспевший, О каменный бьется уступ, И лижет в камнях посиневший, Холодный, безжизненный труп. Недвижно лицо молодое, Недвижен гранитный утес... Замучен за дело святое Безжалостно юный матрос. Не в грозном бою с супостатом, Не в чуждой, далекой земле — Убит он своим же собратом, Казнен на родном корабле. Погиб он в борьбе за свободу, За правду святую и честь... Снесите же, волны, народу, Отчизне последнюю весть. Снесите родной деревушке Посмертный, рыдающий стон И матери, бедной старушке, От павшего сына — поклон! Рыдает холодное море, Молчит неприветная даль, Темна, как народное горе, Как русская злая печаль. Плывет полумесяц багровый И кровью в пучине дрожит... О, где же тот мститель суровый, Который за кровь отомстит?
Николай Клюев. Избранное.
Москва: Советская Россия 1981.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.