Николай Бердяев. ФИЛОСОФИЯ СВОБОДНОГО ДУХА. (15)

Требование гарантий и доказательств в вере есть непонимание ее природы, есть отрицание вольного подвига веры. В подлинном и оригинальном религиозном опыте, свидетельство о котором осталось нам в истории человеческого духа, вера рождается без гарантий, без обязательных доказательств, без принуждений извне, без авторитета, рождается из внутреннего источника и сопровождается согласием на безумие перед разумом мира сего, на величайшую парадоксальность и антиномичность. Вера сопровождается жертвой малым разумом, и лишь путем этой жертвы стяжается большой разум, открывается Логос, Смысл мира. "Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым. Ибо мудрость мира сего есть безумие пред Господом"*. "Мудрость мира сего" связана с средне-нормальным сознанием, обращенным к миру видимых вещей. Это сознание расплавляется в том огненном опыте духа, который именуется верой, и человек проходит через безумие, феномен веры иногда описывается как состояние совершенной пассивности человека, как умолкание и замирание человеческой природы, как исключительное действие Божьей благодати. Такое описание феномена веры особенно свойственно некоторым формам протестантизма и квиетической мистики. Но это не есть последняя истина о феномене веры. Это есть описание явления веры в сфере психической - умолкание и замирание природного, душевного человека. Но за этим скрыта величайшая творческая активность духовного человека. В первожизни духа вера предполагает величайшую активность и величайшее творческое напряжение человека. Замирает душевный человек, отрешается от своей природной воли. Но духовный внутренний человек доводит свою духовную активность, свою первичную свободу до величайшего напряжения. Внешняя пассивность иногда бывает лишь выражением внутренней активности. Действие Божьей благодати предполагает действие человеческой свободы. Лишь учение Кальвина о предопределении в крайней форме отрицает это действие человеческой свободы, эту двусторонность, двуприродность феномена веры. В глубине духа, в сокровенных тайниках духовной жизни и духовного опыта всегда есть встреча и действие друг на друга природы Божественной и человеческой. Подавленность одной природой, природой Божественной, как и природой мира видимых вещей, свойственна лишь психической сфере, лишь душевному человеку. И взаимодействие двух природ в мире духовном менее всего означает трансцендентность одной природы для другой. Эта внешняя трансцендентность не существует в мире духовном, она всегда экзотерична, душевна. Вера есть акт свободы духа, вне свободы нет веры. Этим вера отличается от знания. Но знание также предполагает веру, т. е. первичную интуицию действительности, к которой направлен дух и которую дух себе избирает. В эмпирический природный мир, мир видимых вещей, мы тоже поверили раньше, чем стали познавать его. Мир видимых вещей нас насилует и принуждает себя признать, потому что мы избрали себе этот мир, связали с ним свою судьбу. Мы отпали от Божьего мира и попали в природный мир, который стал для нас единственным видимым, непосредственно доступным и принуждающим нас к своему признанию миром. Мы слишком поверили в этот мир, и потому он так открыт нам. Мы отвернулись от Божьего мира, и он закрылся для нас, стал невидимым миром. Мы как бы утеряли собственный дух, оставили себе лишь душу и тело, организовали свое сознание в соответствии с природным миром, выработали органы для его восприятия. Мы утеряли дух и перестали познавать дух, ибо подобное познает подобное. Через веру, через новое свободное избрание мы вновь обращаемся к духовному миру, к Божьему миру. Бог изобличается лишь в опыте свободы и свободной любви. И Бог ждет от человека этой свободной любви. Вера идет из глубины подсознательного или высоты сверхсознательного и опрокидывает установившиеся формы сознания. После этого события духовного опыта открывается новая возможность знания, знание мира духовного, мира Божественного. Новый, высший гнозис не отрицается верой. Вера расчищает опытный путь для гнозиса. Но гнозис этот совсем не есть рационально-логическое доказательство бытия Божьего. Такое доказательство бытия Божьего уподобляет Бога принуждающим предметам видимого природного мира. Бот есть Дух, и открывается Он в интуитивном созерцании духа. Гнозис и есть духовное знание, основанное на жизненном созерцании духовного мира, совсем несходного с миром природным.

§

Логическая общеобязательность и доказательность есть вопрос степени духовной общности, соборности сознания. Когда к религиозной вере подходят с требованиями логической общеобязательности и доказательности, то веру хотят принизить до самой низшей ступени духовной общности. Научная общеобязательность, как и общеобязательность юридическая, есть низшая ступень духовной общности, есть показатель разобщенности, свойственной природному миру. Взаимно научно доказывать и юридически обязывать друг друга должны лишь люди далекие по духу, внутренне разобщенные. Родному по духу, другу моему я не должен доказывать и не должен обязывать его, мы видим одну и ту же истину и общаемся в истине. Но и для распавшегося, разделенного, отчужденного в своих частях природного мира должна существовать общность в истине, какая-то возможность взаимного понимания и взаимной жизни. Логическая, научная общеобязательность и есть утверждение минимальной общности в истинах, дающих возможность ориентироваться в природном и историческом мире. Истины математики, истины наук естественных и наук исторических имеют характер общеобязательности и доказательности, потому что они одинаково должны быть признаны людьми самого противоположного духа, совершенно внутренне разобщенными. Научно-логическое общение на почве истин математики или физики возможно между людьми враждебного духа. Общеобязательное признание этих истин предполагает лишь самую элементарную, самую низшую форму общности. Логические - законы - идеальное бытие Гуссерля - тоже ведь принадлежит к общеобязательному, видимому миру. Верующий и атеист, консерватор и революционер одинаково принуждены признать истины математики, логики или физики. Так и юридическая общеобязательность существует для элементарной, низшей формы общности. Не нужно собранности, соборности, общности духа для того, чтобы признать минимум права в отношении друг к другу. Духовное общение в любви не нужно для признания общеобязательных истин науки и права. Общеобязательность науки и общеобязательность права и существует для общества, в котором люди не любят друг друга, враждуют друг с другом, не общаются в духе. Доказывать нужно врагу и врага нужно обязывать. С другом же я общаюсь в созерцании единой истины, в осуществлении единой правды. Общеобязательность и связанная с ней доказательность имеет социальную природу. Это есть путь связывания разорванного душевно-природного мира, поддержание принудительного единства, не допускающего окончательного распада. Позитивная наука, позитивное право родились в атмосфере распавшегося мира, и они имеют миссию поддержания единства в атмосфере вражды и отчуждения. Научная и юридическая общеобязательность никогда не возникли бы в. атмосфере духовного единения и любви. В такой атмосфере познание было бы общим, соборным созерцанием сущей истины и общение между людьми определялось бы не юридическими нормами, а самой любовью, самой общностью духа. Ничего никому не нужно было бы доказывать, ни к чему никого не нужно было бы обязывать, ибо каждый встречал бы лишь духовно близкого, родного, нигде не встречал бы далекого и чужого. Уже истины порядка нравственного, уже учения характера философского предполагают большую степень духовной общности и носят менее общеобязательный характер, чем истины математики, истины положительной науки, элементы права. Общение в философском познании предполагает большую духовную близость, чем общение в познании научном. В философском познании чужие и далекие уже друг друга убедить не могут, не могут обязать друг друга к признанию единой истины. Тут нужна общность интуиции, единство созерцаний духа. Так, платоники всех времен составляют как бы одно духовное общество, в котором одинаково созерцается мир идей. Они не могут доказать находящимся вне их духовного общения существование мира идей. Истины нравственного порядка покоятся на общем духовном опыте, на видении единой правды, и к ним трудно бывает принудить тех, которые находятся вне опыта духовного общения и единой правды не видят. Истины религии, истины откровения предполагают максимум духовной общности, самую высшую его ступень, предполагают соборность сознания. Эти истины открываются общению в любви. Они существуют лишь для духовно близких и родных. Они неубедительны, недоказательны, необязательны для чужих и далеких, для стоящих вне круга духовной общности. Вне единого, общего духовного опыта эти истины мертвы. Нельзя доказать чужому и далекому реальности того, что открылось в духовной жизни. Логизация и юридизация религиозных истин имеет социально-экзотерическое значение. Так, мир духовный принижается до мира природного и приспособляется к формам общения этого разорванного мира. Природному человеку нужна еще логическая и юридическая общеобязательность, он уподобляет религиозную жизнь жизни этого мира и Царство Божие представляет себе по образу царства кесаря. Но в духовном мире все иное. Учение об авторитете, как о высшем критерии истины, рождается из уподобления порядка мира иного порядку мира сего, из потребности удержать твердую почву в этом мире. Учение об авторитете может быть нужно на известных стадиях для душевно-природного человека и душевно-природного мира, но оно отражает слабость в вере, недостаток духовного опыта, неспособность созерцать истину и видеть реальность. Вне самого Бога не может быть никаких критериев знания о Боге. Духовный опыт может опираться лишь на собственную глубину, он не может искать критериев вне себя. Духовный опыт есть личный и сверхличный опыт разом, он никогда не есть только мой опыт. Искание трансцендентных критериев есть результат замкнутости душевного мира. В феномене веры дана моя свобода, моя активность, мое избрание любви, и это таинственно соединяется с действием Божьей, благодати. Божьей любви, Божьего движения ко мне. Вера есть стяжание благодати. Благодать же не знает общеобязательности в логическом или юридическом смысле слова. Благодать открывает общение иного Порядка. Благодатное противоположно логическому и юридическому. Теофания дана прежде всего в свободе, а не в авторитете.

§

Откровение связано с структурой сознания и ступенями сознания. Уже этим определяется существование ступеней откровения. Ступени откровения, излияние божественного света соответствует изменениям в структуре человеческого сознания, разным направлениям духа и разным ступеням раскрытия духа. В раскрытии ступеней откровения меняется не только человек, но меняется и мир, наступают новые эпохи в самой первожизни, во вселенской жизни духа. Откровение ветхозаветное, ограниченное сферой жизни еврейского народа, соответствует ступени ветхозаветного древнееврейского сознания. Свет откровения изливается лишь в соответствии с вместимостью сознания, с раскрытостью природного человека для духовного мира. Я. Беме говорит, что Божья любовь в темной стихии преломляется как Божья ярость, как испепеляющий огонь. Бог в себе, в Божественной Троичности, есть бесконечная любовь, но Он может быть воспринят как ярость стихией, отпавшей от Бога и не вмещающей любви. Древнееврейский, ветхозаветный образ Ягве есть лишь экзотерическое откровение Божьего образа в темной природной стихии. Но и внутри самого ветхозаветного откровения существуют свои стадии. Первоначальное, натуралистическое откровение Божества еврейскому народу было политеистическим, как и у всех языческих народов. Монотеизм есть плод более позднего периода духовного развития еврейского народа. Лишь впоследствии и задним числом было закреплено для прошлого монотеистическое сознание. Но и внутри откровения единого Бога существуют разные стадии и ступени. Откровение Моисея есть совершенно другая историческая эпоха, чем откровение пророков. Сознание Единого Бога национальным еврейским богом есть совершенно иная стадия откровения, чем сознание Единого Бога Богом вселенной. Богом всех народов. И ветхозаветное еврейское сознание прошло через стадии языческого политеизма и натуралистического национализма. Должен будет совершиться глубокий духовный кризис у пророков, еврейское сознание должно будет пройти через индивидуализм, через отрыв от национальной родовой религии, через те духовные процессы, которые отразились в книге Иова, в книгах Соломона, и наряду с затвердением религии закона и торы должна будет возникнуть напряженная апокалипсическая атмосфера, и на почве индивидуализма должно будет народиться чувство вселенскости в эллинистическую эпоху, прежде чем образуется духовная почва для излияния света новозаветного откровения. Это есть очень сложная история сознания, сложная история духа, отражающая борения духа, углубление и расширение духовного опыта. Все динамично тут, нет никакой статики. И всегда в высшую стадию откровения входит духовное творчество предшествующей стадии. Откровение всегда предполагает процессы развития в мире и человечестве, динамическое движение сознания снизу.