- 1153 Просмотра
- Обсудить
Что выделывают птицы! Сотни радостных рулад, эхо по лесу катится, ели ухом шевелят... Так и этак, так и этак голос пробует певец: «Цици-вити»,— между веток. «Тьори-фьори»,— под конец. Я и сам в зеленой клетке, не роскошен мой уют, но зато мне сосны ветки словно руки подают. В небе — гром наперекат!.. С небом, видимо, не шутки: реактивные свистят, крыльями кося, как утки.
Николай Асеев. Стихотворения и поэмы.
Библиотека поэта. Большая серия.
Ленинград: Советский писатель, 1967.
Тихо-тихо сидят снегири на снегу меж стеблей прошлогодней крапивы; я тебе до конца описать не смогу, как они и бедны и красивы! Тихо-тихо клюют на крапиве зерно,— без кормежки прожить не шутки!— пусть крапивы зерно, хоть не сытно оно, да хоть что-нибудь будет в желудке. Тихо-тихо сидят на снегу снегири — на головках бобровые шапочки; у самца на груди отраженье зари, скромно-серые перья на самочке. Поскакали вприпрыжку один за другой по своей падкрапивенской улице; небо взмыло над ними высокой дугой, снег последний поземкою курится. И такая вокруг снегирей тишина, так они никого не пугаются, и так явен их поиск скупого зерна, что понятно: весна надвигается!
Николай Асеев. Стихотворения и поэмы.
Библиотека поэта. Большая серия.
Ленинград: Советский писатель, 1967.
Ведь есть же такие счастливцы, что ранней осенней порой следят, как горят чернобривцы, склонившись над грядкой сырой! Их жарким дыханьем согрето и пахнет, как в пробке вино, осеннее позднее лето, дождями на нет сведено. Давай же копаться и рыться в подмерзнувших комьях земли, чтоб в будущий год чернобривцы, как жар, в холода расцвели!
Николай Асеев. Стихотворения и поэмы.
Библиотека поэта. Большая серия.
Ленинград: Советский писатель, 1967.
Когда приходит в мир великий ветер, против него встает, кто в землю врос, кто никуда не движется на свете, чуть пригибаясь под напором гроз. Неутомимый, яростный, летящий, валя и разметая бурелом, он пред стеной глухой дремучей чащи сникает перетруженным крылом. И, не смирившись с тишиной постылой, но и не смогши бушевать при ней, ослабевает ветер от усилий, упавши у разросшихся корней. Но никакому не вместить участью того, что в дар судьба ему дала: его великолепное несчастье, его незавершенные дела.
Советская поэзия. В 2-х томах.
Библиотека всемирной литературы. Серия третья.
Редакторы А.Краковская, Ю.Розенблюм.
Москва: Художественная литература, 1977.
Когда в июнь часов с восьми жестокий врежется жасмин тяжелой влажью веток, тогда — настало лето. Прольются волны молока, пойдут листвою полыхать каштанов ветви либо — зареющие липы. Тогда, куда бы ты ни шел, шумит Москвы зеленый шелк, цветков пучками вышит, шумит, горит и дышит! Не знаю, как и для кого, но мне по пятидневкам Нескучный машет рукавом, зовет прохладным эхом; и в полдень, в самую жару — кисейный полог света — скользят в Серебряном бору седые тени с веток. Как хорошо часов с пяти забраться в тень густую! В Москве — хоть шаром покати, Москва тогда пустует. И вдруг нахлынет пестрый гам людским нестройным хором и понесется по лугам, по Воробьевым горам. Мне хорошо с людьми, когда они спешат на отдых, и плещет ласково вода в борты бегущих лодок. Мне хорошо, когда они, размяв от ноши плечи, разложат мирные огни в голубоватый вечер. А на окраинах уже, по стыкам рельс хромая,— чем вечер позже и свежей — длинней ряды трамваев; они настойчиво звенят, зовут нетерпеливо нести домой нас, как щенят, усталых и счастливых.
Николай Асеев. Стихотворения и поэмы.
Библиотека поэта. Большая серия.
Ленинград: Советский писатель, 1967.
В комнате высокой на целый день сумрачная, смутная осела тень. Облачные очереди стали в ряд, молнии рубцами на лице горят. Голос ненаигранный — дальний гром, словно память кинутая детских дрём. Вот и ветер, хлынувший волной обид, каждый сердца клинышек дождем дробит... Движется республика, шумит внизу, слушает плывущую над ней грозу. Как мне нынче хочется сто лет прожить,— чтоб про наши горечи рассказ сложить. Чтобы стародавнюю глухую быль били крылья памяти, как дождик — пыль. Чтобы ветер взвихренный в развал теней — голос ненаигранный чтоб пел о ней. О моей высокой синемолнийной комнате, тревогою наполненной. Вот хотя бы этот грозовой мотив выпомнить и выполнить, на слух схватив. Это не колеса бьют и цокают в песнь мою и в жизнь мою высокую. Это рвет республика сердца внизу, слушая плывущую над ней грозу. Ты плыви, плыви, гроза, по желобу: долго небу не бывать тяжелому. Ты плыви, гроза, на нас не вешайся, прибавляй нам смелости да свежести. По моей высокой синемолнийной, бодрою тревогою наполненной.
Николай Асеев. Стихотворения и поэмы.
Библиотека поэта. Большая серия.
Ленинград: Советский писатель, 1967.
Утром — еле глаза протрут — люди плечи впрягают в труд. В небе ночи еще синева, еще темен туч сеновал... А уже, звеня и дрожа, по путям трамвай пробежал; и уже, ломясь от зевот, раскрывает цеха завод, Яви пленка еще тонка, еще призрачна зудь станка... Утро точит свое лезвиё; зори взялись за дело свое. В небо руки свои воздев, штукатуры встают везде. Кисть красильщика и маляра тянет суриковые колера... Светлый глаз свой и чуткий слух люди отдали ремеслу. Если любишь ты жизнь, поэт,— раным-рано проснись, чуть свет. Чтоб рука не легла, как плеть, встань у песен пылать и тлеть. Каждый звук свой и каждый слог преврати в людей ремесло, чтоб трясло, как кирка забой, сердце — дней глубину — тобой. Слушай, чтоб не смолкал твой слух, этот грохот и этот стук; помни, чтоб не ослеп твой глаз, этот отблеск и этот лязг. Не опускай напряженных плеч, не облегчай боевую речь; пусть, хитра она и тонка, вьется стружкой вокруг станка.
Николай Асеев. Стихотворения и поэмы.
Библиотека поэта. Большая серия.
Ленинград: Советский писатель, 1967.
Мороз румянец выжег нам огневой. Бежим, бежим на лыжах мы от него! Второй, четвертый, пятый,— конец горе. Лети, лети, не падай. Скорей, скорей! Закован в холод воздух,— аж дрожь берет. В глазах сверкают звезды. Вперед, вперед! Вокруг седые ели. Скользи, нога. Как белые постели, легли снега. И тонкие березы — лишь ог- ля- нись — затянуты в морозы, поникли вниз... На озере синеет тяжелый лед. Припустимте сильнее вперед, вперед! Легки следы от зайцев и от лисиц: ты с ними состязайся — несись, несись! Чтоб — если ветер встречный в лицо задул,— склонился ты беспечно на всем ходу. На всем разгоне бега — быстр и хитер,— схватив охапку снега, лицо натер. Чтоб крякали сороки от тех отваг, чтоб месяц круторогий скользил в ветвях. Чтоб в дальних или ближних глухих краях — везде мелькала, лыжник, нога твоя. Чтоб все, на лыжи вставши в тугой черед,— от младших и до старших — неслись вперед!
Николай Асеев. Стихотворения и поэмы.
Библиотека поэта. Большая серия.
Ленинград: Советский писатель, 1967.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.