Обман (15)

Обман и мораль Отношение к обману. "Даже сама невинность не сумела бы, живя среди нас, обойтись без притворства и вести дела не прибегая ко лжи". Монтень. "Опыты" Как ни прискорбно осознавать этот факт строгим ревнителям нравс­твенности, но беспристрастное изучение всей человеческой истории по­казывает нам, что ложь и обман являются неизбежными и неотъемлемымиатрибутами любого человеческого общества. " Обман, хитрость, лукавство, коварство, умышленное лицедейство - в намерительных поступках людей обычное дело. Они - естественный фон "делового" инструментария", - пишет П.С.Таранов в своей книге "Сек­реты поведения людей". И далее: " Ожидание со стороны противника ка­кой бы то ни было "человечности", пожалуй, столь же противоестест­венно и странно, как если бы заговорили дождевые черви или заброшен­ный сад стал плодоносить пахучими фруктами." Другой специалист по практической этике, автор книги про питерс­ких мошенников Е.Зубарев пишет: "Мукам совести подвержены лишь те, у кого она имеется в достатке, а достаток по нашим временам понятие такое же абстрактное, как и мораль. Возможно, честность и вправду норма жизни, но тогда мы должны признать, что давно уже не живем, а только прикидываемся друг перед другом." Но тем не менее обман обману рознь. Он может быть невольным, ког­да один человек обманывает другого даже не осозновая этого (напри­мер, владея устаревшей или неправильной информацией). Изменилось, скажем, расписание пригородных поездов. Один дачник спросил у сосе­да, когда отходит последний поезд. Тот сказал, не зная, что вот уже два дня, как не действует летнее расписание, и эта электричка отме­нена. Его сосед, получивший неверную информацию, приходит на стан­цию, и, естественно, не может уехать в город. В этом случае сердить­ся на соседа бессмысленно: он сам искренне верил в сообщаемую инфор­мацию. Так же точно не имела смысла те ярость и сарказм, с которыми во время предвыборной президентской кампании 1996 года некоторые "де­мократически направленные" газеты нападали на пенсионеров, марширо­вавших под красными знаменами и призывающих голосовать за Зюганова. Те бабушки сами искренне верили, что президент-коммунист сможет дать России могущество, а людям - покой и благосостояние, поэтому их при­зывы к россиянам не содержали злонамеренного обмана. Второй тип обмана - обман вынужденный. В отличие от обмана не­вольного, он в полной мере осознается субъектом, но совершается под давлением обстоятельств. Такой обман, в свою очередь, можно разделить на две категории: когда он совершается во благо другому человеку и когда человек совершает его для собственной выгоды. Перый вид его, назовем его вынужденный альтруистический, имеет место, например, в больнице, где доктор может скрывать от больного неблагоприятный прогноз заболевания, или в области семейных отноше­ний, когда мать, не желая травмировать психику сына, скрывает от не­го случай измены его жены. В обоих ситуациях обманывающий думает, в первую очередь, о пользе и благе обманываемого, хотя, конечно, их представления о благе могут не совпадать. Другой вид вынужденного обмана - вынужденный эгоистический, встречается гораздо чаще. Большинство людей не любит врать без нуж­ды. Под влиянием воспитания, собственных убеждений или религиозных моральных норм они предпочитают говорить правду, однако бывают обс­тоятельства, когда ложь оказывается более выгодной, в то время, как наказание за нее проблематично или минимально. И тогда чаша внутрен­них весов склоняется к обману. Пример: муж приходит с работы чуть позже обычного. Если жена ни о чем не спрашивает его, он ужинает и садится к телевизору или включается в семейную жизнь (чинит полку или занимается в детьми). Но если жена начинает устраивать ему доп­рос по поводу опоздания, а он, скажем, пил пиво с друзьями, или заг­лянул к старой знакомой (в данном случае без каких-то серьезных пос­ледствий), то у мужа появляется сильное искушение обмануть жену по поводу своей задержки, сославшись на производственные дела или за­держку с транспортом. То есть в этом случае у субъекта первоначально отсутствовал замысел обмана, но он был вынужден прибегнуть к нему в силу обстоятельств. Наконец, третий тип обмана - обман сознательный или злонамеренный. В этом случае субъект заранее планирует свои обманные действия, ко­торые направлены на извлечение собственной пользы, получаемой за счет введение в заблуждения другого человека. Иногда "польза", которую извлекает человек за счет обмана другого, связана только с моральным удовлетворением; сюда относится злорадное отношение некоторых людей к несчастьям ближних ("мне не повезло, так пусть и тебе не повезет!"). Однако в жизни нередко встречается и обман, в результате которого человек извлекает прямую материальную выгоды за счет обманутого им гражданина. Такой тип лжи безусловно осуждаем обществом, и, в опре­деленных случаях, преследуется законом. Так в Уголовном Кодексе Рос­сийской Федерации предусметрены ряд статей, в которых прямо фигури­рует обман. Это ст.159 - "Мошенничество", ст.165 "Причинение иму­щественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием", ст.182 "Заведомо ложная реклама", ст.187 "Фиктивное банкротство" ст.200 - "Обман потребителей", ст.292 - "Служебный подлог", ст.306 Заведомо ложный донос" и другие статьи закона, которые мы более под­робно рассмотрим ниже, в соответствующем разделе нашей книги. Конечно, этой приблизительной классификацией отнюдь не исчерпыва­ется все многообразие проявлений обмана, которые могут встречаться в жизни. В частности, я бы выделил в особую форму так называемый проз­рачный обман, где обе стороны - и обманывающий и обманываемый, прек­расно понимают, что обман "шит белыми нитками", однако один из них делает вид, что верит другому. Это происходит в силу общественных традиций и условностей. Пример: школа, итоговая контрольная работа по математике. Учитель видит, что один из учеников списывает, то есть обманом хочет завы­сить свою оценку. Нормальной реакцией учителя будет наказание списы­вающего ученика, но... Предположим, что этот школьник - сын большого начальника: директора школы, главы районной администрации, управляю­щего банка или, наоборот, круглый двоечник, с которым, в случае неу­довлетворительной оценки, придется мучиться еще один год. Словом, учитель, в данном случае, не заинтересован раздувать скандал, и он делает вид, что ничего не заметил. Ученик, в свою очередь, видит, что уличен в обмане, но воодушевленный равнодушием педагога, спокой­но продолжает списывать. Другая ситуация: жена знает об измене мужа, но, заинтересованная в сохранении семьи, делает вид, что верит его рассказам о причинах позднего возвращения домой. Если муж также имеет основания полагать, что его секрет раскрыт, то мы имеем пример "прозрачного" обмана. И в заключение, в качестве примера "прозрачного" обмана, хочется привести анекдот, где эта ситуация доведена до абсурда: Муж неожиданно возвращается из командировки. Жена в спешке заталкивает любовника в шкаф. Муж раздевается, открывает дверцу шкафа, чтобы повесить в него пиджак, и видит незнакомого обнажен­ного мужчину, который держится рукой за перекладину. - Ты что здесь делаешь? - спрашивает муж. - Еду в трамвае. - Ну, ты и придумал что сказать! - Ну, ты и додумался, что спросить! Предложенное выше разделение обмана на невольный, вынужденный и сознательный - лишь один из возможных способов его систематики. Нап­ример, философ Д.И.Дубровский вводит свою классификацию обмана, раз­деляя его на добродетельный и злонамеренный. "Добродетельный обман вызывается альтруистическими целями. К нему обычно побуждают родственные чувства, любовь, долг, принципы профес­сиональной этики, элементарные нормы межличностной коммуникации. Бессердечно, жестоко, глупо говорить в лицо женщине, что она стара, непривлекательна, что время ее прошло. Бесчеловечно и аморально от­нимать у человека слабую надежду, грубо навязывая такие истинные со­общения, которые способны ее перечеркнуть. Простейшие нормы прили­чия, этикета обязывают воспитанного человека проявлять в общении тактичность, обходительность, деликатность, ограничивать свое любо­пытство. Нарушение этих норм, которые, в частности, табуируют опре­деленные темы, рассматриваются как проявления невоспитанности, бес­тактности, наглости или даже психопатологии. С другой стороны, морально допустимы комплименты, одобрительные слова, в которых преувеличиваются действительные достоинства челове­ка, но которые призваны улучшать настроение и укреплять его душевные силы. Таким образом, добродетельный обман составляет неотъемлемое свойство нашей культуры и трудно представить такое будущее нашей ци­вилизации, которое смогло бы совершенно обойтись без него." О добродетельном обмане нередко в своих произведениях упоминал и Александр Сергеевич Пушкин: Священный, сладостный обман Души волшебное светило... Или другие, не менее знаменитые строки: Да будет проклят правды свет Когда посредственности хладной Завистливой, к соблазну жадной Он угождает праздно! - Нет! Тьмы низких истин нам дороже Все возвышающий обман... Комментируя эти строки, Д.И.Дубровский пишет: " В той или иной степени это поэтическая истина о возвышающем об­мане понятна каждому, ибо наш дух проективен, устремлен в будущее (мечтой, надеждой и верой), никогда окончательно укоренен в наличном бытии окончательно неудовлетворен в нем, и пока жив, он сохраняет некую потенциальную силу воспарения над низким, посредственным, зау­рядным, над рутиной и скукой наличного бытия. Поэтому "правды свет" может быть и тусклым, способным освещать только близлежащие предметы повседневности, жалкую прозаическую достоверность и скрывать дальнее и расположенное выше. Такая правда способна питать цинизм и неверие в высшие ценности...А пушкинский "возвышающий обман", символизирую­щий веру в идеал, в наивысшие ценности и смыслы, есть способ сохра­нения надежды на лучшую, одухотворенную жизнь, на возможность обре­тения высших ценностей ( любви, верности, творческого порыва)." Дубровский интерпритирует добродетельный обман как случай совпа­дения интересов того, кто обманывает, и того, кто является объектом добродетельного обмана. Однако при этом возникает вопрос, кто будет оценивать реальность этого совпадения. Так человек, умалчивающий от своего друга факт измены его жены, может искренне считать, что со­вершает добродетельный обман, не желая психологически травмировать своего товарища. Однако его друг может иметь другую точку зрения на данную ситуацию и воспринимать такое утаивание информации как обман злономеренный. О возможности добродетельного обмана говорил еще Сократ, приводя пример стратега, обманывающего врага. Другими примерами добродетель­ного обмана могут явиться случаи когда разведчик обманывает врага, или врач обманывает больного, чтобы подкрепить его уверенность в благополучном исходе заболевания. Общество санкционирует также обман в спортивных играх, где он составляет основу тактики ведения спор­тивного состязания. Более того, в спортивных состязаниях высокого ранга вообще невозможно выиграть, не пытаясь обмануть соперника. Другое дело, что этот обман должен подчиняться определенным прави­лам, известными обоими сторонами спортивного поединка. К разряду добродетельного обмана общество безусловно относит об­ман преступников работниками правоохранительных органов. Вот диалог Шерлока Холмса и доктора Уотсона из рассказа Конан Дойля, посвящен­ного великому сыщику: "- Вы не будете возражать, если нам придется преступить закон? - Ни в малейшей степени. - И вас не пугает опасность ареста? - Ради доброго дела я готов и на это". Таким образом, у всемирно известного автора детективов не было ни малейших сомнений, что ради "справедливости" можно идти на обман и даже преступить закон. А вот пример из жизни, описанный в газете "Спид-инфо" (10/96). В нем рассказывается об операции по освобождению заложников, захвачен­ных бандитами. Вел переговоры с ними специальный сотрудник, так на­зываемый "переговорщик", владеющими методами прикладной психологии. Его задачей было любыми способами заставить преступников поверить в безвыходность своего положения и в конце концов сдаться. В начале переговоров бандиты через дверь потребовали миллион дол­ларов, самолет, губернатора области и жену Мансура (главаря банди­тов). Человек, ведущий переговоры от лица милиции, согласился на эти условия, но пояснил, что при их реализации возникнут неизбежные трудности, и для их выполнения требуется определенное время. "Мы можем собрать миллион долларов в течение трех часов в местных банках, но в рублях - сказал он главарю бандитов. - А тебе нужны доллары, но их нужно ждать из Москвы,это займет больше времени. С самолетом тоже возможна задержка, нужно выбивать его через минис­терство, найти экипаж. А самое сложное - найти правительство, кото­рое согласится принять самолет...Твоей жене тоже сообщено, она дума­ет. Но если испугается, мы принуждать ее не будем. Губернатор в отъ­езде, сейчас будем вызывать его". Слышавшие по рации этой разговор журналисты спросили вернувшегося из опасной зоны "переговорщика": - Губернатор, деньги, жена - когда все это будет? - Никогда. Я лгал. Это обычная тактика переговорщика. Чтобы заста­вить преступника отказаться от части требований, я на словах согла­шаюсь на выполнение некоторых из них. А дальше стараюсь доказать, что моя "добрая воля" все равно наталкивается на "злые обстоятельст­ва." Практика показывает, что удовлетворение требований похитителей не приводит к освобождению заложников, а лишь укрепляет их в сознании собственной значимости, силы. Когда через три часа бандиты снова потребовали губернатора, экс­перт, ведущий переговоры, ответил: - Ему сообщили, он выехал, но где его носит, мы не знаем. В любом случае ему придется отвечать за это, и с поста он слетит. Больше губернатором преступники не интересовались... Помимо "добродетельного" Дубровский выделяет так называемый "воо­душевляющий" обман. Он пишет, что в определенных условиях намеренная дезинформация социального объекта может вызывать у него прилив сил, повышение уверенности в себе, веру в возможность достижения трудной цели. В критические моменты к подобным формам обмана не раз прибега­ли полководцы, распространяя ложные сообщения о приближающемся подк­реплении, о несчастьях в стане противника и т. д. для того, чтобы подбодрить свои войска и укрепить их веру в победу. Так римский пол­ководец Юлий Фронтин с своих "Стратегмах" упоминает о предводителе афинян Харесе, который ночью выслал из своего лагеря часть воинов, чтобы днем они открыто и шумно вернулись назад, изображая подошедшее к ним подкрепление. Отношение к обману достаточно сильно отличалось в разные времена и у разных народов. Но даже в одном и том же обществе всегда сущест­вует две популяции людей, отношение которых к обману существенно от­личаются. Я имею в виду мужчин и женщин. Как пишет В.Курбатов "Все люди склонны время от времени немножко хитрить и прибегать к тем или иным уловкам ради достижения собствен­ной цели. В споре это может быть использование различных нелояльных приемов. Мужчины достаточно прямолинейно сформулировали свое кредо виде принципа "цель оправдывает средства". Его даже назвали иезуитс­кой моралью. Женщины не склонны открывать свои принципы, что им не мешает хорошо ими пользоваться. В чем различие мужской и женской трактовки принципа "цель оправдывает средства"? В мужском исполнении цель - это алтарь, а средство - все, что приносится в жертву. Ради высокой цели мужчина готов и сам пасть как жертва... В женской трак­товке жертвой может быть мужчина, а в качестве алтаря выступает, ко­нечно же, женщина..." А теперь обратимся к русской классике. В качестве иллюстрации к вышеизложенному возьмем "Поединок" , психологическую драму А.И.Куп­рина из жизни русских офицеров . Замужняя женщина любит другого. Но он "беспекпективен", а ее нелюбимый муж имеет шансы попасть в Акаде­мию и сделать карьеру. Мучительные раздумья, борьба с собой; попытки найти приемлемый выход из создавшегося положения. Она приходит к своему другу для откровенного разговора: "- Я не хочу обмана, - говорила торопливо Шурочка, - впрочем, нет, я выше обмана, но я не хочу трусости. В обмане же всегда трусость. Я тебе скажу правду: я мужу никогда не изменяла и не изменю ему до тех пор, пока не брошу его почему-нибудь. Но его ласки и поцелуи для ме­ня ужасны, они вселяют в меня омерзение. Послушай, я только сейчас, нет, впрочем еще раньше, когда думала о тебе, о твоих губах, - я только теперь поняла, какое невероятное наслаждение, какое блаженс­тво отдать себя любимому человеку. Но я не хочу трусости, не хочу тайного воровства". Итог вполне занономерен, если исходить из "женской логики" и аб­сурден с точки зрения мужской. Шурочка впервые со всем жаром любящего сердца отдается дорогому человеку, а после этого хладнокровно от­правляет его под пулю мужа (предварительно убедив, что муж выстрелит в воздух). "Ну и стерва!" - скажут мужчины. "Ах, бедная. — вытирая платочком слезы, сочувственно вздохнут женщины. - Она так мучалась, оправляя на смерть своего любимого..."