Поль Мари Верлен (10)

 НИКОГДА ВОВЕКИ

 Зачем ты вновь меня томишь, воспоминанье?
 Осенний день хранил печальное молчанье,
 И ворон несся вдаль, и бледное сиянье
 Ложилось на леса в их желтом одеянье.

 Мы с нею шли вдвоем. Пленили нас мечты.
 И были волоса у милой развиты, -
 И звонким голосом небесной чистоты
 Она спросила вдруг: "Когда был счастлив ты?"

 На голос сладостный и взор ее тревожный
 Я молча отвечал улыбкой осторожной,
 И руку белую смиренно целовал.

 - О первые цветы, как вы благоухали!
 О голос ангельский, как нежно ты звучал,
 Когда уста ее признанье лепетали!


 LA CHANSON DES INGENUES*

 Мы наивны, синеглазки
 Из романов старых лет.
 Наши гладкие повязки,
 Как и нас, забыл весь свет.

 Мы дружны необычайно.
 Дня лучи не так чисты,
 Как заветных мыслей тайна.
 Как лазурь, у нас мечты.

 На поляны убегаем,
 Лишь спадет ночная тень,
 Ловим бабочек, болтаем
 И смеемся целый день.

 Под соломенные шляпки
 К нам загару нет пути.
 Платья - легонькие тряпки,
 Где белей могли б найти!

 Ришелье, иль де-Коссады,
 Или кавалер Фоблаз
 Завлекают нас в засады
 Нежных слов и томных глаз.

 Но напрасны их повадки,
 И увидят лишь одни
 Иронические складки
 Наших юбочек они.

 Дразнит их воображенье,
 Этих всех сорвиголов,
 Наше чистое презренье,
 Хоть порой от милых слов

 Начинает сердце биться
 В обаянье тайных дум
 И в предведенье - влюбиться
 Не пришлось бы наобум.

 <Песнь наивных (фр.).>


 В ЛЕСАХ

 Одни, наивные иль с вялым организмом,
 Услады томные найдут в лесной тени,
 Прохладу, аромат, - и счастливы они.
 Мечтания других там дружны с мистицизмом, -

 И счастливы они. А я... меня страшат
 И неотступные и злые угрызенья, -
 Дрожу в лесу, как трус, который привиденья
 Боится или ждет неведомых засад.

 Молчанье черное и черный мрак роняя,
 Все ветви зыблются, подобные волне,
 Угрюмые, в своей зловещей тишине,
 Глубоким ужасом мне сердце наполняя.

 А летним вечером зари румяный лик,
 В туманы серые закутавшися, пышет
 Пожаром, кровью в них, - и жалобою дышит
 К вечерне дальний звон, как чей-то робкий крик.

 Горячий воздух так тяжел; сильней и чаще
 Колышутся листы развесистых дубов,
 И трепет зыблет их таинственный покров
 И разбегается в лесной суровой чаще.


 ПИСЬМО

 Далек от ваших глаз, сударыня, живу
 В тревоге я (богов в свидетели зову);
 Томиться, умирать - мое обыкновенье
 В подобных случаях, и, полный огорченья,
 Иду путем труда, со мною ваша тень,
 В мечтах моих всю ночь, в уме моем весь день.
 И день и ночь во мне восторг пред ней не стынет.
 Настанет срок, душа навеки плоть покинет,
 Я призраком себя увижу в свой черед,
 И вот тогда среди мучительных забот
 Стремиться буду вновь к любви, к соединенью,
 И тень моя навек сольется с вашей тенью!

 Теперь меня, мой друг, твоим слугой считай.
 А все твое - твой пес, твой кот, твой попугай -
 Приятно ли тебе? Забавят разговоры
 Всегда ль тебя, и та Сильвания, которой
 Мне б черный глаз стал люб, когда б не синь был твой,
 С которой слала ты мне весточки порой,
 Все служит ли тебе наперсницею милой?
 Но, ах, сударыня, хочу владеть я силой
 Завоевать весь мир, чтобы у ваших ног
 Сложить богатства все несметные в залог
 Любви, пыланиям сердец великих равной,

 Достойной той любви, во тьме столетий славной.
 И Клеопатру встарь - словам моим внемли! -
 Антоний с Цезарем любить так не могли.
 Не сомневайтеся, сумею я сражаться,
 Как Цезарь, только бы улыбки мне дождаться,
 И, как Антоний, рад к лобзанью убежать.

 Ну, милая, прощай. Довольно мне болтать.
 Пожалуй, длинного ты не прочтешь посланья,
 Что ж время и труды мне тратить на писанья.


 x x x

 Песня, улетай скорее,
 Встреть ее и молви ей,
 Что, горя все веселее
 В сердце верном, рой лучей

 Топит в райском озаренье
 Всякую ночную тень:
 Недоверье, страх, сомненье -
 И восходит ясный день!

 Долго робкая, немая,
 Слышишь? В небе радость вновь,
 Словно птичка полевая,
 Распевает про любовь.

 Ты скажи в краю далеком,
 Песнь наивная моя, -
 Встречу лаской, не упреком,
 Возвратившуюся я.


 x x x

 Зима прошла: лучи в прохладной пляске
 С земли до ясной тверди вознеслись.
 Над миром разлитой безмерной ласке,
 Печальнейшее сердце, покорись.

 Вновь солнце юное Париж встречает, -
 К нему, больной, нахмуренный от мук,
 Безмерные объятья простирает
 Он с алых кровель тысячами рук.

 Уж целый год душа цветет весною,
 И, зеленея, нежный флореаль
 Мою мечту обвил иной мечтою,
 Как будто пламя в пламенный вуаль.

 Венчает небо тишью голубою
 Мою смеющуюся там любовь.
 Весна мила, обласкан я судьбою,
 И оживают все надежды вновь.

 Спеши к нам, лето! В смене чарований
 За ним сменяйтесь, осень и зима!
 Хвала тебе, создавшему все грани
 Времен, воображенья и ума!..


 x x x

 Знайте, надо миру даровать прощенье,
 И судьба за это счастье нам присудит.
 Если жизньпошлет намгрозные мгновенья,
 Что ж, поплачем вместе, так нам легче будет.

 Мы бы сочетали, родственны глубоко,
 С детской простотою кротость обещанья
 От мужей, от жен их отойти далеко
 В сладостном забвенье горестей изгнанья.

 Будем, как две девы, - быть детьми нам надо,
 Чтоб всему дивиться, малым восхищаться,
 И увязнуть в тенях непорочных сада,
 Даже и не зная, что грехи простятся.


 х х х

 Вижу даль аллеи
 Небо быть светлей
 Можно ль небесам?
 В тайный свой приют
 Нас кусты зовут, -
 Знаешь, мило там

 Входит много бар -
 Сам Ройе-Колар
 С ними рад дружить -
 Под дворцовый кров
 Этих стариков
 Можно ль не почтить?

 Весь дворец был бел -
 А теперь зардел, -
 То заката кровь
 Все поля кругом
 Пусть найдет свой дом
 Наша там любовь


 BIRDS IN THE NIGHT

 У вас, мой друг, терпенья нет нимало,
 То решено судьбою неизбежной.
 Так юны вы! всегда судьба вливала
 Беспечность, горький жребий в возраст нежный!

 Увы, и то меня не удивит,
 Что кроткой быть вам не пришла пора:
 Так юны вы, что сердце ваше спит,
 О вы, моя холодная сестра!

 В душе моей безгрешное прощенье,
 Не радость, нет, - покой души бесстрастен,
 Хоть в черный день я полон сожаленья,
 Что из-за вас глубоко я несчастен.

 Вы видите: не ошибался я,
 Когда в печали говорил порой:
 Блестят у вас глаза, очаг былой
 Моих надежд, измену затая.

 И клялись вы, что лживо это слово,
 Ваш взор горел, как пламя в новой силе,
 Когда в него ветвей подбросят снова.
 Люблю тебя! Вы тихо говорили.

 <Ночные птахи (англ.). Перевод первых пяти строф первого
 стихотворения цикла.>


 СПЛИН

 Алеют слишком эти розы,
 И эти хмели так черны.

 О дорогая, мне угрозы
 В твоих движениях видны.

 Прозрачность волн, и воздух сладкий,
 И слишком нежная лазурь.

 Мне страшно ждать за лаской краткой
 Разлуки и жестоких бурь.

 И остролист, как лоск эмали,
 И букса слишком яркий куст,

 И нивы беспредельной дали -
 Все скучно, кроме ваших уст.


 УЛИЦЫ

 I

 Станцуем джигу!

 Любил я блеск ее очей.
 Они небесных звезд светлей,
 И много ярких в них огней.

 Станцуем джигу!

 С влюбленными она была,
 Неотразимая, так зла
 И в самой злости так мила!

 Станцуем джигу!

 Но розы уст милей цветут,
 Когда уйдем из хитрых пут,
 Когда мечты о ней умрут.

 Станцуем джигу!

 И вспоминать мне много лет
 Часы любви, часы бесед, -

 Ах, лучшей радости мне нет!
 Станцуем джигу!


 РЕБЕНОК-ЖЕНЩИНА

 Не понимали вы, как я был прост и прав,
 О бедное дитя!
 Бежали от меня, досаде волю дав,
 Судьбой своей шутя.

 Лишь кротость отражать, казалось бы, очей
 Лазурным зеркалам,
 Но столько желчи в них, сестра души моей,
 Что больно видеть нам.

 Руками нежными так замахали вы,
 Как взбешенный герой,
 Бросая резкий крик, чахоточный, увы!
 Вы, в ком напевный строй!

 Насмешливых и злых боитесь вы, и гром
 Заставит вас дрожать,
 Овечка грустная, - вам плакать бы тайком,
 Обнявши нежно мать.

 Любви не знали вы, - несет и свет, и честь
 Бестрепетно она,

 Спокойна в добрый час, но крест умеет несть
 И в смертный час сильна.


 x x x

 Меня в тиши Беда, злой рыцарь в маске, встретил
 И в сердце старое копье свое уметил.

 Кровь сердца старого багряный мечет взмах
 И стынет, дымная, под солнцем на цветах.

 Глаза мне гасит мрак, упал я с громким криком.
 И сердце старое мертво в дрожанье диком.

 Тогда приблизился и спешился с коня
 Беда, мой рыцарь злой, и тронул он меня.

 Железом скованный, влагая перст глубоко
 Мне в язву, свой закон вещает он жестоко,

 И от касания холодного перста
 И сердце ожило, и честь, и чистота,

 И, к дивной истине так пламенно-ревниво,
 Вновь сердце молодо в груди моей и живо.

 Дрожу под тяжестью сомнений и тревог,
 Но упоен, как тот, кому явился Бог.

 А добрый рыцарь мой на скакуна садится,
 Кивает головой пред тем, как удалиться,

 И мне кричит (еще я слышу голос тот):
 - Довольно в первый раз, но берегись вперед!


 x x x

 Над кровлей небо лишь одно,
 Лазурь яснеет.
 Над кровлей дерево одно
 Вершиной веет.

 И с неба льются мне в окно
 От церкви звоны,
 И с дерева летят в окно
 Мне птичьи стоны.

 О Боже, Боже мой, все там
 Так просто, стройно,
 И этот мирный город там
 Живет спокойно.

 К чему теперь, подумай сам,
 Твой плач унылый,
 И что же сделал, вспомни сам,
 Ты с юной силой?


 СБОР ВИНОГРАДА

 О, что в душе моей поет,
 Когда с рассудком я в разлуке?
 Какие сладостные звуки!
 То кровь поет и вдаль зовет.

 То кровь и плачет, и рыдает,
 Когда душа умчится вдруг,
 Неведомый услыша звук,
 Который тотчас умолкает.

 О, кровь из виноградных лоз!
 О ты, вино из вены черной!
 Играйте, пойте! Чары грез

 Несите нам! Четой проворной
 Гоните душу, память прочь
 И на сознанье киньте ночь!