Поль Мари Верлен (5)

 НА СМЕРТЬ ЛЮСЬЕНА ЛЕТИНУА

 И думал я, идя за траурным кортежем:

 "Так Бог тебя призвал, когда невинным, свежим
 И радующим взор ты в жизни был цветком!
 Позднее женщина взяла б тебя. С огнем
 В душе страдающей ты к ней бы устремился
 И горько бы в ее объятьях жадных бился...
 Но скоро б испытал ты благородный страх
 И вновь вернулся бы, с молитвой на устах,
 Ты к Добродетели и к Простоте; ты снова
 Расцвел бы лилией, чтоб под грозой сурковой
 Страстей скончалась ниц, но поднялась опять,
 Чтоб тише, чтоб светлей, чтоб радостней сиять
 Во славу Вечного..."

 Так думал я, и было
 Так странно это все мне думать над могилой!


 К СЫНУ*

 Я книгу шлю тебе, как некогда Овидий
 Свои стихи - в далекий Рим.
 Он изгнан был... а я - томлюсь в иной обиде:
 Я с сыном разлучен моим.

 Увижу ль я тебя? Каким? - Мне неизвестно...
 Но мой завет произнеси:
 Верь в Бога, никого не ненавидь, и честно
 Ты имя честное носи!

 <Жоржу Верлену>


 ПОДРУГИ

 I

 ВЕСНА

 Склоняясь все ближе и ближе
 К подруге, дрожащей несмело,
 Она обжигает ей тело
 Косой, ослепительно рыжей.

 И шепчет, и шепчет чуть слышно
 Ребенку, готовому вскрикнуть:
 "Рукам дай, устам дай приникнуть
 К той розе, свернутой, но пышной!

 Дитя, ты - цветок нераскрытый,
 Роса на нем дышит так сладко,
 Дай капли те выпить украдкой,

 Чтоб вспыхнули краской ланиты,
 Чтоб страстью зарделися щеки,
 Как светит заря на востоке".

 II

 ЛЕТО

 И та отвечает в испуге,
 Как стебель, сгибаясь бесшумно,
 Под вихрем, под лаской безумной
 Своей исступленной подруге:

 "Сестра! о, оставь! умираю!
 Мне страшно, мне все непонятно..
 Но тело твое ароматно,
 И губы палят меня. Таю.

 В твоем опьяняющем теле,
 Смущающем зрелостью лета,
 Есть сумрак и нега качелей.

 Твой голос не хочет ответа,
 И волосы, полны отравой,
 Струятся волною кровавой!"


 НА СТАТУЮ ГАНИМЕДА

 Как, здесь, где я живу в усладе,
 Забыв тревоги прошлых лет,
 Ты вновь, и спереди и сзади,
 Прелестный мальчик, Ганимед!

 Орел, как будто бы влюбленный,
 Тебя схватил среди цветов
 И взносит, мощно окрыленный,
 К веселой трапезе богов.

 Туда, за этих гор вершины,
 За этот сумрачный Ревар,
 На нас бросая взор орлиный,
 А на тебя - взор, полный чар.

 О, мальчик мой, останься с нами!
 Я так, тебя увидя, рад!
 Нас поцелуй, утешь словами,
 Ведь ты - ведь ты наш младший брат!


 ПЬЕРО

 Не Пьеро, в траве зеленой,
 Не Пьеро, в поля влюбленный,
 Но Пьеро, Пьеро, Пьеро!
 Он - мальчишка, парень смелый,
 Без скорлупки плод незрелый,
 Вот Пьеро, Пьеро, Пьеро!

 Ростом он не выше метра,
 В голове - гулянье ветра,
 Но в глазах сверкает сталь!
 Как на месте искра эта
 У проказника поэта,
 Что не знает про печаль!

 Губы - алые, как рана,
 Где разврат уселся рано,
 Зубы - белые зубцы;
 И лица овал античный,
 Бледный, тонкий и привычный
 Созерцать, смеясь, концы...

 Тело хило, но не тонко;
 Голос - как у девы звонкий;
 Тело мальчика, а смех
 Головной, как нож тревожит!
 Существо, что сразу может
 Опьянить желанья всех!

 Милый брат, товарищ старый!
 Будь чертенком, делай чары
 И в Париже, и в мечтах,
 И в стране, нам неизвестной!
 Низкий, гордый, злобный, честный,
 Будь душою в наших снах!

 Вырастай - на диво миру,
 Грусть богатую кубируй,
 Утрояй веселость ты!
 Искаженья и прикраса,
 Символ верный и гримаса
 Нашей новой простоты!


 x x x

 О будь из бронзы! будь из мрамора! но все же
 Из плоти будь! - Цени свой гордый дух дороже
 В борьбе с случайностью вседневных перемен,
 Чем волос бороды, чем кровь бессонных вен;
 Но все ж живи! - живи для мук и искупленья!
 Покаявшись, опять бросайся в исступленье
 Страстей, и свой стакан испей, испей до дна!
 Живи в прискорбный век, когда твоя страна,
 Когда вся Франция отвергла помощь веры
 (За родину свою считай иные сферы,
 Где ждет тебя Отец божественный - Господь!)...
 Но все ж из плоти будь! Люби земную плоть,
 Которой и Христос себя облек когда-то!
 В ней все таинственно, освящено и свято,
 С тех пор, как некогда Учитель, скорбь тая:
 "Ядите, - произнес, - сие есть плоть Моя!"

 Та тайна велика. Из плоти покаянной
 Создай оружие победы неустанной
 Над гордостью, что нам, чрез ту же плоть, порой
 Внушает сатана. Ты гордости иной
 Ищи: божественной, единственной на свете.
 Все цели прочие - лишь дьявольские сети!
 О да! из бронзы будь! на грудь надень доспех,
 Чтоб храбро отражать нас стерегущий грех:
 Смиренья, Кротости, Стыда, Молчанья, Бденья.
 И будь из мрамора! под шлемом Убежденья,
 Глядя уверенно на блещущую высь, -
 С благоговением на паперти склонись!


 x x x

 Того, что я писал, назад я не беру,
 Все это думал я, и было правдой это,
 И сохраню я все до дня, когда умру,
 Былым, нетронутым, в волненьях новых света,

 В упорной ярости и в гордости немой!
 И, как выходит сталь из сплава руд и шлака,
 Я выйду наконец из горестного мрака,
 Я выйду, закален и горем и борьбой!

 Я выйду - для любви, вполне простой и нежной,
 В которой бы душа таилась безмятежно...
 Прочь все "парижское", и грязь его и гнет!

 Да здравствует наш вкус французский! вкус Гаскони,
 Шампани, Артуа, Аргонны и Бургони,
 И сердце, - черт возьми! - что сердцу весть дает!


 x x x

 Снежных хлопьев вереницы
 Мчатся, вьются под луной,
 Закрывая пеленой
 Крыши сумрачной столицы
 В час служенья всенощной.

 Лондон медленно дымится.
 Перед каждою плитой
 Ужин варится простой.
 И семья за стол садится
 В час служенья, в час ночной.

 Там, в Париже, смех блудницы,
 Вина пролиты рекой.
 И смешался стон глухой
 С пеньем уличной певицы,
 В час пирушки, в час ночной.

 Ждет сияния денницы
 Умирающий больной.
 Нет надежды ни одной
 В стенах сумрачной больницы...
 А вокруг лишь мрак ночной.

 Вот несется, вот струится
 Светлый благовест волной,
 Прочь от тяготы земной
 Он зовет нас всех - молиться
 В час служенья всенощной!


 x x x

 - Холодно как в стужу мне!
 Больно, больно, как в огне!

 Ноют кости, стонет тело,
 Сердце, сердце онемело!

 Брошен я среди снегов,
 Как добыча для волков!

 Жгут лицо, и грудь, и руки
 Торжествующие муки!

 Слава где? где жизнь моя?
 Не в чистилище ли я?

 Или в бездне преисподней,
 Где затмился лик Господний?

 "Может, горек жребий твой,
 Но его хотел Другой,

 Некто Правый, Некто Сильный...
 Что пред ним твой дух бессильный?

 Ты упал в пучину зол,
 Но тебя сюда привел

 Тот, Чья воля - благо людям..
 Мы ли с нею спорить будем?

 Унижения твои -
 Знак Божественной любви!

 Если, в скорби неизменной,
 Ты чуждаешься вселенной,

 Это - с неба на тебя
 Смотрит чей-то взор, любя.

 Кто твои враги ночные?
 Это - ангелы святые;

 Их угрозы и их гнев -
 То любви небесный сев!

 Полюби свои распятья;
 Это - отчие объятья!

 Язвы тела поцелуй,
 Ниц пади и возликуй!

 Пусть ты в муках изнемог, -
 В них тебе предстанет - Бог!"


 ВЕЧЕРНЯ

 Чуть замолкнул колокол
 Посредине Gloria.

 В обычный час вечерни
 Несут Святое Миро
 С торжественным кортежем
 Пресвитеров, левитов.
 Моросит, и мокрый снег -
 Засыпает все и всех.

 Отдернута завеса:
 Свечей нет у престола,
 Решетка в черном крепе,
 Орган святой безмолвен.
 И тумана пелена
 В небесах еще бледна.

 Зажглись повсюду свечи;
 Кропят святой водою,
 И сладостные звуки
 Уносятся к амвону.
 Полон света, из-за туч
 Засиял приветный луч.

 Gloria. Вновь колокол
 Слышен. Аллилуйя.


 x x x

 Равнину мне рисуют грезы
 И посреди большой собор.
 Река, приток какой-то Мезы,
 Стремится к морю, на простор.

 И чуешь дали Океана,
 Вдыхая водорослей йод,
 И крест, блестящий из тумана,
 Меж башен высоко встает.

 Колокола на колокольне
 Поют - напевы серебра,
 И все скорее, все безвольней
 Крутятся с ветром флюгера.

 Процессии, светло и мерно,
 Идут - из юношей и дев,
 Живые четки, шелк и перлы!
 Звучит молитвенный напев.

 И это все - не сон, не бденье,
 Не рай и не земная твердь:
 Все то - мое мировоззренье,
 Моя, в обличье милом, смерть!


 x x x

 Ты не совсем верна, быть может.
 Но я - не очень я ревнив.
 Нам это жить вдвоем поможет:
 Счастлива ты - и я счастлив!

 Люби и славь любовь, кто может!

 Тебе известны и знакомы,
 На радость опытных людей,
 Такие хитрые приемы,
 Что не придумаешь милей!

 Дари их прихоти моей!

 Я знаю: шутят зло иные...
 Тебе уж не шестнадцать лет...
 Но эти плечи наливные
 И твой наполненный корсет...

 О! О! У девушек их нет!

 "Эге! - смеются злые люди -
 Давно у вас остыла кровь!"
 Но лишь твои увижу груди,
 И мой черед смеяться вновь.

 Люби, кто жив, и славь любовь!


 x x x

 Пропал бы я бессонной ночью,
 Когда б не ты со мной воочью
 Всем телом молодым была!
 И не привыкшие к лобзаньям,
 К притворно хитрым восклицаньям
 Твои уста - источник зла!

 Уста, которые так лживы,
 Но так приветливо болтливы
 И о любви твердят порой
 Мне с откровенностью великой!
 Уста, что словно земляника
 В полях созревшая весной!

 И не пентакль твоих желаний,
 Не чудеса очарований,
 Многообразных и простых,
 Двух глаз твоих, двух глаз колдуньи,
 То чаровницы, то вещуньи...
 Бог мой! пропал бы я без них!


 ASPERGES ME

 Иссопа ломкий стебль, сжимаемый Творцом,
 Мне даровавшим жизнь, и милость, и прощенье,
 Я, если мой порыв чист пред Его лицом,
 Другому указать могу пути спасенья!

 И, как язычник мог при крайности крестить,
 Так, недостойный, я, когда, молясь смиренно,
 Стремится кто-нибудь томленья облегчить,
 Могу ему открыть глаза на мир нетленный!

 По милосердию, избранному Тобой,
 О, сжалься, Господи, над тьмой моих страданий
 И сердце, взросшее меж тяжких испытаний,
 К Тебе влекомое, как рану, успокой!

 Дай волю мне - идти вперед, дорогой длинной,
 Исполнить свой обет - и, обращая в храм
 Всю жизнь, я воспою гимн Троице Единой,
 Гимн Богу, в небесах, недостижимых нам!

 Отцу Создателю, Чьи помыслы глубоки,
 Христу Спасителю, Кто миру - судия,
 Святому Духу, Кем глаголили пророки,
 Я, в ком кипит вся кровь, ничтожный грешник, я

 Сжимаемый Творцом, я, ломкий стебль иссопа!


 ПОСЛЕ ВЕЧЕРНИ

 Покинув Париж, приходишь в Notre-Dame,
 Там шумы улицы слились в аккорд чуть слышный,
 И солнце яркое в тени немеет там,

 Пройдя цветных окон узор чудесно пышный.
 Спокойной тишиной исполнен этот дом:
 В нем явно властвует единый царь - Всевышний.

 Вечерни отошли; над черным алтарем
 Лишь шесть мерцает свеч; но веет ароматом,
 Где с фимиамом слит воск, капавший дождем.

 Вот прочтены часы; во мраке синеватом,
 Как добрая гроза, звучит суровый хор:
 И своды древние ответствуют кантатам.

 И полон пением весь сумрачный собор,
 Где день, ослабленный Святыми, Королями,
 Колеблет в высоте свой теневой узор.

 И все здесь говорит о мире, о, словами
 Святыми прогнанных, ночных страстях; с колонн
 Надежда тянется незримыми руками.

 О неземной восторг! сияет светом он,
 Сосредоточенным в луче единой Правды!
 Да, бесконечно прав экстаз твой, Симеон!

 Так предадим же дух мы в руки Бога Правды!


 ПРОЛОГ

 Любовь, любовь неутомима!
 Как дьявол, - яростью томима,
 Мила, - как вздохи херувима!

 Любовники неутомимы;
 Как дьяволы, неумолимы,
 Настойчивы, как херувимы!

 Вокруг неопытных сердец,
 Бродя, как волк вокруг овец,
 Они их ловят наконец.

 Любовник - он всегда хитрец!
 Нахохлившись, как голубь, лжец
 Умеет положить конец!

 А все любви метаморфозы!
 Уста - гранат, ланиты - розы,
 Смех грустный, сладостные слезы!

 И все, о чем немеет греза!
 Цель и причина, стих и проза!
 Стоит пион, раскрыта роза!

 
 ПЕСНЯ К НЕЙ

 Мне говорят, что ты - блондинка
 И что блондинка - неверна,
 И добавляют: "Как былинка..."
 Но мне такая речь смешна!
 Твой глаз - яснее, чем росинка,
 До губ твоих - душа жадна!

 Мне говорят, что ты брюнетка,
 Что взор брюнетки - как костер,
 И что в огне его нередко
 Сгорает сердце... Что за вздор!
 Ты целовать умеешь метко,
 И по душе мне твой задор.

 Мне говорят: "Не будь с шатенкой:
 Она бледна, скучна чуть-чуть..."
 Смеюсь над дружеской оценкой!
 Дай запах кос твоих вдохнуть,
 Моя царица, - и коленкой
 Стань, торжествуя, мне на грудь!


 НА СМЕРТЬ ВИЛЬЕ ДЕ ЛИЛЬ-АДАНА

 И ты от нас ушел, как солнце сходит в море
 За тяжкой завесой пурпуровых огней,
 Устав одно сиять в торжественном уборе
 И над немой землей и над тоской теней.

 Да, ты от нас ушел, спокойный, примиренный.
 Ты знал, что в небесах найдешь отчизну вновь:
 Для сердца чистого там праздник просветленный,
 Там пламенной любви отсутствует Любовь!

 Мы медлим, о тебе храня воспоминанье
 Здесь, на земле, в мечтах, немеющих давно.
 Как сладостный елей для наших душ оно!

 Вилье де Лиль-Адан! Мы жаждем дня свиданья!
 Когда бессмертный свет зальет земную тьму,
 Мы воспоем хвалу величью твоему!