Протоиерей АЛЕКСАНДР МЕНЬ. СЫН ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ (18)

940 Просмотров

Глава десятая

ТАЙНА СЫНА ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО

Лето — осень 29 г.

По-видимому, для того, чтобы переждать, пока стихнет народное волнение, Иисус совсем покинул пределы земли Израильской. Он удалился в соседнюю Финикию, где жил некоторое время, стараясь остаться неузнанным. Проповедь Его умолкла в те дни: вокруг Него были одни язычники, час которых еще не наступил 1. Оттуда Он пошел на юго-восток в Декаполис и лишь после этого возвратился наконец в тетрархию Филиппа. Но у Вифсаиды Его уже поджидала толпа, хоть и значительно поредевшая, и Иисус снова вынужден был скрыться. На этот раз Он ушел в Голан, а потом дальше, к верховьям Иордана.

Путь Его лежал близ увенчанной снегами Ермонской горы, через окрестности города Кесарии, названного так Филиппом в честь кесаря Августа.

Апостолы безропотно следовали за Учителем, недоумевая, однако, почему Он не воспользовался энтузиазмом галилеян. Впрочем, странствуя по дорогам Заиорданья, они получили возможность спокойно обдумать события минувших месяцев и утвердиться в своей решимости никогда не оставлять Господа. Они догадывались, что Наставник ждет от них откровенного разговора, что пришло время ясно определить свое отношение к Нему.

Однажды, после уединенной молитвы, Иисус обратился к Двенадцати с вопросом:

— За кого Меня почитают люди?

— Одни за Иоанна Крестителя,— сказали они,— другие за Илию, а иные за Иеремию или одного из пророков.

— А вы за кого Меня почитаете?

Раньше Учитель никогда не требовал от апостолов столь прямого исповедания. Но слова Его уже не застали их врасплох. От лица всех ответил Симон:

— Ты Мессия, Сын Бога Живого!

— Блажен ты, Симон бар-Иона,— торжественно проговорил Иисус,— потому что не кровь и плоть открыли тебе это, а Отец Мой, Который на небесах. И Я говорю тебе: Ты — Скала [Или "Камень”, по-арамейски Кифа, по-гречески petros Петр], и на этой скале Я построю Мою Церковь, и врата адовы не одолеют ее. Я дам тебе ключи Царства Небесного; и что ты свяжешь на земле, будет связано на небесах; и что разрешишь на земле, будет разрешено на небесах 2.

Эти слова о Церкви явились как бы ответом на поворот, происшедший в их сознании. Хотя и прежде некоторые апостолы называли своего Наставника Мессией, но тогда они были еще в плену ложных представлений. Иное дело теперь. Даже убедившись, что Иисус пренебрег земной властью и скитается, как изгнанник, на чужбине, они все же нашли в себе веру и мужество, чтобы признать Его Христом. И пусть Симон был пока не в состоянии полностью объять смысл слов, сказанных им самим, его исповедание станет отныне символом веры всей новозаветной Церкви.

Вопрос Иисуса: "За кого Меня почитают люди?” — звучит и сегодня; и сегодня, как две тысячи лет назад, многие готовы видеть в Нем только пророка или учителя нравственности. Они не могут объяснить, почему именно Иисуса Назарянина, а не Исайю и даже не Моисея миллионы людей признали "единосущным Отцу”.

В чем же заключалась неповторимая притягательность Христа? Только ли в Его моральной доктрине? Ведь возвышенную этику предлагали и Будда, и Иеремия, и Сократ, и Сенека. Как же в таком случае могло христианство победить своих соперников? И, наконец, самое главное: Евангелие отнюдь не похоже на простую нравоучительную проповедь.

Здесь мы вступаем в область наиболее таинственного и решающего во всем Новом Завете, здесь внезапно разверзается пропасть между Сыном Человеческим и всеми философами, моралистами, основателями религий.

Пусть Иисус жил и действовал подобно пророку, но то, что Он открыл о Себе, не позволяет ставить Его в один ряд с другими мировыми учителями. Любой из них сознавал себя лишь человеком, обретшим истину и призванным возвещать ее. Они ясно видели дистанцию, отделявшую их от Вечного 3. А Иисус? Когда Филипп робко попросил Его явить ученикам Отца, Он ответил так, как не мог ответить ни Моисей, ни Конфуций, ни Платон: "Столько времени Я с вами, и ты не знаешь Меня, Филипп? Видевший Меня видел Отца”. Со спокойной уверенностью этот Учитель, чуждый фальши и экзальтации, провозглашает Себя единственным Сыном Божиим, Он говорит уже не как пророк — от имени Сущего,— но как Сам Сущий...

Неудивительно, что теперь многим Христос кажется неразрешимой загадкой. Можно даже понять тех, кто пытался рассматривать Его как миф, хотя эти попытки потерпели неудачу [См. приложение 1 "Миф или действительность?”]. В самом деле, трудно предположить, что в Израиле был Человек, Который осмелился сказать: "Я и Отец — одно”; куда легче представить себе, каким образом греки или сирийцы соткали легенду о Сыне Божием из обрывков восточных поверий.

Язычники полагали, что боги иногда рождаются на земле и посещают смертных, но Иисус проповедовал в обществе, где подобные мифы никто не принимал всерьез, где знали, что Божество несоизмеримо с человеком. За эту истину ветхозаветная Церковь заплатила слишком дорогой ценой и слишком долго боролась с язычеством, чтобы измыслить Пророка, утверждавшего: "Я в Отце и Отец во Мне”. Пытались объяснить все ссылкой на св. Павла, который якобы создал догмат Воплощения. Но "апостол народов” был иудей до мозга костей и сам по себе никогда не пришел бы к идее богочеловечества.

Парадокс явления Иисуса в том, что Он — невероятен и в то же время Он — историческая реальность. Тщетно бьется над Его загадкой плоский "эвклидов” рассудок. Когда прославленного знатока античности Т. Моммзена спросили, почему он не упомянул в своих трудах о Христе, он ответил: "Я не могу понять Его и поэтому предпочитаю молчать”. Философ Спиноза, хотя и не был христианином, признавал, что божественная Мудрость "более всего проявилась через Иисуса Христа” 4. Наполеон, много думавший в своем заточении о путях истории, к концу жизни говорил: "Христос хочет любви человека — это значит, Он хочет того, что с величайшим трудом можно получить от мира, чего напрасно требует мудрец от нескольких друзей, отец — от своих детей, супруга — от своего мужа, брат — от брата, словом, Христос хочет сердца; этого Он хочет для Себя и достигает этого совершенно беспредельно... Лишь одному Ему удалось возвысить человеческое сердце к невидимому до пожертвования временным, и при помощи этого средства Он связал небо и землю” 5. "Язычник” Гете сравнивал Иисуса с Солнцем. "Если меня спросят, говорил он,— соответствует ли моей натуре благоговейное преклонение перед Ним? Я отвечу: конечно! Я склоняюсь перед Ним, как перед божественным откровением высшего принципа нравственности 6. Индуист Махатма Ганди писал, что для него Иисус "мученик, воплощение жертвенности, божественный учитель” 7.

Таковы суждения историка, философа, политика, поэта и мудреца, размышлявших о личности Христа. Но если Он не миф и не только реформатор, то кто же Он? Не следует ли в поисках ответа прислушаться к тем, кто ходил с Ним по городам и весям Галилеи, кто был всего ближе к Нему, с кем Он делился самым сокровенным? А они на вопрос "За кого вы почитаете Меня?” отвечают словами Симона-Петра: "Ты — Христос, Сын Бога Живого”... Чтобы лучше понять самую суть этого исповедания, мы должны еще раз вернуться к далекому прошлому.

Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.