Меню
Назад » »

Психика и её лечение: Психоаналитический подход (33)

Восстановление диалога
Образы Собственного Я и объекта всегда подразумевают друг друга в человеческом мире переживаний. Когда появляется или исчезает один из них, то же самое происходит и со вторым. В эмпирическом мире человека не может существовать переживание Собственного Я без переживаемого объекта и наоборот. Это простая базисная истина, на которой аналитику приходится основывать свой подход, когда он сталкивается с пациентом, утратившим фундаментальную дифференцированность в своем репрезентативном мире. Для восстановления утраченного состояния аналитик вынужден становиться объектом в мире переживаний пациента. Если это ему удается, его успех будет сопровождаться одновременным появлением чувства переживания Собственного Я у пациента. Это восстановит границу между самостным миром и объектным миром, таким образом восстанавливается первичная дифференцированность, по крайней мере в данный момент, и поэтому восстанавливаются базисные предварительные условия для появления чувства реальности (Tahka, 1976).
Прежде чем рассмотреть проблемы, возникающие при попытках аналитика быть принятым в качестве объекта в недифференцированном мире переживаний шизофренического пациента, следует более тщательно рассмотреть природу шизофренической регрессии. Существует общая тенденция понимать шизофреническую регрессию пациента к недифференцированности как уход от непереносимых переживаний и конфликтов, связанных с объектными отношениями. Однако при более тщательном рассмотрении становится очевидно, что шизофренический пациент регрессирует не просто от объектных отношений к безобъектному состоянию, но скорее от субъективно эмпирической (дифференцированной) привязанности к субъективно не-эмпирической (недифференцированной) привязанности. Даже если они фрагментированы (репрезентации объекта) и перемешаны с аналогичным образом фрагментированны-ми репрезентациями Собственного Я, эти фрагменты объекта продолжают быть вездесущими в недифференцированном мире переживаний. Хотя психотическая личность в процессе регресса и пересекает эмпирическую границу субъективного существования, глубина и содержание предшествующей регрессии продолжают определяться природой недифференцированной предыстории пациента, где фрагментированные объектные репрезентации возникают при контакте с первым значимым ухаживающим за ним лицом.
Шизофреническая регрессия, по-видимому, неизменно приводит пациента к эволюционному периоду, который обычно включает в себя различные стадии симби-отической привязанности и переживаний в симбиозе мать-дитя. Однако шизофреническая регрессия не возрождает и не повторяет нормальные формы симбиоза, но, по-видимому, специфически возрождает и повторяет его неудачи. Нормальный младенец в симбиозе с «достаточно хорошей» матерью производит впечатление полной объектной ориентированности, он тянется и реагирует улыбкой на порожденные объектом элементы в своей недифференцированной эмпирической орбите. В счастливом симбиозе младенец с готовностью принимает соску или бутылочку и легко успокаивается при «укачивании» и телесном контакте, обеспечиваемом матерью. Представляется оправданным вывод о том, что такой репрезентативный мир младенца выстраивался посредством количественно и качественно достаточных недифференцированных регистрации удовлетворения, проистекающих от взаимодействий мать – дитя, которые в достаточной мере синхронизированы и настроены таким образом, чтобы позволять ребенку переживать и вести себя согласно принципу «базисного доверия» (Erikson, 1950).
Недифференцированное переживание, повторяемое шизофренической регрессией, повторяет не эту разновидность счастливого симбиоза, а неудавшуюся, в которой, по-видимому, не присутствуют общая объектная ориентированность и элементы базисного доверия. Эта симбиотическая неудача, по всей видимости, представляет базисную эволюционную неудачу шизофренического пациента, к которой он регрессивно возвращается и которую повторяет как в своем поведении в ситуации лечения, так и, как можно заключить, в природе своего недифференцированного эмпирического мира.
Такое положение еще больше осложнено тем фактом, что с распадом репрезентаций Собственного Я и объекта, развившимся до начала шизофренической регрессии, возникающий в результате хаотический мир переживаний будет наполнен фрагментами этих разбитых сущностей. Они включают в себя осколки психически представленной агрессии, которая становится эволюционно возможной и мо^ тивированной лишь после дифференциации Собственного Я и объектов и таким образом не будет наличествовать во время первоначальной эволюционной неудачи пациента. Вследствие недостаточной структурализации дошизофре-нической личности и большого количества фрустраций в жизни до психотического распада фрагменты агрессивных репрезентаций обильно представлены в ее вторично возрожденном недифференцированном мире, они привносят элементы ужаса в ее хаотическое переживание и дают начало вселяющим испуг галлюцинаторным переживаниям. Важно понять, что до тех пор, пока преобладающий способ переживания пациента остается недифференцированным, эти элементы, когда они присутствуют или выводимы из продукции шизофренического пациента, не должны ошибочно приниматься как представляющие текущий интерес в связи с их динамической значимостью и терапевтической ценностью.
При столкновении с шизофреническим пациентом, регрессировавшем к недифференцированности, главным для аналитика должно быть как всегда в аналитическом лечении сравнивание между его пациенто-специфически-ми и фазово-специфическими откликами на пациента. Такой подход необходим для понимания эволюционной неудачи пациента, а также собственной позиции аналитика в качестве нового эволюционного объекта для пациента. Как говорилось в предыдущей главе, именно перенос пациента обычно представляется и является специфически информативным относительно его эволюционной неудачи, так как она повторяется в аналитических взаимоотношениях. Однако базисная эволюционная неудача в шизофрении, предшествующая эволюционному возникновению объектных взаимоотношений, не может быть повторена как перенос. Кроме того, разрушение переживания пациентом Собственного Я не дает возможности возникновения полезных эмпатических откликов в психике аналитика, таким образом еще более ограничивая его возможности понимания пациента.
Однако даже при отсутствии двух привычных наиболее полезных источников информации аналитика, переноса и эмпатии, сравнение между пациенто-специфическими и фазово-специфическими откликами на пациента, необходимое для осмысленного психоаналитического понимания, все еще в достаточной мере возможно на основе его комплиментарных и рациональных откликов на пациента. Будучи не в состоянии использовать свой эмпатический инструмент, аналитик вынужден полагаться в основном на свои комплиментарные отклики в попытке достичь эмоционального понимания пациента. В такой ситуации, в которой возможно лишь комплиментарное понимание другого человека, аналитик шизофренического пациента разделяет переживание любой матери, ухаживающей за своим психически еще не дифференцированным ребенком. Все же, как уже отмечалось, атмосфера в ходе первоначальной стадии лечения шизофренического пациента очень отлична от атмосферы, преобладающей в нормальных взаимоотношениях мать – дитя. Именно точное схватывание аналитиком этого отличия равнозначно комплиментарному пониманию крайне ранней эволюционной неудачи пациента, а также эволюционных потребностей последнего, которые не были удовлетворены и для удовлетворения которых аналитику следует представлять себя в качестве нового эволюционного объекта.
До тех пор пока переживание пациентом Собственного Я остается утраченным в регрессии к недифференцированности, комплиментарные отклики аналитика являются откликами на невыраженные потребности пациента в объекте, а не на активный поиск объекта со стороны пациента. Все же пациенто-специфические комплиментарные отклики аналитика могут значительно варьировать от одного психически недифференцированного пациента к другому. Даже если общим для них является утрата переживания Собственного Я и субъективной соотносимости с объектами, у них имеются отличия в потенциальной объектной направленности, как это происходит и становится ощущаемым в атмосфере лечебной ситуации. Аналитик может чувствовать, что он комплиментарно реагирует на почти аутистический мир, в котором всякая объектная направленность представляется утраченной, или, наоборот, его комплиментарные отклики могут восприниматься как свидетельствующие о большей потенциальной объектной направленности, говоря в пользу существования более продвинутых, хотя все еще недостаточных симбиотических структур в пациенте. Эти отличия в комплиментарной атмосфере, по-видимому, соответствуют первоначальной интуиции аналитика об излечимости данного шизофренического пациента.
Теперь можно вернуться к проблеме аналитика, как добиться того, чтобы стать объектом в мире переживаний шизофренического пациента для возобновления утраченного им диалога с внешним миром. Согласно высказанному здесь предположению, базисной эволюционной проблемой шизофренического пациента, по всей видимости, является симбиотическая неудача, обусловленная качественной и количественной недостаточностью его первичных психических структур. Эти элементарные структуры существенным образом формируются путем накапливания недифференцированных репрезентаций удовольствия, полученных от субъективно допсихологического взаимодействия между ребенком и первым ухаживающим за ним лицом. Основная функция этих структур рассматривалась как функция заменителей удовлетворения, и их достаточное накопление считалось предпосылкой для того, чтобы произошла дифференциация Собственного Я и объекта. Если принять эти гипотезы в качестве основы для поиска аналитиком фазово-специфического подходящего пути, чтобы стать объектом в мире переживаний шизофренического пациента, выдвигаются три главных принципа в качестве предварительных условий и директив для такой попытки.
1. Для реактивации и мотивации возобновленного развития в пациенте необходимо, чтобы аналитик становился представлен в эмпирическом мире пациента в качестве нового внешнего объекта.
2. Так как эмпирические строительные блоки Собственного Я и объекта собираются в предшествующем симбиозе между ребенком и его специфическим первичным объектом, период терапевтического симбиоза представляется предпосылкой для появления аналитика в мире" пациента в качестве нового развитийного объекта.
3. Так как симбиотические структуры, из которых будут дифференцироваться Собственное Я и объект, устанавливаются исключительно на основе регистрируемых переживаний удовлетворения, аналитик сможет стать эмпирическим объектом для недифференцированного пациента лишь в качестве приносящего удовлетворение и эмпирически «абсолютно хорошего».
Как неоднократно подчеркивалось в предыдущих главах, всякое новое строительство структуры в личности пациента и таким образом любой прогресс в его аналитическом лечении будет происходить и возникать от взаимодействий, в которых аналитик представляет собой новый эволюционный объект для пациента. Чтобы быть в состоянии занять такое положение, аналитику приходится с помощью комплиментарных и эмпатичес-ких откликов корректно схватывать остающиеся фазо-во-специфические побуждения пациента, которые могут способствовать возобновлению его задержанного психического развития.
При лечении глубоко регрессировавшего шизофренического пациента должны схватываться и осознаваться посредством откликов аналитика на недифференцированную психику как повторение его эволюционной неудачи, так и сохраняющиеся эволюционные потенциальные возможности. На относительный декатексис симбиотических структур и движение к аутистической пустоте, которые представляют симбиотическую неудачу пациента, аналитик склонен реагировать чувством, что он оставлен в одиночестве, и уменьшением комплиментарных откликов на пациента. В отличие от повторения неудавшегося симбиоза, его прерванные аспекты, способные и мотивированные к дальнейшему развитию, находят выражение в сохранившемся катексисе незавершенных симбиотических структур пациента или в их повторном катектировании в ходе лечебной сессии. Это будет восприниматься анагли-тиком как возрастание объектной направленности в окружающей среде и как увеличение его комплиментарных откликов на пациента, в особенности тех, которые вовлекают в себя побуждение к действию.
Так как функция аналитика как нового развитийного объекта является по своей природе фазово-специфичес-кой, представляется, что его первоочередной задачей в лечении недифференцированного шизофренического пациента будет попытаться вступить в союз с незавершенными симбиотическими структурами пациента, в которых сохраняются или могут быть вновь мобилизованы развитийные потенциальные возможности. Однако даже если аналитику удается стать «симбиотическим объектом» для пациента, это еще не означает, что он теперь представлен как дифференцированный объект в мире переживаний последнего. Имеется в виду, что он смог стать поставщиком таких новых переживаний, которые станут регистрироваться как новые репрезентации во все еще недифференцированном репрезентативном мире пациента.
Новые репрезентации, рождающиеся в ходе недифференцированных переживаний взаимодействий между пациентом и аналитиком, являются специфическими для этих взаимоотношений. Таким образом подготовлена почва и собран материал для того, чтобы аналитик начал вырисовываться в мире переживаний пациента в качестве нового внешнего объекта, который через свое появление возобновляет диалог между пациентом и объектным миром. Образ аналитика, получаемый от аналйтико-специфи-ческих симбиотических репрезентаций, с самого начала гарантирует ему статус нового фазово-специфического объекта, с которым «новое начало» будет в принципе возможно.
В отличие от уровней патологии, в которых произошла и может быть повторена эволюционная неудача пациента в объектных взаимоотношениях, которые сами по себе сохраняют эмпирическую дифференцированность между Собственным Я и объектами, при шизофрении нет способов переработки эволюционной неудачи с сохранившейся дифференцированностью. В отсутствии установившихся текущих объектов, а также трансферентных объектов для ядра патологии шизофренического пациента, его субъективное существование, включая какую-либо значимую лечебную связь, крайне зависит от появления и прочности образа нового развитийного объекта в его мире переживаний.
Представленный здесь взгляд, согласно которому репрезентативный материал для образа аналитика в качестве нового развитийного объекта должен собираться в симби-отический период в аналитических взаимодействиях, по-видимому, находит подтверждение в работе Сирлза и Вол-кана. Хотя Сирлз (1965) и называет уже самые ранние эволюционные повторения «переносом», его взгляд сходен с моим, когда он придает особое значение первичному отсутствию здорового симбиоза шизофренического пациента и вытекающей из этого необходимости терапевтических симбиотических взаимоотношений до тех пор, пока не установится достаточно прочная дифференцированность между Собственным Я и объектом.
Волкан (1987) сходным образом подчеркивает важное значение установления «безопасной диады» в начальной стадии лечения шизофренического пациента, для того чтобы дать возможность нового старта с возобновленным развитием. Хотя и соглашаясь по другим пунктам с Волканом, я не разделяю его мысль о добавочной регрессии как предпосылке для установления терапевтического симбиоза. Мне представляется, что вхождение нового объекта (независимо от того, является он дифференцированным или недифференцированным с точки зрения реципиента) в качестве нового эволюционного фактора в мир переживаний другого человека не требует никакой дальнейшей регрессии с уровня, представленного его эволюционной неудачей. Когда говорится, что регрессия характерным образом продолжается к точке фиксации, это предполагает, что задержка в развитии становится повторяющейся как в своих неудачных, так и прерванных аспектах. Как обсуждалось ранее, первые аспекты ответственны за феномены переноса или соответствующие повторения эволюционных неудач. Прерванные аспекты со своей стороны поддерживаются теми структурами, которые были сформированы до того, как было остановлено их развитие, и представлены сохранившимися потребностями и потенциальными способностями пациента к возобновлению развития. Однако последнее возможно лишь во взаимодействиях с новым фазово-специфическим объектом, который, в случае взрослого человека, лишь редко возможен в отношениях, иных чем психоаналитические взаимоотношения.
Аналитик скорее не вызывает или требует добавочной регрессии, а становится поставщиком новых репрезентативных элементов, и таким образом действует в качестве нового эволюционного фактора в мире переживаний шизофренического пациента, результатом будет немедленное возобновление структурообразующего процесса в эмпирической сфере, которая со времени роковой шизофренической регрессии была закрыта для любых значимых посланий от объектного мира. Эти новые репрезентативные элементы, проистекающие от переживаний, которые характерным образом связаны с присутствием и функционированием аналитика, будут, как можно надеяться, взаимодействовать с эволюционными потенциальными возможностями, оставшимися в существующих и жизнеспособных симбиотических структурах пациента, усиливая их катектическую силу и качественную особенность вышеописанным образом.
Представляется, что для того, чтобы аналитик успешно становился поставщиком новых репрезентативных элементов в эмпирическом мире шизофренического пациента, он должен быть способен поставлять последнему переживания, аналогичные тем, которые происходят в здоровом симбиозе между матерью и ее субъективно все еще допсихологическим младенцем. В отличие от матерей, которые используют своих детей главным образом для удовлетворения собственных инфантильных и нарцисси-ческих потребностей, мать с генеративным отношением к своему ребенку способна поставлять последнему намного больше приятных, ослабляющих напряжение и разносторонних связанных с уходом переживаний в атмосфере, окрашенной ее способностью специфически наслаждаться своей материнской ролью с относительным отсутствием зависти к ребенку и эксплуатации, обусловленных удовольствиями, получаемыми ребенком. Важное значение аналогичного отношения, с полной преданностью аналитика пациенту во время сессии, уже подчеркивалось пионерами психоаналитического лечения шизофренических пациентов, в особенности Швингом (1940) и Сечехайе (1951). При таких обстоятельствах «генеративная связь» с пациентом может иногда устанавливаться при условии, что аналитик особенно хорошо настроен на пациента и послания, исходящие из его недифференцированного мира переживаний.
Аналитики различаются по степени обладания такой острой генеративной комплиментарностью. Причины этого также различны – от доверия к таким откликам и использования их в качестве источника информации до предрассудков некоторых взрослых аналитиков, направленных против эмоциональных откликов, которые традиционно * считались материнскими и таким образом женскими. Между прочим, базисные элементы для такой ранней комплиментарное™ приобретаются через интернализацию фазово-специфических отношений осуществляющего уход объекта задолго до того, как проблемы половой идентичности достигают центральной эволюционной значимости. Даже если у женщин-аналитиков, в особенности тех, которые имеют собственных детей, больше конкретного опыта использования своей материнской комплиментарности, те же самые способности обычно в равной мере присутствуют у их коллег-мужчин при условии, что последние чувствуют себя внутренне свободными переживать их и полагаться на них в своей работе с глубоко регрессировавшими пациентами. Это демонстрируется многими чрезвычайно тонкими вкладами мужчин-аналитиков, работающих с шизофреническими пациентами.
Независимо от пола аналитика главная проблема, по-видимому, заключается в том, как использовать его или ее комплиментарные отклики на шизофренического пациента, регрессировавшего к недифференцированности. Аналитик постоянно находит свои комплиментарные отклики как состоящие из импульсов и чувств, которые совместимы с некоторыми ухаживающими действиями, встречаемыми в ранних взаимодействиях мать-дитя. Они включают импульсы сохранить пациента живым, заботиться о его базисных потребностях и давать пациенту удовлетворение его ранних инфантильных желаний. Аналитики, у которых отсутствует предшествующий опыт работы с глубоко регрессировавшими пациентами, обычно не готовы к должному использованию таких комплиментарных откликов. Будучи обучены главным образом «классической технике» работы с невротическими пациентами, они склонны полагать, что эти отклики являются информативными о том, что следует, теперь или впоследствии, использовать как основу для интерпретации, а не о том, что следует, в той или иной форме, актуализировать в их отношениях с пациентами. Результатом, как правило, бывает не только отсутствие общего языка между двумя сторонами, но также возрастающая сложность или невозможность для аналитика достичь статуса нового эволюционного фактора для пациента.
Проблема аналитика, обученного работать с невротическими пациентами, заключается в том, что его никогда не учили удовлетворять инфантильные потребности пациента. Любое указание на то, что аналитик может или даже обязан, удовлетворять симбиотические потребности недифференцированного пациента, представляется несущим серьезную угрозу для аналитического воздержания – одного из краеугольных камней классической техники. Однако, как я надеюсь показать, это мнение ошибочно, оно основывается на ошибочном приравнивании эволюционной задержки у психотического к таковой у невротического пациента. Вместо того чтобы предлагать компромиссы для принципа воздержания в ходе работы с глубоко регрессировавшими пациентами, я предлагаю еще более строго придерживаться этого правила, которое необходимо в рабэте с невротическими пациентами.

Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
avatar