Психология человека в современном мире Том 2 (19)

С. Л. Рубинштейн и В. А. Роменец: деятельностный  и культурологический подходы в психологии П. А. Мясоед (Полтава, Украина) С. Л. Рубинштейн родился и большую часть жизни провел на Укра- ине, в Одессе. Украинский историк и теоретик психологии В. А. Ро- менец (1926–1998) отмечает, что именно в это время складываются  «исходные посылки идей, которые будут разработаны Рубинштей- ном в его трудах «Основы общей психологии», «Бытие и сознание»,  «Человек и мир» и других иссле дованиях» (Роменец, 1989, с. 107). 123 Анализируя идеи, находит в лице автора своего предшественника:  «Рубинштейн был одним из первых, кто развивал в XX в. аналогичные  идеи на ниве психологии и пришел в итоге к идее «внутри-бытия»  и действия-поступка как центральной, логической ячейки психологи- ческой системы» (Роменец, 1995, с. 530) (курсив мой. – П. М.). При этом  вступает с ним в творческий диалог, темы которого по зволяют гово- рить о преемственности в психологии, главенствующих про блемах  этой дисциплины и подходах к их решению. Идею логической ячейки, или клеточки, которая, по С. Л. Ру- бинштейну, содержит в себе зачатки всех элементов психическо- го в их единстве, содержат «Основы общей психологии». Клеточка  не считается неизмен ной: «Различия психики на разных ступенях  развития находит себе отра жение и в различии соответствующей  клеточки … Наш ответ, выдвигаю щий действие как акт – у человека  сознательный и действенный, отражает наше понимание человеческой  личности» (Рубинштейн, 1989, т. 1, с. 193) (курсив мой. – П. М.). Изме- няется клеточка – изменяется теория. В «Бытии и сознании» – это уже  «целостный акт от ражения объекта субъектом» (Рубинштейн, 2003,  с. 236), в «Человеке и мире» о клеточке речи нет. По-другому у В. А. Роменца: на протяжении творчества он развива- ет идею поступка (укр. – «вчи нок») как клеточки системы психологии.  Складываются близкие и в то же время разные теории. Творческий  диалог – интерпретация идей предшественника, подчиненная логике  построения теории инициатора диалога. Иначе трудно понять, почему  В. А. Роменец не принимает во внимание, что идея дейст вия-поступка  присутствует только в первом по сле украинского периоде творчества  ученого и не становится в один ряд с идеей «внутри-бытия», принад- лежащей последнему периоду. Идея действия как клеточки системы психологии выдвигается  в связи с принципом единства сознания и деятельности – ведущим  объяснитель ным принципом «Основ…». Человеческое действие ста- вится во главе угла марксистской психологии. Действие – «едини- ца» деятельности, в которой сознание проходит свое историче ское  и онтогенетическое становление, будучи продуктом распредмечи- вания объекта и опредмечивания субъекта, «идеальным планом»  и «сто роной деятельности», в ходе которой субъект, изменяя, познает  мир. Отсюда возможность объективного изучения психики и самой  психологии как науки. Закладывается фундамент деятельностного подхода, призванного  снять противопоставление внешнего и внутреннего, объективного и субъективного, социаль ного и индивидуального. Утверждается, оп- понируя картезианской, дуалистической, монистическая психология.124 Этой же дорогой идут Л. С. Выготский и А. Н. Леонтьев. Первый,  как и С. Л. Рубинштейн, видит психиче ское производным от общест- венных отношений, ведет речь о клеточке психологии, не считает ее  неизменной. Но уже само содержа ние клеточек («знак», «значение»,  «переживание») свидетельствует: исследуется не деятельность, а со- знание. Монизм внешнего и внутреннего обнаруживается в самом  психическом. Второй исследует деятельность и находит все психи- ческие феномены человека ее преобразованными формами. Поиски  клеточки не ведутся: внутреннее выводится из внешнего. В этом  пункте А. Н. Леонтьев расхо дится и с Л. С. Выготским, и с С. Л. Рубин- штейном, и расходится сущест венно. Это иная версия деятельност- ного подхода. С. Л. Рубинштейна и В. А. Роменца объединяет понимание дейст- вия как клеточки системы психологии, а также то, что эта клеточка  становится монистиче ским принципом решения основной проблемы  психологии, фиксирующей классическую оппозицию внутреннего внешнему (Мясоед, 2004). Преодолевается концепция раздвоенного  на несоизмеримые сущности мира, утверждается концепция единого,  ознаменованного непосредственным присутствием человека, мира,  осуществляется переход от неклассической (Л. С. Выготский, А. Н. Ле- онтьев) к постнеклассической психологии. Это – в итоге. Переход  сопряжен с преодолением препятствий. Ученые решают проблему активности человека, которую ни  Л. С. Выготский, ни А. Н. Леонтьев, по существу, даже не ставят. Оче- видно, потому, что деятельностный подход, в леонтьевской версии,  решения не преду сматривает. Как возможна свобода в условиях по- рождаемой деятельностью необходимости? Рубинштейновская версия  также наталкивается на трудности: как может быть активен человек  в своих отношениях с обществом, если его активность производна  от этих отношений? В «Основах…» ответа на этот вопрос нет. В «Бы тии и сознании» –  тоже: «В выделении из среды – общественной и природной, – из всей  совокупности внешних обстоятельств, среди которых протекает жизнь  людей, условий их жизни, – в этом выделении объективно проявля- ется активность, избирательность человека как субъекта жизни <…>  Объективные отношения, в которые включается человек, определяют  его субъективное отношение к окружающему, выражающееся в его  стремлениях, склонностях и т. д.» (Рубинштейн, 2003, с. 210). Тезис  об активности человека вводится в контекст ему противоположного.  Индивидуальное попадает в плен социальных ограничений. Психоло- гическое мышление – в плен обусловленного идеологией построения  «нового» общества психологического мировоззрения.125 Ученый движется по пути психологического познания, отталкива- ясь от материалистического решения основного вопроса философии,  опираясь на марксизм, наталкиваясь на противоречия, которые вы- нуждают отказываться от одних объяснительных принципов в пользу  других. Принцип детерминизма, сама формула которого («внешнее  преломляется через внутреннее») апеллирует к основной проблеме  психологии, – тому свидетельство. Он выдвигается в ходе поисков места психического во взаимосвязи явлений материального мира («Бы- тие и сознание») и отвечает на все тот же вопрос: как индивидуальное соотносится с социальным? Следующий шаг – идея существования  человека внутри бытия и новые формулировки принципа детерми- низма («Человек и мир»). Проблема обретает знаменатель – идею мо- низма Вселенной (человек – ее «зеркало»): индивидуальное соотносится  не с социальним, а со всеобщим. Шаг коррелирует с «основной линией  выхода за пределы марксизма» (Рубинштейн, 2003, с. 394). Рамки дея- тельностного подхода решительно раздвигаются. Вместе с вопросами  психологии поднимаются вопросы гносеологии, онтологии, этики. Деятельность и сознание – способы существования человека,  однако такими же способами являются этические, эстетические,  моральные переживания, любовь человека к человеку. Психическое –  не просто отражение мира, а свойство человека, через которое получа- ют определения и он, и мир. Человек – не только общественно-истори- ческое, но и все-мирное существо, ему надлежит взять ответственность  за свои действия и строить жизнь по законам человечности, красоты,  добра, любви. Любовь – утверждение человеческого существования,  первейшая потребность человека, акт единения с людьми, условие  неповторимости, совершенности и осуществимости его жизни. Чело- век в мире – конечное в бесконечном, переход реального в идеальное,  ответственное существование сущности. «Смысл человеческой жиз- ни – быть источником света и тепла для других людей. Быть сознанием  Вселенной и совестью человечества» (Рубинштейн, 2003, с. 406).  Трагизм жизни – не в факте смерти, а в прерывании возможности  что-то дать людям, в незавершенности дела. Дело одного ученого продолжает другой. Действует принцип до- полнительности в становлении психологических знаний. Творческий  диалог – механизм этого процесса и свидетельство того, что принцип –  конкретно-психологического свойства. Диалог В. А. Роменца с С. Л. Рубинштейном начинается, вероятно,  с вопросов: если психическое присуще деятельности, то почему ее  исторической формой является труд, а не деятельность познания человеком мира и самое себя, запечатленная в продуктах культуры?  Почему положение об активности психического следует согласовы-126 вать с идеей места этого явления среди явлений материального мира,  а не видеть в нем момент исторической жизни человека в окульту- ренном и таким образом очеловеченном им мире? Если отстраниться  от марксизма, вопросы правомерны. Снимаются они пониманием образа мира как объективированно- го в продуктах культуры процесса исторического и онтогенетического  самопознания и самосозидания человека, и в этом смысле – образа  самого человека. Деятельностный подход переходит в культурологи- ческий. Необходимости в согласовании материального и идеального  теперь нет. Принципом психологического объяснения становится  идея поступка «как способа самодетерминации в человеческом по- ведении на основе самопознания и самосозидания с формированием  смысла жизни как психологической проблемы. Эта идея имплицитно  содержится во всемирной психологии, в ее историческом движении»  (Роменец, 1993, с. 4). Поступок – действие, и действие универсальное. «Универсализм  поступка состоит в том, что он является ячейкой различных форм  деятельности и поведения – теоретической и практической, мораль- ной, эстетической, технологической и т. д.» (Роменец, 1998, с. 41).  В его состав входят ситуативный, мотивационный, действенный  и последейственный компоненты. Ситуация говорит о связи поступка  с условиями его порождения, о зависимости поступка от значений,  которые накладываются человеком на эти условия, вследствие чего  последние обретают динамику развития и приводят к мотивации.  Мотивация – о способности человека подниматься над ситуацией,  делать выбор, превращать, через идеализацию, независимое в зави- симое, вести к свершениям. В действии, а также в идеальном плане  через согласование цели со средствами происходит реализация всех  сущностных сил человека, единение человека с миром. Последейст- вие – рефлексия по поводу сделанного и продолжение поступка, по су- ти, перманентного. «В поступке одновременно раскрывается вся психика человека»  (Роменец, 1995, с. 535). Именно поступок является клеточкой твор- ческих поисков в психологии. С этого места В. А. Роменец начинает,  справедливо считая С. Л. Рубинштейна своим предшественником.  Осуществляется систематизация запечатленных во всех формах  культуры, начиная с культуры Древнего мира и заканчивая культурой  XX-го столетия, психологических знаний, разворачивается система –  теория поступка. Поступок понимается как единица культурно-исторического  движения человечества и человеческого самопознания, отраже- ние психологии человека на определенном этапе его исторического 127 становления; исторический и онтогенетический, психологический  и этический механизм человеческой жизни; активность, в процессе  которой психика человека обретает черты поступка; основание ин- дивидуального и всеобщего бытия и ведущая категория психологии,  отражающая это обстоятельство; вектор, который несет в себе стрем- ление человека понять смысл жизни, а также смерти, направляет  психологическое познание к канонической сущности поступка; путь,  которым индивидуальность поднимается ко всеобщему и поступком  как моральным актом демонстрирует свое присутствие и назначение  в мире. Жизнь человека предстает перманентным поступком, транс- цендентным феноменом, наполненным событиями, длящемся. Теория поступка усложняется, дифференцируется и интегрирует- ся, становится системой систем, вершиной которой является система  канонической психологии (поступок как свидетельство полноты чело- веческого бытия, совершенного воссоздания всеобщего в уникальном,  субстанциальной атрибуции человека). Все это – начатое первой те- мой диалога с С. Л. Рубинштейном и вместе с ним движение в одном  направлении – к способу человеческого бытия в мире. Такой же сложной, как и для представителей деятельностного  подхода, оказывается проблема активности человека. В 1995 г. В. А. Ро- менец говорит о субъекте психической активности и психической  причинности. Моделью ему служит поступок самопожертвования исторической героической личности, что свидетельствует: иссле- дуется все же поступок субъекта, а не субъект поступка. Поиски  продолжаются, ведут к понятию поступкового архетипа, уходят  в область метафор … Ученый оппонирует С. Л. Рубинштейну, но, на- конец, соглашается: «Все детерминировано, и любая наука исходит  из этого положения, если только хочет быть наукой и устанавливать  определенные зависимости в границах психологических феноменов»  (Роменец, 1998, с. 856). Характеризуя отличия «Человека и мира» от «Бытия с сознания»,  В. А. Роменец указывает на смещение акцентов: предметом анализа  становится не гносеологическое, а онтологическое отношение. Целост- ность системы автора нарушается, ведь это одно содержание, взятое  под разным углом зрения. Неточной является и идея существования  человека внутри бытия: создается представление о разделенности  бытия и человеческого бытия. Но «принципиально правильными»  являются идеи о непосредственном присутствии человека в мире  и о человеке как «зеркале Вселенной». «Все следует понимать через  способ существования человека, то есть через человеческий срез  как зеркало Вселенной» (тамже, с. 146). Это вторая тема диалога  В. А. Роменца с С. Л. Рубинштейном и еще одна точка пересечения 128 двух теорий, имя которой – концепция единого, ознаменованного  непосредственным присутствием человека, мира. Понятие среза содержит в себе идею психического, включенного  в бытие человека как совокупного субъекта познания и творения  действительности. Срезом является уже восприятие человека, кото- рое не образ вещи, а сама вещь в том виде, как она дается человеку.  Сознание также есть мир, в ней представленный. Срез своей поверх- ностью регистрирует человеческое бытие, является видением мира  «изнутри». Переход от среза к срезу – переход гносеологического  в онтологическое, и наоборот, акт самопознания мира. «В целом вся  психика являет собой своеобразный способ самоотражения мира».  И дальше: «Диалектический переход человека и мира – вот что такое  поступок. В таком случае он выступает универсальной категорией,  и с него следует начинать и ним следует завершать систему психо- логии» (Роменец, 1998, с. 147, 150). Посредством поступка мир переводится в форму человеческо- го способа бытия. Потому человек – не «объективная наличность  в мире», а его возможный срез, создаваемый в ходе коммуникации  людей между собой и с миром. Индивидуальное, конечное, через  поступок переходит в бесконечное и всеобщее. Концепция единого,  ознаменованного непосредственным присутствием человека, ми- ра предстает в концепции единого, опосредствованного поступком  человека, мира. Предметом психологического объяснения являет- ся историческое и онтогенетическое, социальное и биологическое,  всеобщее и индивидуальное, взятое как единство, воплощаемое  в творчестве – экстатичном напряжении сил человека, преодоление  препятствий, создаваемых самим поступком, акт противоречивого  единения человека с миром. Подхватывается рубинштейновская идея монизма Вселенной.  Основная проблема психологии выводится на всеобщий уровень ре- шения: внутреннее и внешнее – аспекты поступка как способа бытия  человека в мире. В. А. Роменец вооружен монистическим принципом  решения – категорией поступка, и это обеспечивает стройность и це- лостность его системы. Достигается это благодаря диалогу с С. Л. Ру- бинштейном. Действует принцип дополнительности. Психология  выводится за рамки популярного и сегодня антропоцентризма (идея центрированного на себе субъекта), утверждается как постнеклас- сическая дисциплина, поднимающая фундаментальные вопросы  человеческого бытия, обогащающая общенаучную картину мира.  Деятельностный и культурологический подходы в психологии обре- тают новое, теперь уже общее, открытое для следующих поколений  исследователей, пространство человеческого в мире существования.129 Психология – длящаяся практика человеческого самопознания, осу- ществляемая учеными, которые проникаются ее значением, смыслом  и мерой ответственности. Историко-логическое имеет психологическое  измерение, через него преломляется и в форме теории воплощается.  Формируется обозначенная непосредственным присутствием психоло- га в процессе психологического познания цепь теорий-идей. Решается  в форме снятия противоречий «внутреннее–внешнее» «индивидуаль- ное–социальное», «субъективное–объективное», «субъект–объект»,  «человек–мир» основная проблема психологии. Решается по-разному,  психологическое познание движется разными путями. Речь идет  о магистральном направлении. Автор следующего в этом направлении шага вступает в творчес- кий диалог с предшественником и, даже отрицая его поиски, их про- должает. Дополнительность в психологии базируется на исходных  посылках психологического познания, в единстве его исторической,  логической и психологической сторон. Инициируя диалог, автор тео- рии психологии заявляет себя субъектом истории этой дисциплины,  воплощает стремление человека познать самое себя. На смену дуалистической приходит монистическая гносеология,  на смену классической – неклассическая, а затем и постнеклассичес- кая психология. Как и другие науки, психология имеет свои научные  революции, авторы которых выходят на качественно иной уровень  интерпретации отношений «внутреннее–внешнее», «субъект–объ- ект», «человек–мир». Основная проблема психологии получает новые  решения, поле психологического объяснения расширяется, предмет  этой дисциплины обогащается. Имеет место историко-логико-психо- логическое восхождение к монизму – от социальной (Л. С. Выготский,  А. Н. Леонтьев) ко всеобщей (С. Л. Рубинштейн, В. А. Роменец) ее форме. Актуальной для историко-психологических исследований являет- ся методология монизма. Она обращается к сущности и глубинным  основаниям психологического познания, берет на вооружение прин- ципы единства исторического, логического и психологического, допол- нительности, творческого диалога, отдает должное вкладам в этот  процесс ученых, которые переосмысливают гносеологию психологии,  предлагают оригинальные способы решения основной проблемы  этой дисциплины, находят психическое атрибутом человеческого  способа бытия, свидетельством непосредственного присутствия  человека в мире. Литература Мясоед П. А. Психология в аспекте типов научной рациональности // Вопросы  психологии. 2004. № 6. С. 3–17.130 Роменец В. А. О научной, педагогической и общественной деятельности  С. Л. Рубинштейна на Украине // Сергей Леонидович Рубинштейн: Очер- ки. Материалы. Воспоминания / Отв. ред. Б. Ф. Ломов. М.: Наука, 1989.  С. 103–113. Роменець В. А. Історія психології епохи Просвітництва. К.: Вища школа, 1993. Роменець В. А. Історія психології XIX–початку XX століття. К.: Вища школа,  1995. Роменець В. А., Маноха І. П. Історія психології XX століття. К.: Ли бідь, 1998. Рубинштейн С. Л. Бытие и сознание. Человек и мир. СПб.: Питер, 2003. Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии: В 2 т. М.: Педагогика, 1989. Т. 1