Психология человека в современном мире Том 2 (44)

О движущих силах познавательного развития  психики в филогенезе, антропогенезе  и в историческом развитии человечества Н. И. Чуприкова (Москва) В 2009 г. отмечается 120 лет со дня рождения С. Л. Рубинштейна  и 200 лет со дня рождения Ч. Дарвина. Последняя дата, как кажет- ся, не привлекла внимания отечественных психологов, хотя вряд ли  кто-нибудь станет отрицать, что «дух» дарвиновской теории эволюции  не обошел стороной и психологическую науку. Достаточно вспомнить  широко известную работу А. Н. Северцова «Эволюция и психика». Вклад С. Л. Рубинштейна в теорию психологии редко связывается  с идеями эволюции. Очень редко можно встретить содержательное  обращение к его глубоким мыслям о направлении и причинах пере- хода познания от чувственного восприятия к мышлению. Но именно  в русле этих мыслей можно увидеть перспективу пересечения взглядов  С. Л. Рубинштейна с эволюционной теорией Ч. Дарвина. Но для этого  надо обратиться к одному всеобщему универсальному закону разви- тия, который уже более 350 лет формулируется в трудах философов,  биологов и психологов, в том числе выдающихся и гениальных. В самой общей форме закон, о котором идет речь, очень прост  и состоит в том, что всякое органическое развитие есть развитие 274 некоторой исходной «примитивной» целостности и идет в направле- нии от общего к частному, от целого к частям, от состояний и форм  глобально-целостных к состояниям и формам все более внутренне  дифференцированным и иерархически упорядоченным. В терминах  теорий систем развивающаяся система не складывается, как из кир- пичиков, из отдельных элементов, но, наоборот, дробится на все  более специализированные по своей структуре и функции элементы.  Тем самым целостность, давшая начало развивающейся системе,  становится все более и более сложно организованной. В современной  формулировке Л. фон Берталанфи в процессах органического разви- тия «первичное целое подразделяется на субсистемы». Параллельно  идут процессы интеграции, обеспечивающие, во-первых, удержание  исходной целостности и, во-вторых, формирование в ее составе новых,  более высоких иерархических уровней. В ряду мыслителей и ученых, приходивших к формулированию  данного всеобщего универсального закона развития Я. А. Коменский,  Г. Гегель, Г. Спенсер, Вл. С. Соловьев, Н. О. Лосский, А. А. Богданов,  К. Бэр, Ч. Дарвин, И. И. Шмальгаузен, И. М. Сеченов, Т. Рибо, Э. Клапа- ред, К. Левин, Х. Вернер. Имеется множество подтверждений действия  данного закона в результатах экспериментального исследования  разных познавательных процессов и функций (Н. Н. Ланге, Б. Ф. Ломов,  Л. М. Веккер, Дж. и Э. Гибсоны, Г. Фолькельт, К. Коффка, К. Нельсон,  Е. Кларк, Л. Смит и Д. Кемлер, Р. Якобсон, В. И. Бельтюков, Т. Бауэр,  Х. Уиткин, А. А. Митькин, Е. А. Сергиенко, Ю. И. Александров и др.).  Подробное освещение этих материалов представлено в книге (Чуп- рикова, 2007). Этой теме была посвящена недавняя конференция  (Терия развития: дифференционно-интеграционная парадигма, 2009). В контексте всеобщего универсального закона развития находятся  также взгляды С. Л. Рубинштейна. В высшей степени показательно содержание написанного им  в 1922 г. некролога Н. Н. Ланге, с которым он несколько лет вместе  работал в Новороссийском университете (Рубинштейн, 1979). В некрологе С. Л. Рубинштейн излагает хорошо известный в оте- чественной психологии «закон перцепции Н. Н. Ланге», согласно кото- рому каждая предыдущая стадия перцепции в микрогенезе развития  актов восприятия имеет содержание более общее и менее дифферен- цированное, а каждая последующая – более конкретное и диффе- ренцированное, чем предыдущая. Оценивая значение этого закона  для психологии, С. Л. Рубинштейн далеко выходит за рамки собственно  перцепции и формулирует поистине фундаментальное общетеорети- ческое обобщение. Он пишет, что весь процесс, в котором, согласно  этому закону, развиваются акты восприятия, «обнаруживает в общих 275 чертах разительное сходство» со схемой Г. Гегеля, по которой происхо- дит развитие понятий. Ведь, по Г. Гегелю, развитие понятий также идет  от самого общего и абстрактного их содержания к содержанию более  конкретному. Таким образом, заключает С. Л. Рубинштейн, данные  экспериментальной психологии и феноменологическая логическая  концепция Г. Гегеля прекрасно согласуются и дополняют друг друга. К этому сопоставлению и к общей направленности процессов раз- вития восприятия в его микрогенезе и процессов развития понятий  С. Л. Рубинштейн, насколько можно судить по его опубликованным  работам, больше уже не возвращался. Но логико-психологическая  теория познания и его развития, изложенная в труде «Бытие и со- знание» (Рубинштейн, 1957), является теорией, по существу, обосно- вывающей необходимость и плодотворность приложения к области  развития познания принципа дифференциации (в терминологии  С. Л. Рубинштейна, расчленения) первично более целостных и менее  расчлененных познавательных процессов и их результатов. Эта теория  может быть поставлена в один ряд с теорией умственного развития  И. М. Сеченова и дифференционной теорией развития знания Н. О. Лос- ского, во многом перекликается с ними и, таким образом, наряду  с взглядами Вл. С. Соловьева, Н. Н. Ланге, А. А. Богданова и многих  других авторов, вписывается в ту более чем 350-летнюю традицию  философской и психологической мысли, о которой говорилось выше. Исходя из принципиального тезиса о познании как отражении бы- тия, С. Л. Рубинштейн обращается к обсуждению двух фундаменталь- ных вопросов: 1) в чем состоят различия в отражении бытия на уровне  чувственного познания и на уровне мышления; 2) в чем состоит  необходимость перехода от чувственного познания к мышлению. Обсуждая первый вопрос, С. Л. Рубинштейн отвергает все обыч- ные, традиционно называемые отличия чувственного и рациональ- ного познания, которые идут по дихотомиям: единичное – общее,  несущественное – существенное, явление – сущность, случайное –  необходимое. Он считает неправомерным какое-либо разграничение  объектов чувственного познания и мышления как разных реаль- ностей, одни из которых отражаются восприятием, а другие – мыш- лением. Он пишет: «Прежде всего: поскольку объектом ощущения  и восприятия является объективная реальность, ясно, что в самом  их объекте заключены и единичное и общее, и случайное и необхо- димое, и явление и сущность (т. е. существенное в явлениях). Ясна,  далее, невозможность такого метафизического обособления друг  от друга явления и сущности, единичного и общего, случайного и не- обходимого, которое предполагается отнесением к ощущению и вос- приятию только явления (в отрыве от сущности), только единичного 276 (в отрыве от общего), только случайного (в отрыве от необходимого)  (Рубинштейн, 1957, с. 103). Иначе говоря, не только в мышлении,  но и в чувственном познании человеку открывается и общее, и не- обходимое, и существенное в вещах и явлениях мира. Отвергнув все традиционно называемые различия между чувст- венным познанием и мышлением, С. Л. Рубинштейн усматривает меж- ду ними одно единственное кардинальное принципиальное различие.  Это недостаточная дифференцированность чувственного познания  по сравнению с большей дифференцированностью мышления. Недостаточная дифференцированность чувственного познания  проявляется двояко. Во-первых, в чувственном восприятии, как прави- ло, даны в нерасчлененном виде суммарные эффекты взаимодействия  объекта с чувственными приборами субъекта. Так, например, ощу- щение тепла при определении наощупь теплового состояния объекта  определяется не только состоянием этого последнего, но зависит от со- стояния определяющего его субъекта. Во-вторых, в чувственном позна- нии субъекту даны в нерасчлененном виде суммарные эффекты различ- ных действующих одновременно внешних воздействий. Так, например,  воспринимая скорость падения какого-либо тела, мы не можем отде- лить в своем восприятии такие разные факторы, как силу притяжения  Земли и сопротивление массы воздуха; воспринимая факты плавания  одних тел и погружения в жидкость других, мы не можем в чувствен- ном восприятии выделить влияние силы тяжести и свойств плотности  тела и жидкости. Оба указанных обстоятельства обычно действуют  совместно. «На поверхности явлений, – пишет С. Л. Рубинштейн, – в вос- приятии непосредственно дан суммарный эффект различных взаимо- действий, не проанализированное в должной мере конкретное. Этот  суммарный эффект различных взаимодействий включает и нерасчле- ненное, непроанализированное взаимодействие субъекта и объекта, сплетение объективного и субъективного (Рубинштейн, 1957, с. 124). Исходя из данной характеристики особенностей чувственного  познания, С. Л. Рубинштейн предлагает кажущийся единственно  возможным ответ на второй из поставленных выше вопросов: в чем не- обходимость перехода от чувственного познания к мышлению? Поскольку познание по самой своей сущности направлено на по- стижение объективной реальности, то существует непреложная гно- сеологическая, можно сказать даже, аксиоматическая необходимость  и неизбежность перехода от чувственного познания к мышлению,  благодаря которому отдельные составляющие суммарных эффектов,  данные в чувственном познании, отделяются и все больше дифферен- цируются друг от друга. «Невозможность в рамках только чувственно- го познания, – читаем мы у С. Л. Рубинштейна, – до конца расчленить 277 суммарный эффект взаимодействия субъекта с объектом и прийти,  таким образом, к однозначному инвариантному определению свойств  объекта, зависящему только от них самих, и обусловливает объектив- ную необходимость перехода познания к отвлеченному мышлению»  (там же, с. 69–70). В мышлении субъект переходит от непосредст- венного познания свойств и отношений вещей, через их действие  на органы чувств, к опосредствованному определению этих свойств  через наблюдение взаимоотношений объектов познания друг к другу,  сначала через практическую, а затем через теоретическую изоляцию  разных воздействий и разных их взаимоотношений. В качестве примера перехода от чувственного познания к мыш- лению С. Л. Рубинштейн детально рассматривает переход от опреде- ления температуры тел с помощью ощущений к научному понятию  температуры, предполагающему установление теплового состояния  тел через их взаимодействие с другими «термометрическими» телами.  Он показывает, как по мере развития мышления, во-первых, расши- ряется круг взаимодействующих тел, через состояния которых судят  о температуре (пока, наконец, не будет найдено одно единственное,  идеально подходящее для этой цели, – идеальный газ), и, во-вторых,  вместо одного непосредственного ощущения начинает выступать  целая дифференцированная система взаимосвязанных понятий  и законов. Из проведенного С. Л. Рубинштейном анализа становится  ясным, как по мере развития знаний объективная действительность  выступает перед человеком во все более дифференцированной форме,  все более очищенной от привходящих и субъективных моментов. Дифференционно-интеграционный закон развития позволяет  более конкретно, чем это делалось до сих пор, сформулировать во- прос о причинах и движущих силах развития познания и привлечь  для ответа на него понятия дарвиновского естественного отбора  и социального наследования. Вместо достаточно абстрактного вопроса, почему, в силу каких  причин развиваются процессы познания в эволюции животного мира,  в антропогенезе и в историческом развитии человечества, вопрос  может быть поставлен более конкретно: почему они развиваются  от общего к частному, от состояний глобально синкретичных в сторо- ну все большей дифференциации и иерархической упорядоченности? В самой общей форме понятно, что чем более дифференцированы  по структуре и содержанию познавательные процессы, тем больше  самых разных аспектов окружающей среды и собственных внутрен- них состояний могут быть использованы живым существом в качестве  сигналов для организации своей жизнедеятельности и поведения.  Именно в этом контексте находит свое место мысль С. Л. Рубин-278 штейна о непреложной необходимости и неизбежности перехода  от недифференцированного чувственного познания к более диффе- ренцированному познанию в процессах мышления. А если это так,  то рост дифференцированности познания повышает адаптивные  возможности организмов. Поэтому в полном соответствии с теори- ей Ч. Дарвина в филогенезе животного мира у живых организмов  под давлением естественного отбора должны были закрепляться  и накапливаться такие признаки их нервно-психической организации  и нервно-психических познавательных процессов, которые способст- вовали более дифференцированному отражению действительности  и их собственных внутренних состояний. В этом смысле причины  и движущие силы развития познавательных процессов в филогенезе  вполне аналогичны тем, которые вели к совершенствованию всех  органов и тканей организма, которые в ряду от одноклеточных до при- матов также становились все более дифференцированными по своей  морфологической структуре и функциям. Тот же естественный отбор  должен был действовать в антропогенезе, приводя к накоплению и за- креплению тех признаков нервно-психической организации гоминид,  которые вместе с орудийной деятельностью и языком вели к более  дифференцированному познанию действительности. Что касается  исторического развития познания, то здесь его более дифференци- рованные и, как правило, более адаптивные формы должны были  и продолжают накапливаться и закрепляться процессами отбора в рамках уже не биологического, но социального наследования. Литература Рубинштейн С. Л. Из научного наследия. Николай Николаевич Ланге // Во- просы психологии. 1979. № 5. С. 141–144. Рубинштейн Л. С. Бытие и сознание. М., 1957. Теория развития: дифференционно-интеграционная парадигма // Доклады  участников круглого стола (Москва, 24–25 февраля 2009 г.). М., 2009. Чуприкова Н. И. Умственное развитие: принцип дифференциации. СПб., 2007