Психология человека в современном мире Том 2 (48)

Эмоциональная креативность и активационная  парадигма в исследовании творчества С. С. Белова (Москва) Эмоциональная креативность как новый конструкт Сравнительно недавно в психологии творчества получило разви- тие представление о новом конструкте – эмоциональной креативности.  В отличие от традиционных творческих способностей, она развора- * Работа выполнена при финансовой поддержке РФФИ, грант № 07-06-00414а «Моделирование творческого мышления на основе принципа распростра- нения активации по семантической сети».300 чивается на пространстве эмоционально окрашенного материала,  т. е. в широком понимании представляет собой генерирование новых  идей в отношении эмоциональных явлений. Понятие было предложено американским психологом Дж. Эверил- лом в рамках развиваемой им социально-конструктивистской теории  эмоций (Averill, Thomas-Knowles, 1991). Данная теория рассматривает  эмоции как сложные констелляции – так называемые эмоциональ- ные синдромы – в которых присутствуют социально обусловленные  предписания к переживанию, выражению, осмыслению эмоций.  При таком внимании к социально-конструируемому компоненту  эмоций становится логичным заключение, что существуют люди,  в большей степени по сравнению с другими обладающие способ- ностью трансформировать эмоциональные синдромы. Способность  к генерированию новых (отличных от нормативных), эффективных  (имеющих определенную индивидуальную или групповую ценность)  и аутентичных (отражающих индивидуальность творца) эмоциональ- ных синдромов Дж. Эверилл назвал эмоциональной креативностью. В отечественной психологии интерес к теме эмоциональной кре- ативности был проявлен сотрудниками лаборатории психологии  и психофизиологии творчества ИП РАН (Ушаков, 2005; Lyusin, 2008;  Валуева, 2009). В работах этих исследователей идея выделения  «эмоциональной» творческой способности выдвинута по аналогии  с традиционным для психологии индивидуальных различий диффе- ренцированием способностей по операциям и содержанию. Дихото- мии «интеллект vs. креативность», «предметное vs. эмоциональное  содержание» задают двумерное пространство локализации соответст- вующих конструктов в номологической сети. Очевидно, что любое теоретизирование по поводу конструкта  несостоятельно без его эмпирического обоснования и применения  измерительных процедур. Как в отечественных, так и в зарубежных  подходах к тестовой операционализации эмоциональной креатив- ности прослеживается характерная тенденция отождествлять ее  с дивергентным мышлением. Иначе говоря, тесты на эмоциональную  креативность предполагают словесное генерирование множества  решений к эмоциональным задачам разного рода. Например, по ана- логии с субтестом «Последствия» теста Е. П. Торранса Дж. Эвериллом  разработан тест «Эмоциональные последствия», в котором испыту- емым необходимо предложить как можно больше разнообразных  последствий нереальных ситуаций, имеющих отношение к эмоци- ональным переживаниям («Какими были бы последствия, если бы  люди могли улавливать каждую эмоцию других людей?»). В методике  Д. В. Ушакова и О. Ивановой необходимо придумать как можно больше 301 объяснений, почему эмоциональное переживание, на первый взгляд,  не соответствующее ситуации, может быть приемлемым в ней («Ут- ром вы выходите из дома и видите, что Ваша машина поцарапана.  При этом Вы испытываете радость»). В тесте ЭмКреа Д. В. Люсина  испытуемый имеет дело с правдоподобной жизненной ситуацией  и также должен предложить несколько вариантов поведения в ней  («Придумайте, как можно настроить себя на успешное собеседование  при приеме на работу»). Во всех случаях эмоциональная креатив- ность сводится к вербальной идейной продуктивности в задачах  с фантастическими, парадоксальными, реалистическими условиями,  касающимися эмоциональных переживаний. В связи с этим закономерен вопрос: действительно эмоциональное  содержание, предложенное в подобных задачах, требует для своей  переработки особой способности, отличной от традиционной вер- бальной креативности? Иначе говоря, обладает ли эмоциональная  креативность в таком варианте операционализации полноценной  конструктной валидностью? Аналогичные вопросы в свое время  ставились, например, в отношении социального интеллекта и его  размежевания с интеллектом академическим, «приложенным» к со- циальным вопросам. Традиционным психометрическим подходом к ответу на этот  вопрос должно стать исследование дизайна «множественные при- знаки – множественные методы», в котором была бы осуществлена  оценка связей между латентными переменными, соответствующими  конструктам, а их измерения с помощью методик различных фор- матов были бы уравновешены между собой. Подобные исследова- ния, ставящие целью прояснение отношений между интеллектом  и эмоциональным интеллектом, креативностью и эмоциональной  креативностью и в других комбинациях в этой четверке уже имеют  место в отечественной и зарубежной психологии. (Валуева, 2009;  Ivcevic et al., 2007). Активационная парадигма и эмоции Принципиально иной подход к изучению эмоциональной кре- ативности может заключаться в обращении к процессуальным ха- рактеристикам решения эмоциональных задач. И в этом отношении  большой интерес представляет активно разрабатываемая в настоящее  время активационная парадигма в исследовании творчества, рас- сматривающая в качестве базового механизма творческого решения  активацию элементов семантической сети, делающую доступными  те или иные содержания памяти для переработки (Белова, 2006;  Ушаков, 2006; The creative cognition approach, 1995). Имея ранние 302 истоки в ассоцианизме, а современное развитие в экспериментальных  когнитивистских исследованиях, активационная парадигма дает  успешное объяснение феноменам дефокусированного внимания  и формирования отдаленных ассоциаций, инкубации и фиксации,  эффективности подсказки и динамики оригинальности решений.  Можно ли говорить о специфике функционирования эмоциональной  семантической сети и соответствующих активационных процессов?  Этот вопрос представляет интерес не только в связи с темой эмоци- ональной креативности, но и в связи с проблемой влияния эмоций  на традиционную, «предметную» творческую продуктивность. Можно предположить следующее описание ситуации творческого  решения на основе данных об особенностях эмоциональных и ней- тральных узлов семантической сети. В норме отдаленные ассоциации  формируются с трудом, поскольку взаимосвязи между нейтральными  узлами, по которым происходит распространение активации по се- мантической сети, слабы по сравнению с взаимосвязями между эмоци- ональными узлами. Однако многие люди, реализовавшие творческое  решение задачи, свидетельствуют об особых эмоциональных состоя- ниях, в которых они находились в течение всех этапов работы над ней.  Эта эмоциональная динамика включает чувство неудовлетворенности  на начальном этапе работы, мягкие аффективные переживания в пе- риод инкубации идеи, приятное предчувствие нахождения решения  и радость от озарения. Возможно, в творческом процессе происходит  изменение эмоциональной окраски нейтральных узлов, вследствие  чего меняется их активационный статус, а следовательно, и эффектив- ность переработки. Иными словами, связанное с творчеством эмоци- ональное состояние предопределяет доступность содержаний памяти  для переработки: нейтральные узлы приобретают некоторую степень  эмоциональности, позволяющую им передавать активацию по сети,  что ведет к формированию отдаленных ассоциативных связей. Это  предположение требует тщательных дальнейших исследований. Одна  из попыток движения в этом направлении была предпринята Т. Лю- бартом и И. Гетцем. Предложив модель эмоционального резонанса  и проведя ее эмпирическую проверку, авторы пришли к заключению,  что богатство эмоциональных репрезентаций, связанных с объектом,  играет ведущую роль в творческом мышлении, особенно в той его  части, которая касается оригинальности (Любарт, Муширу, 2005). Экспериментальное исследование влияния активация семанти- ческой сети на эмоциональную и предметную креативность В данной статье будут представлены результаты первого пилотаж- ного экспериментального исследования эмоциональной креативности  в связи с проблемой активации семантической сети. Оно имело две 303 главных цели: 1) качественный анализ вербальных решений эмо- циональных дивергентных задач; 2) проверка гипотезы о влиянии  активации семантической сети на проявления предметной и эмоци- ональной креативности. Постановка первой цели связана с тем, что измерение вербаль- ной креативности всегда предполагает анализ ответов испытуемых  с вычленением идей и их категоризацией, для чего совершенно не- обходимы четкие критерии принятия решения. Широко известна  «проблематичность» показателей беглости, гибкости и оригинальнос- ти и попытки совершенствования процедур их подсчетов (Валуева,  Белова, 2009). Эмоциональный дискурс в сравнении с нейтральным  может обладать рядом особенностей, которые необходимо зафикси- ровать для стандартизации будущих исследований. В отношении второй цели мы предположили, что дополнитель- ная, экспериментально индуцированная активация семантической  сети будет способствовать повышению продуктивности в решении  творческих задач в предметном плане, но не будет оказывать влияния  на продуктивность решения творческих задач, связанных с перера- боткой эмоционального материала. В таком случае можно говорить  о разграничении активационных процессов на пространстве пред- метных и эмоциональных содержаний. Процедура В исследовании приняли участие две группы испытуемых. Первая  группа в качестве основной задачи решала субтест «Последствия»  Е. П. Торранса (4 задания). Вторая группа – тест «Эмоциональные по- следствия» Дж. Эверилла (4 задания). В обоих тестах задание состоит  в том, чтобы придумать как можно больше последствий необычной  ситуации. На работу с каждой ситуацией отводилось 3 мин. Подсчи- тывался показатель беглости (общее количество ответов, данных  испытуемым по всем 4 ситуациям). Испытуемые экспериментальных подгрупп перед выполнением  основного задания в течение 15 мин. решали в качестве семантичес- кой преднастройки тест отдаленных ассоциаций Медника (авторы  Е. А. Валуева, Д. В. Ушаков, см.: Валуева, Белова, 2009). В этом тесте  предлагаются 30 троек слов, к которым нужно подобрать четвертое  так, чтобы оно образовывало устойчивое словосочетание с каждым  из данных слов. Например, правильным ответом к заданию ученый  мешок хвост будет являться слово «кот», так как каждое из слов об- разует с ним устойчивые словосочетания: «кот ученый», «кот в меш- ке», «коту под хвост». Так как тест подразумевает усиленную работу  испытуемого с ассоциативными комплексами, мы предположили, 304 что в ходе решения будет происходить широкая активация семан- тических полей. Это, в свою очередь, должно привести повышению  уровня предметной креативности. Таким образом, в качестве зависимой переменной в исследовании  выступили показатели беглости по тестам «Последствия» и «Эмо- циональные последствия», а независимой переменной – наличие  или отсутствие семантической преднастройки в виде опыта решения  теста отдаленных ассоциаций. Характеристики выборки В эксперименте приняли участие в общей сложности 218 чел. –  студенты психологических и педагогических факультетов вузов,  71 % женщины. Экспериментальные подгруппы составили 68 чел.  (эмоциональная креативность, ЭмКр) и 70 чел. (предметная креатив- ность, ПрКр). Контрольные подгруппы – 55 и 25 чел. соответственно.  Средний возраст испытуемых – 19,4 года (SD = 4,1), без значимых  различий между подгруппами. Результаты 1 Проанализированы особенности продуктивности решения ди- вергентных задач эмоционального содержания. Были получены  более 1500 ответов на эмоциональные задачи-последствия, качест- венный анализ которых позволил выделить критерии, которые  представляется логичным контролировать при эксперименталь- ной работе с тестами эмоциональной креативности.  а) Склонность к позитивной или негативной эмоциональной  тональности в ответах.  б) Предметное или эмоциональное содержание генерируемых  эмоциональных последствий. Среди ответов можно выделить  описывающие в предлагаемой ситуации а) изменения в мире  объектов и б) изменения в эмоциональных реакциях людей.  При этом вторые более частотны.  в) Склонность к «янусовидности» в ответах, т. е. тенденция отме- чать как позитивные, так и негативные моменты в последст- виях, подчеркивать относительность их оценки.  г) Характер вербального выражения ответа. Среди ответов  на задачи эмоциональных последствий выделяются как полно- ценные, содержащие в себе идею последствия, т. е. происшед- шего преобразования, так и «формальные», представляющие  собой а) реплики-комментарии, б) эмоциональные реплики- отношения, в) переформулировки ситуации. Вторая группа 305 ответов, по существу, не является полноценным решением  дивергентной задачи. 2 Внутренняя согласованность заданий на эмоциональную и пред- метную креативность была высокой (альфа Кронбаха 0,85 и 0,79  соответственно), что свидетельствовало о психометрической  удовлетворительности методик. 3 Продуктивность решения задач на оба типа креативности одина- кова для мужчин и женщин (ПрКР: М = 18 (мужчины), М = 16 (жен- щины), различие не значимо по t-критерию Стьюдента, р = 0,23.  ЭмКр: М = 13,8 (мужчины), М = 15,11 (женщины), различие не зна- чимо по t-критерию Стьюдента, р = 0,24). 4 Для испытуемых, которые в качестве семантической преднастрой- ки решали тест отдаленных ассоциаций, не выявлено значимых  различий в его решении между группами ЭмКр и ПрКр (M = 4,41  и M = 4,44 соответственно, p = 0,3 (критерий Манна–Уитни)). Это  свидетельство равной продуктивности позволяет заключить,  что воздействие было одинаковым для обеих групп. 5 В группе ЭмКр не выявлено значимых различий в беглости реше- ния «Эмоциональных последствий» между подгруппами испыту- емых, решавших и не решавших в качестве преднастройки тест  отдаленных ассоциаций. Средние показатели беглости составили  14,7 (ст. откл. 6,25) в экспериментальной группе, 14,8 (ст. откл.  5,17) в контрольной группе (различие не значимо по t-критерию  Стьюдента, р = 0,59). 6 В группе ПрКр выявлены значимые различий в беглости реше- ния «Последствий» между подгруппами испытуемых, решавших  и не решавших в качестве преднастройки тест отдаленных ассо- циаций. Средние показатели беглости в предметной креативнос- ти составили 17,76 (ст. откл. 6,68) в экспериментальной группе,  13,68 (ст. откл. 7,34) в контрольной группе (различие значимо  по t-критерию Стьюдента, р = 0,01). Обсуждение результатов Таким образом, ключевой результат исследования состоял в том,  что процедура дополнительной активации семантической сети не ока- зала влияния на проявление эмоциональной креативности. Тем самым  был подтвержден тезис о независимости нейтральных и эмоцио- нальных ассоциативных полей. Е. И. Николаевой с соавторами было  проведено исследование, направленное на выявление специфики  ассоциативных полей эмоциональных слов. Их особенности в срав- нении с ассоциативными полями нейтральных слов заключаются: 306 а) в более высокой средней частоте наиболее частых ассоциаций;  б) в большем количестве единичных ассоциаций, отражающих уни- кальность индивидуального опыта; в) в более частом отсутствии  ассоциативных ответов; г) в большем среднем числе совпадающих  ассоциаций на одну пару слов (Николаева и др., 2009). Эти факты рисуют картину эмоционального ассоциативного  поля как имеющего единичные пики очень высокочастотных ответов  и каменистую осыпь уникальных ассоциаций. В то же время поля  разных эмоциональных слов в своих высокочастотных пиках имеют  частые совпадения, иначе говоря, короткие «соединительные мосты»  между собой. Всего этого не наблюдается для ассоциативных полей  нейтральных слов, где равномерными по частоте может быть срав- нительное множество частотных ассоциаций, а перекрестные связи  между разными полями не имеют выраженных доминант. Такая  специфика организации эмоциональной семантической сети ставит  задачу поиска принципиально иного инструмента ее активации –  вероятно, прибегающего к индукции эмоционального состояния  как фактора, способствующего творчеству. Литература Белова С. С. Творчество с позиций когнитивных сетевых моделей // Одарен- ный ребенок. № 6. 2006. С. 6–22. Валуева Е. А. Диагностика эмоциональной креативности: адаптация опросни- ка Дж. Эверилла // Социальный и эмоциональный интеллект: от процес- сов к измерениям / Под ред. Д. В. Люсина, Д. В. Ушакова. 2009 (в печати). Валуева Е. А., Белова С. С. Диагностика творческих способностей: методы,  проблемы, перспективы // Творчество: от биологических предпосылок  к культурным феноменам / Под ред. Д. В. Ушакова. 2009 (в печати). Любарт Т., Муширу К. Творческий процесс // Психология. Журнал ГУ ВШЭ.  2005. Т. 2. № 4. С. 74–80. Николаева Е. И., Белова С. С., Тренин Е. М. Вербальная ассоциация и эмоци- ональное слово. Психологический и психофизиологический анализ  эмоциональной значимости слов. Словарь парадигматических ассо- циаций и словарь совпадений ассоциативных полей слов различной  эмоциональной значимости. Изд-во Елецкого гос. ун-та, 2009 (в печати). Психология творчества. Школа Я. А. Пономарева / Под ред. Д. В. Ушакова. М.: Изд-во ИП РАН. 2006. С. 19–143. Ушаков Д. В. Социальный и эмоциональный интеллект: теоретические под- ходы и методы измерения // Вестник РГНФ. 2005. № 4. С. 131–139. Ушаков Д. В. Языки психологии творчества: Я. А. Пономарев и его школа. Averill J. R., Thomas-Knowles C. Emotional creativity / Ed. by T. Strongman. International review of studies on emotion. London: Wiley, 1991. Vol. 1. P. 269–299.307 Ivcevic Z., Brackett M. A., Mayer J. D. Emotional intelligence and emotional creativity // Journal of Personality. 2007. Vol. 75. P. 199–235. Lubart T. I., Getz I. Emotion, metaphor, and the creative process // Creativity Research Journal. 1997. Vol. 10 (4). P. 285–301. Lyusin D. V. Emotion influence on figurative and emotional creativity // 4 th  International Conference on Intelligence and Creativity (ICIC): theory, measurement, and practical issues. October 9th–11th, 2008, Program & Abstracts,  Westfälische Wilhelms-Universität Münster. P. 25. The creative cognition approach // Eds. by S. M. Smith, T. B. Ward, R. A. Finke.  Cambridge, MA: Bradford, 1995.