Публий Вергилий Марон (13)

Ликид:

Мерис, куда тебя ноги?.. Или как выведет? В город?

Мерис:

Видеть, Ликид, привелось нам (чего никогда не страшились),
Как чужестранец, владетель нашей землицы, сказал нам:
«Все здесь мое. Уходите прочь, поселенцы былые!»
Нынче невесел, обруган – как случай меняет все разом – 
Я для него же козлят отношу, чтоб ему было пусто.

Ликид:

Слышал, однако, я точно, что там, где холмы начинают
Ввысь уходить, а потом прогибаются плавной дугою,
Возле воды, возле буков старых, поломанных бурей,
Песнями смог ваш Меналк все сохранить за собою.

Мерис:

Да, прошумел такой слух, но, увы, среди Марсовых копий
Все наши песни, Ликид, не большую силу имеют,
Чем, как молва говорит, пред орлом голубицы Эпира.
Если бы мне эту тяжбу под всяким предлогом оставить
Не повелела ворона на дубе рассохшемся, слева,
Здесь бы сегодня не жить и ни Мерису, и ни Меналку

Ликид:

Ах, злодеянье такое в чей придет разум? Едва мы
Не потеряли, Меналк, в тебе твоих песен отраду!
Кто воспевал бы здесь нимф? Кто бы травой и цветами
Землю устлал, и покрыл бы источники сенью зеленой?
Или же кто бы напел то, что тайком я подслушал, 
Давеча, как ты собрался к Амариллиде прекрасной?
 «Титир, пока не вернусь, паси моих коз, путь недолог. 
Как наедятся, веди их на водопой, да при этом
Под ноги не попадайся козлу: может рогом ударить.»

Мерис:

Вот лучше то, что он Вару пел, сочинять не закончив:
Вар, твое имя (пусть только останется Мантуя нашей,
Мантуя слишком, увы, близкая к бедной Кремоне)
Лебеди в песнях своих до звезд возвеличат высоких.

Ликид:

Пчелы твои да избегнут горечи тисов кирнейских,
Пусть и у клевером сытых коров отягчается вымя.
Если что знаешь, так пой. А ведь и сам я в поэты
Музами выбран; имею песни свои, и считаюсь
Средь пастухов за пророка, впрочем я сам в то не верю.
Кажется мне, что ни Вария я недостоин, ни Цинны,
Но словно гусь гогочу среди лебедей сладкозвучных.

Мерис:

Вот я как раз и пытаюсь, Ликид, размышляя безмолвно,
Если получится, вспомнить песню, что не без достоинств:
«О Галатея, приди! Какая в волнах тебе радость?
Здесь же пестреет весна, и земля у реки рассыпает
Множество разных цветов; белый склоняется тополь
Перед пещерой, и лозы сплетаются гибким навесом.
О приходи, и оставь ударяться о берег прибою.»

Ликид:

Песня еще есть: я слышал, как ясною ночью один ты
Пел ее. Музыку эту я помню, еще бы слова к ней...
«Что же ты, Дафнис, взираешь, как древние всходят созвездья?
Видишь, звезда появилась Цезаря, сына Дионы.
Радость об этой звезде пусть явят поля урожаем,
Пусть виноград напитается цветом на солнечных склонах.
Грушевый сад посади, Дафнис, плоды будут внукам»

Мерис:

Все, даже память, уносится временем: помню, мальчишкой
Пел я подолгу бывало, солнце ко сну провожая.
Ныне забыл я все песни; собственный Мериса голос
Уж покидает его; сглазили Мериса волки.
Песни же эти Меналк пропоет тебе вволю и часто.

Ликид:

Ты оправданьями только охоту их слышать умножил:
Водная гладь пред тобою молча лежит, и повсюду,
Видишь ли, как утихает ветрами волнуемый воздух?
Нам половина пути остается отсюда; гробница
Уж Бианора виднеется: зелень густую селяне
Здесь собирают, и здесь, Мерис, давай-ка споем мы.
Здесь положи ты козлят: до города мы доберемся.
Если ж боимся, что прежде ночь разразится грозою,
И на ходу можно петь (так меньше дорога наскучит);
Чтобы нам петь на ходу, избавлю тебя я от ноши.

Мерис:

Хватит тебе многословить, мальчик, займемся чем должно:
Песни же лучше споем, когда и Меналк будет с нами.