Публий Вергилий Марон (3)

ЭКЛОГА IV
Музы Сицилии, петь начинаем важнее предметы!
Заросли милы не всем, не всем тамариск низкорослый.
Лес воспоем, но и лес пусть консула будет достоин.
Круг последний настал по вещанью пророчицы Кумской,
Сызнова ныне времен зачинается строй величавый,
Дева грядет к нам опять, грядет Сатурново царство.
Снова с высоких небес посылается новое племя.
К новорожд нному будь благосклонна, с которым на смену
Роду железному род золотой по земле расселится
Дева Луцина! Уже Аполлон твой над миром владыка.
При консулате твоем тот век благодатный настанет,
О Поллион! - и пойдут чередою великие годы.
Если в правленье твое преступленья не вовсе исчезнут,
То обессилят и мир от всечасного страха избавят.
Жить ему жизнью богов, он увидит богов и героев
Сонмы, они же его увидят к себе приобщенным.
Будет он миром владеть, успокоенным доблестью отчей.
Мальчик, в подарок тебе земля, не возделана вовсе,
Лучших первин принесет, с плющом блуждающий баккар
Перемешав и цветы колокассий с аканфом веселым.
Сами домой понесут молоком отягченное вымя
Козы, и грозные львы стадам уже страшны не будут.
Будет сама колыбель услаждать тебя щедро цветами.
Сгинет навеки змея, и трава с предательским ядом
Сгинет, но будет расти повсемесгно аммбм ассирийский.
А как научишься ты читать про доблесть героев
И про деянья отца, познавать, что есть добродетель,
Колосом нежным уже понемногу поля зажелтеют,
И с невозделанных лоз повиснут алые гроздья;
Дуб с его крепкой корой засочится медом росистым.
Все же толика еще сохранится прежних пороков
И повелит на судах Фетиду испытывать, грады
Поясом стен окружать и землю взрезать бороздами
Явится новый Тифис и Арго, судно героев
Избранных Боле того' возникнут и новые войны,
И на троянцев опять Ахилл будет послан великий.
После же, мужем когда тебя сделает возраст окрепший,
Море покинут гребцы, и плавучие сосны не будут
Мену товаров вести - все всюду земля обеспечит.
Почва не будет страдать от мотыг, от серпа - виноградник;
Освободит и волов от ярма хлебопашец могучий;
Шерсть не будет хитро различной морочить окраской, -
Сам, по желанью, баран то в пурпур нежно-багряный,
То в золотистый шафран руно перекрашивать будет,
И добровольно в полях багрянец ягнят принарядит.
"Мчитесь, благие века!" - сказали своим веретенам
С твердою волей судеб извечно согласные Парки.
К почестям высшим гряди - тогда уже время наступит, -
Отпрыск богов дорогой, Юпитера высшего племя!
Мир обозри, что плывет под громадою выгнутой свода,
Земли, просторы морей обозри и высокое небо.
Все обозри, что вокруг веселится грядущему веку,
Лишь бы последнюю часть не утратил я длительной жизни,
Лишь бы твои прославить дела мне достало дыханья
Не победить бы меня ни фракийцу Орфею, ни Лину,
Если и матерью тот, а этот отцом был обучен -
Каллиопеей Орфей, а Лин Аполлоном прекрасным
Даже и Пан, пред аркадским судом со мной состязаясь,
Даже и Пан пред аркадским судом пораженье признал бы.
Мальчик, мать узнавай и ей начинай улыбаться, -
Десять месяцев ей принесли страданий немало.
Мальчик, того, кто не знал родительской нежной улыбки,
Трапезой бог не почтит, не допустит на ложе богиня.
ЭКЛОГА V
Меналк, Мопс
Меналк
Что бы нам, Мопс, если мы повстречались, искусные оба -
Я - стихи говорить, ты - дуть в тростинки свирели, -
Здесь не усесться с тобой под эти орехи и вязы?
Мопс
Старший ты, и тебя, Меналк, мне слушаться надо, -
Хочешь, сядем в тени, волнуемой легким Зефиром,
Хочешь, в пещеру зайдем. Смотри, как все ее своды
Дикий оплел виноград, - везде его редкие кисти.
Меналк
В наших горах лишь Аминт поспорить может с тобою.
Мопс
Что же? - он спорить готов, что и Феб ему в пенье уступит!
Меналк
Первым, Мопс, начинай: о влюбленной спой ты Филлиде;
Вспомни Алкона хвалу или спой про вызовы Копра.
Так начинай, - на лугу за козлятами Титир присмотрит.
Мопс
Лучше уж то, что на днях на коре неокрепшего бука
Вырезал я, для двоих певцов мою песню разметив,
Спеть попытаюсь - а ты вели состязаться Аминту.
Меналк
Так же, как гибкой ветле не равняться с седою оливой
Или лаванде простой не спорить с пурпурною розой,
Так, по суду моему, не Аминту с тобой состязаться
Но перестанем болтать, уже мы с тобою в пещере.
Мопс
Плакали нимфы лесов над погибшим жестокою смертью
Дафнисом, - реки и ты, орешник, свидетели нимфам, -
В час, как, тело обняв злополучное сына родного,
Мать призывала богов, упрекала в жестокости звезды.
С пастбищ никто в эти дни к водопою студеному, Дафнис,
Стада не вел, в эти дни ни коровы, ни овцы, ни кони
Не прикасались к струе, муравы не топтали зеленой.
Даже пунийские львы о твоей кончине стенали,
Дафнис, - так говорят и леса, и дикие горы.
Дафнис армянских впрягать в ярмо колесничное тигров
Установил и вести хороводы, чествуя Вакха;
Мягкой листвой обвивать научил он гибкие копья.
Как для деревьев лоза, а гроздья для лоз украшенье
Или для стада быки, а для пашни богатой посевы,
Нашею был ты красой. Когда унесли тебя судьбы,
Палее и сам Аполлон поля покинули наши.
И в бороздах, которым ячмень доверяли мы крупный,
Дикий овес лишь один да куколь родится злосчастный.
Милых фиалок уж нет, и ярких не видно нарциссов,
Чертополох лишь торчит да репей прозябает колючий.
Землю осыпьте листвой, осените источники тенью,
Так вам Дафнис велит,, пастухи, почитать его память.
Холм насыпьте, на нем такие стихи начертайте:
"Дафнис я - селянин, чья слава до звезд достигала,
Стада прекрасного страж, но сам прекраснее стада".
Меналк
Богоподобный поэт, для меня твоя дивная песня -
Что для усталого сон на траве, - как будто при зное
Жажду в ручье утолил, волною стекающем сладкой.
Ты не свирелью одной, но и пеньем наставнику равен.
Мальчик счастливый, за ним вторым ты будешь отныне.
Я же, какие ни есть, тебе пропою, отвечая,
Песни свои и Дафниса в них до неба прославлю,
К звездам взнесу, - ведь и я любим был Дафнисом тоже.
Мопс
Может ли быть для меня, о Меналк, дороже подарок?
Мальчик достоин и сам, чтоб воспели его, и об этих
Песнях твоих Стилихон мне уже с похвалой отзывался.
Меналк
Светлый, дивится теперь вратам незнакомым Олимпа,
Ныне у ног своих зрит облака и созвездия Дафнис.
Вот почему и леса ликованьем веселым, и села
Полны, и мы, пастухи, и Пан, и девы дриады.
Волк скотине засад, никакие тенета оленям
Зла не помыслят чинить - спокойствие Дафнису любо.
Сами ликуя, теперь голоса возносят к светилам
Горы, овраги, леса, поют восхваления скалы,
Даже кустарник гласит: он - бессмертный, Меналк, он бессмертный!
Будь благосклонен и добр к своим: алтаря вот четыре,
Дафнис, - два для тебя, а два престола для Феба.
С пенным парным молоком две чаши тебе ежегодно
Ставить я буду и два с наилучшим елеем кратера.
Прежде всего оживлять пиры наши Вакхом обильным
Буду, зимой у огня, а летом под тенью древесной,
Буду я лить молодое вино, Ареусии нектар.
С песнями вступят Дамет и Эгон, уроженец ликтейский.
Примется Алфесибей подражать плясанью сатиров.
Так - до скончанья веков, моленья ль торжественно будем
Нимфам мы воссылать иль поля обходить, очищаясь.
Вепрь доколь не разлюбит высот, а рыба - потоков,
Пчел доколе тимьян, роса же цикаду питает,
Имя, о Дафнис, твое, и честь, и слава пребудут!
Так же будут тебя ежегодно, как Вакха с Церерой,
Все земледельцы молить - ты сам их к моленьям побудишь!
Мопс
Как я тебя отдарю, что дам за песню такую?
Ибо не столь по душе мне свист набежавшего Австра,
Ни грохотание волн, ударяющих в берег скалистый,
Ни многоводный поток, что в утесистой льется долине.
Меналк
Легкую эту свирель тебе подарю я сначала.
Страсть в Коридоне зажег..." - певал я с этой свирелью,
с нею же я подбирал: "Скотина чья? Мелибея?"
Мопс
Ты же мой посох возьми - его Антигену я не дал,
Он хоть и часто просил и в то время любви был достоин.
Посох в ровных узлах, о Меналк, и медью украшен.
ЭКЛОГА VI
Первой решила, что петь пристойно стихом сиракузским,
И средь лесов обитать не гнушалась наша Талия.
Стал воспевать я царей и бои, но щипнул меня Кинфий
За ухо, проговорив: "Пастуху полагается, Титир,
Тучных овец пасти и петь негромкие песни!"
Стало быть (ибо всегда найдется, кто пожелает,
Вар, тебя восхвалять и петь о войнах прискорбных),
Сельский стану напев сочинять на тонкой тростинке.
Не без приказа пою. Но, Вар, кто мое сочиненье
Будет с любовью читать, увидит: все наши рощи,
Верески все воспевают тебя! Нет Фебу приятней
мире страницы, чем та, где есть посвящение Вару.
В путь, Пиериды мои!.. Хромид и Мназилл, мальчуганы,
Раз подсмотрели: Силен лежит, уснувший, в пещере.
С вечера был он хмелен, как обычно, - жилы надулись,
И, соскользнув с головы, плетеницы поодаль лежали.
Тут же тяжелый висел и канфар на ручке потертой.
Тихо подкравшись (старик их обманывал часто обоих,
Петь им суля), на него плетениц накинули путы.
К ним, робевшим еще, подходит союзницей Эгла,
Эгла, наяда красы несравненной, и только открыл он
Веки, она шелковицею лоб и виски его мажет.
Он же, их шутке смеясь: "Что меня оплетаете? - молвит. -
Дети, пустите меня! Сумели - так с вас и довольно.
Песни, каких вы просили, спою, - но лишь вам, мальчуганы,
Ей же награду найду не такую". Сказал он и начал.
Ты увидал бы тогда, как пляшут фавны и звери
В такт и качают дубы непреклонными кронами, вторя.
Даже о Фебе не так веселятся утесы Парнаса,
Исмар с Родопой - и те не столько дивятся Орфею.
Петь же он начал о том, как в пустом безбрежном пространстве
Собраны были земли семена, и ветров, и моря,
Жидкого также огня; как зачатки эти, сплотившись,
Создали все; как мир молодой из них появился.
Почва стала твердеть, отграничивать в море Нерея,
Разные формы вещей принимать начала понемногу.
Земли дивятся лучам дотоль неизвестного солнца,
И воспарению туч, с высоты низвергающих ливни,
И поражает их лес, впервые возросший, и звери
Редкие, что по горам, дотоле неведомым, бродят.
Вот о камнях он Пирры поет, о царстве Сатурна
И о кавказских орлах, о хищенье поет Прометея.
Пел он, как, возле воды оставив юношу Гилла,
Звали его моряки. "Гилл! Гилл!" - неслось побережьем.
Пел, как жилось хорошо - если б не было стад! - Пасифае,
Как ее страсть облегчил, полюбив ее, бык белоснежный.
Женщина бедная! Ах! Каким ты безумьем объята!
Дочери Прета и те по-коровьи в поле мычали, -
Вс же из них ни одна не пошла на постыдное ложе
Скотского брака, хотя и страшилась плуга на шею,
Хоть и частенько рогов на лбу своем ровном искала.
Женщина бедная! Ах! Теперь по горам ты блуждаешь.
Он же на мягком простер гиацинте свой бок белоснежный,
Бледную щиплет траву и жвачку жует под дремучим
Ясенем иль на лугу за коровою гонится. Нимфы!
Нимфы диктейские' Рощ, молю, заградите опушки, -
Может быть, вам на глаза блуждающий вдруг попадется
След быка, если он травой увлечется зеленой
Или за стадом пойдет. Когда бы его проводили
Сами к какому-нибудь гортинскому хлеву коровы!
Деву, что яблок красой гесперидовых залюбовалась,
Пел он, Фаэтонтиад замшелою горькой корою
Стан облекал, из земли высоко подымал он деревья
Пел и о том, как шедшего вдоль по теченью Пермеса
Галла одна из сестер увела в Аонийские горы.
Пел, как навстречу ему поднялся весь хор Аполлона,
Пел, как сказал ему Лин языком божественной песни,
Кудри цветами убрав и душистою горькой травою:
"Эти тростинки тебе (возьми их!) Музы даруют.
Ранее ими владел аскрейский старец; нередко
Ясени стройные с гор их пением долу сводил он.
Им и поведай о том, как возникла Гринийская роща,
Чтобы равно ни одна Аполлоном впредь не гордилась".
Что мне добавить? - он пел и о Нисовой Сцилле, чье лоно,
Снега белей, говорят, опоясали чудища, лая;
Как Одиссея суда в пучину она заманила
И истерзала, увы, пловцов устрашенных морскими
Псами; припомнил потом превращенные члены Терея
И Филомелой ему, как дар, поднесенные яства.
Вспомнил о бегстве ее и о том, как на крыльях нежданных,
Бедная, стала порхать над своею же собственной кровлей.
Все, что в оные дни замыслил Феб и блаженный
Слышал когда-то Эврот, что выучить лаврам велел он,
Все он поет и к звездам несут его голос долины, -
Но уже вечер велит овец загонять по овчарням
И поголовье считать, наступив не по воле Олимпа.
ЭКЛОГА VII
Мелибей, Коридон, Тирсис
Мелибей
Как-то уселся в тени под лепечущим иликом Дафнис,
Тирсис меж тем с Коридоном стада воедино собрали,
Тирсис - овец, а коз Коридон, молоком отягченных, -
Оба в цветущей поре и дети Аркадии оба,
В пенье искусны равно, отвечать обоюдно готовы.
Тут, пока нежные я защищаю от холода мирты,
Стада вожак и супруг, козел затерялся, и тут же
Дафниса вижу, и он меня тоже приметил: "Скорее!
К нам подходи, Мелибей! Козел твой цел и козлята!
Если свободен, присядь отдохнуть в прохладе, - не бойся,
По лугу сами сойдут твои к водопою коровы.
Мягким здесь камышом зеленые кроет прибрежья
Минций, и пчел доносится гул из священного дуба".
Как поступить? Под рукой ни Филлиды нет, ни Алкиппы,
Кто бы ягнят без меня, от вымени отнятых, запер.
Был поединок меж тем - Коридона с Тирсисом - знатный!
Все же я делом своим пренебрег ради их состязанья.
Вот приступили они, на стихи отвечая стихами, -
Те, что поются в черед, стихи Пиеридам угодны.
Первым вступил Коридон, отвечал ему в очередь Тирсис.
Коридон
Нимфы, наша любовь, Либетриды! Или вы дайте
Песню такую же мне, как нашему Кодру, - стихами
К Фебу приблизился он, - иль, если не всем это впору,
Пусть на священной сосне моя звонкая флейта повиснет.
Тирсис
Вы увенчайте плющом, пастухи, молодого поэта -
Пусть же у Кодра кишки от зависти лопнут, - но если
Станет расхваливать он чересчур, наперстянкой натрите
Лоб мне, чтобы певца он не сглазил своими хвалами.
Коридон
Делия, мальчик Микон шелковистую голову вепря
Дарит тебе и, как ветви, рога матерого оленя.
Мне бы добычу его - изваянием мраморным встанешь,
Ноги обвяжут тебе пунцовых шнуровки котурнов.
Тирсис
Только сосуд с молоком да лепешку тебе ежегодно
Буду я ставить, Приап: ты сада скромного сторож.
Мраморный ты у меня, но до времени: если приплодом
Стадо умножишь мое, целиком ты из золота будешь.
Коридон
Ты, о Нереева дочь, Галатея, гиблейского меда
Слаще, белей лебедей, плюща бледнолистого краше,
Только лишь под вечер в хлев возвратятся, насытясь, коровы,
О, приходи, если помнишь еще своего Коридона!
Тирсис
Пусть я горше тебе покажусь сардонийского сока,
Злее терновника, трав бесполезней, извергнутых морем,
Ежели мне этот день не кажется длительней года.
Сыты вы, к дому теперь! - имейте же совесть, коровы!
Коридон
Дремы приют, мурава, источники, скрытые мохом,
Вы, земляничники, их осенившие редкою тенью,
В солнцестоянье стада защитите, - лето подходит
Знойное, почки уже набухают на лозах обильных.
Тирсис
В доме у нас и очаг, и лучины смолистые; пламя
Жарко горит, косяки почернели от копоти вечной.
Столько же дела нам здесь до зимнего холода, сколько
Лютым волкам до скота иль до берега бурным потокам.
Коридон
Здесь можжевельник растет, каштаны топорщатся рядом,
Всюду, опавши, плоды под своими лежат деревами.
Все веселится кругом. Но если б красавец Алексис
Горы покинул, тебе и поток бы сухим показался.
Тирсис
Высохло поле; трава, умирая от злобного зноя,
Жаждет. Лоза на холме напрасно о тени тоскует, -
Зазеленеют леса с возвращеньем нашей Филлиды,
И благотворным дождем многократно прольется Юпитер.
Коридон
Любит Алкид тополя, а Вакх - виноградные лозы,
Мирт - Венерой любим, а лавр - его собственный - Фебом.
Любит Филлида орех, - пока его любит Филлида,
Не пересилить его ни мирту, ни Фебову лавру.
Тирсис
Вяз прекрасен в лесу, сосна - украшение сада,
Тополь растет у реки, а ель на высоких нагорьях,
Если бы чаще со мной ты, Ликид прекрасный, видался,
Вяз бы лесной с садовой сосной тебе уступили!
Мелибей
Помню я все, - и как Тирсис не мог, побежденный, бороться.
С этого времени стал для нас Коридон - Коридоном.