Рабиндранат Тагор (5)

Я люблю мой песчаный берег,
Где одинокой осенью
Аисты гнезда вьют,
Где цветы белоснежно цветут
И стаи гусей из холодных стран
Зимой находят приют.
Здесь на ласковом солнце греются
Черепах ленивых стада.
Вечерами рыбачьи лодки
Приплывают сюда...
Я люблю свой песчаный берег,
Где одинокой осенью
Аисты гнезда вьют.

Ты любишь лесные заросли
На своем берегу -
Там, где ветвей сплетенье,
Где колышутся зыбкие тени,
Где юркая змейка тропинки
Огибает стволы на бегу,
А над нею бамбук
Машет сотней зеленых рук,
И вокруг полутьмы прохлада,
И тишина вокруг...
Там на рассвете и к вечеру,
Пройдя через рощи тенистые,
Собираются женщины возле пристани,
И дети до темноты
По воде пускают плоты...
Ты любишь лесные заросли
На своем берегу -
Там, где ветвей сплетенье,
Где колышутся зыбкие тени.

А между нами река струится —
Между тобой и мной —
И берегам бесконечную песню
Напевает своей волной.
Я лежу на песке
На своем берегу пустынном.
Ты на своей стороне
Рощей прохладной прошла к реке
С кувшином.
Мы долго слушаем песню речную
С тобою вдвоем.
Ты на своем берегу слышишь песню иную,
Чем я на моем...

Между нами река струится,
Между тобой и мной,
И берегам бесконечную песню
Напевает своей волной.

Открылось утром сердце ненароком,
И влился мир в него живым потоком.
Недоуменно я следил глазами
За золотыми стрелами-лучами.
Аруны показалась колесница,
И утренняя пробудилась птица,
Приветствуя зарю, защебетала,
И все вокруг еще прекрасней стало.
Как брат, мне небо крикнуло: «Приди!>>
И я припал, прильнул к его груди,
Я по лучу поднялся к небу, ввысь,
Щедроты солнца в душу пролились.
Возьми меня, о солнечный поток!
Направь ладью Аруны на восток
И в океан безбрежный, голубой
Возьми меня, возьми меня с собой!

Перевод Н.Подгоричани

 (Написано по случаю гибели
 лодок с паломниками у города Пури)

Во тьме, словно бред бессвязной, свои разрушенья празднуй —
 О дикий ад!
То ветра свист исступленный иль крыльев миллионы
 Кругом гремят?
И с морем небо мгновенно слилось, чтобы взор вселенной
 Задернуть, ослепив.
То молний внезапных стрелы иль это ужасный, белый
 Усмешек злобных извив?
Без сердца, без слуха и зрения проносится в опьяненье
 Каких-то гигантов рать —
 В безумье все разрушать.

Ни цвета, ни форм, ни линий. В бездонной, черной пучине —
 Смятенье, гнев.
И мечется море с криком, и бьется в хохоте диком,
 Осатанев.
И шарит — где же граница, чтоб о нее раздробиться,
 Где берегов черта?
Васуки в грохоте, визге валы разбивает в брызги
 Ударом хвоста.
Земля потонула где-то, и бурею вся планета
 Потрясена.
 И разрываются сети сна.

Беспамятство, Ветер. Тучи. Нет ритма, и нет созвучий —
 Лишь пляска мертвеца.
Смерть ищет опять чего-то,— она забирает без счета
 И без конца.
Сегодня во мгле свинцовой ей надо добычи новой.
 И что же? Наугад,
Не чувствуя расстояний, какие-то люди в тумане
 К смерти своей летят.
Путь их бесповоротен. Вместилось несколько сотен
 Людей в ладью.
 Цепляется каждый за жизнь свою!

Уже отбиваться трудно. И буря бросает судно:
 «Давай! Давай!»
А вспенившееся море гремит, урагану вторя:
 «Давай! Давай!»
Со всех сторон обступая, смерть кружится голубая,
 От злобы побледнев.
Теперь не сдержать напора — и судно рухнет скоро:
 Моря ужасен гнев.
Для бури и это шалость! Все спуталось, перемешалось —
 И небо и земля...
 Но рулевой — у руля.

И люди сквозь мрак и тревогу, сквозь грохот взывают к богу:
 «О всеблагой!
Смилуйся, о великий!» Несутся мольбы и крики:
 «Спаси! Укрой!»
Но звать и молиться поздно! Где ж солнце? Где купол звездный?
 Где счастья благодать?
И лет невозвратных были? И те, кого так любили?
 Здесь мачеха, а не мать!
Пучина. Удары грома. Все дико и незнакомо.
 Безумье, мгла...
 А призракам нет числа.

Не выдержал борт железный, проломано дно, и бездны
 Раскрыта пасть.
Здесь царствует не Всевышний! Здесь мертвой природы хищной
 Слепая власть!
Во тьме непроглядной звонко разносится крик ребенка.
 Смятенье, дрожь...
А море словно могила: что не было или было —
 Не разберешь.
Как будто ветер сердитый задул светильники чьи-то...
 И в тот же час
 Свет радости где-то погас.

Как в хаосе мог безглазом возникнуть свободный разум?
 Ведь мертвое вещество,
Бессмысленное начало — не поняло, не осознало
 Себя самого.
Откуда ж сердец единство, бестрепетность материнства?
 Вот братья обнялись,
Прощаясь, тоскуя, плача... О солнечный луч горячий,
 О прошлое, вернись!
Беспомощно и несмело сквозь слезы их заблестела
 Надежда вновь:
 Светильник зажгла любовь.

Зачем же всегда покорно мы смерти сдаемся черной?
 Палач, мертвец,
Чудовище ждет слепое, чтоб все поглотить святое —
 Тогда конец.
Но даже и перед смертью, дитя прижимая к сердцу,
 Не отступает мать.
Ужели же все напрасно? Нет, злобная смерть не властна
 Дитя у нее отнять!
Здесь — бездна и волн лавина, там — мать, защищая сына,
 Стоит одна.
 Кому же отнять его власть дана?

Ее бесконечна сила: ребенка загородила,
 Прикрыв собой.
Но в царстве смерти — откуда любви подобное чудо
 И свет такой?
В ней жизни бессмертной зерна, источник чудотворный
 Неисчислимых щедрот.
К кому прикоснется эта волна тепла и света,
 Тот матерь обретет.
О, что ей весь ад восставший, любовью смерть поправшей,
 И грозный шквал!
 Но кто ей такую любовь даровал?
Любовь и жестокость мести всегда существуют вместе,-
 Сплелись, борясь.

Надежды, страхи, тревоги в одном обитают чертоге:
 Повсюду связь.
И все, веселясь и плача, решают одну задачу:
 Где истина, где ложь?
Природа разит с размаху, но в сердце не будет страха,
 Когда к любви придешь.
А если чередованье расцвета и увяданья,
 Побед, оков —
 Лишь спор бесконечный двух богов?

Перевод Н.Стефанович