Рабиндранат Тагор (6)

За стенкою Бхулубабу1, худея от изнеможения,
Читает громко таблицу умножения.
Здесь, в этом доме, обитель друзей просвещения.
Юный разум познанию рад.
Мы, B.A. and M.A.2, я и старший мой брат,
Три главы прочитали подряд.
Жажда знанья в бенгальцах воскресла.

Мы читаем. Горит керосин.
Возникает в сознании много картин.
Вот Кромвель3, воитель, герой, исполин,
Обезглавил владыку Британии.
Голова короля покатилась, как манговый плод,
Когда его палкою с дерева мальчик собьет.
Любопытство растет... Мы читаем часы напролет
Все настойчивей, все неустаннее.

За родину жертвуют люди собой,
Вступают они за религию в бой,
Расстаться готовы они с головой
Во имя возвышенного идеала.
Откинувшись в кресле, читаю я жадно.
Уютно под крышей у нас и прохладно.
Написаны книги разумно и складно.
Да, читая, узнаешь немало.

Помню я имена тех, кто в поисках знания
Во власти дерзания
Пустился в скитания...
Рожденье... Кончина... За датою дата...
Понапрасну минуты не трать!
Это все записал я в тетрадь.
Знаю: многим пришлось пострадать
За правду святую когда-то.

Ученые книги листали мы,
Своим красноречьем блистали мы,
Кажется, взрослыми стали мы...
Долой унижение! Долой подчинение!
Зубря день и ночь, за свои мы воюем права.
Большие надежды, большие слова...
Поневоле тут кругом пойдет голова,
Поневоле придешь в исступление!

Мы не глупей англичан. Страх перед ними забудь!
Мы от них отличаемся с виду чуть-чуть,
Так ведь не в этом же суть!
Мы — дети Бенгалии славной,
Мы британцам уступим едва ли.
Мы книги английские все прочитали.
Пишем к ним комментарии мы на бенгали.
Перья нам служат исправно.

«Арийцы» — Макс Мюллер4 изрек.
И вот мы, не зная тревог,
Решили, что каждый бенгалец — герой и пророк
И что не грех нам теперь отоспаться.
Мы не допустим обману!
Мы поднапустим туману!
Позор не признавшим величия Ману5!
Священный мы трогаем шнур6 и клянем святотатца.

Что? Мы не великие? Ну-ка,
Пускай клевету опровергнет наука.
Наши предки стреляли из лука.
Или об этом не сказано в ведах7?
Мы громко кричим. Разве это не дело?
Доблесть арийская не оскудела.
Мы будем кричать на собраниях смело
О наших былых и грядущих победах.

В размышленье святой пребывал неустанном,
Рис на пальмовых листьях мешал он с бананом,
Мы святых уважаем, но тянет нас больше к гурманам,
Мы приспособились к веку поспешно.
Мы едим за столом, ходим мы по отелям,
Не являемся в классы по целым неделям.
Мы чистоту сохранили, к возвышенным шествуя целям,
Ибо Ману прочли (в переводе, конечно).

Сердце при чтенье Самхиты8 восторгом объято.
Однако мы знаем: съедобны цыплята9.
Мы, три знаменитые брата,
Нимай, Непах и Бхуто,
Соотечественников просветить захотели.
Мы волшебною палочкой знанья у каждого уха вертели.
Газеты... Собранья по тысяче раз на неделе.
Мы всему научились как будто.

Стоит услышать нам о Фермопилах10,
И кровь, словно лампы фитиль, загорается в жилах.
Спокойными мы оставаться не в силах,
Марафон вспоминая и славу бессмертного Рима.
Разве неграмотный это поймет?
Разинет он от изумления рот,
И сердце мое разорвется вот-вот,
Жаждою славы томимо.

Им бы хоть о Гарибальди11 прочесть!
В кресло бы тоже могли они сесть,
Могли бы бороться за национальную честь
И за успехи прогресса.
Говорили бы мы на различные темы,
Сочиняли бы дружно поэмы,
В газетах писали бы все мы,
И процветала бы пресса.

Но об этом пока и мечтать неуместно.
Литература им неинтересна.
Дата рождения Вашингтона12 им неизвестна,
Не слыхали они о великом Мадзини13.
А ведь Мадзини — герой!
За край он боролся родной.
Отчизна! Лицо от стыда ты закрой!
Невежественна ты и поныне.

Обложился я грудами книг
И к источнику знания жадно приник.
Я с книгами не расстаюсь ни ни миг.
Неразлучны со мною перо и бумага.
Опахало бы мне! Кровь горит. Вдохновеньем
 охвачен я властным.
Насладиться хочу я прекрасным.
Стать стилистом хочу первоклассным.
Во имя всеобщего блага.

Битва при Незби...14 Читайте о ней!
Кромвель бессмертный титанов сильней.
Не забуду о нем до кончины своей!
Книги, книги... За грудою груда...
Ну, хватит читать! Поясница болит у меня.
Эй, служанка, скорей принеси ячменя!
А-а, Нони-бабу! Здравствуй! Третьего дня
В карты я проиграл! Отыграться бы нынче не худо.

Перевод В.Микушевича

Рабиндранат Тагор. Избранное. 
Школьная библиотека. Перевод с бенгальского. 
Москва: Просвещение, 1987.


ПАРОМ

Кто ты такой? Нас перевозишь ты,
 О человек с парома.
Ежевечерне вижу я тебя,
 Став на пороге дома,
 О человек с парома.
Когда кончается базар,
Бредут на берег млад и стар,
Туда, к реке, людской волной
 Моя душа влекома,
 О человек с парома.

К закату, к берегу другому ты
 Направил бег парома,
И песня зарождается во мне,
 Неясная, как дрема,
 О человек с парома.
На гладь воды гляжу в упор,
И влагой слез подернут взор.
Закатный свет ложится мне
 На душу невесомо,
 О человек с парома.

Твои уста сковала немота,
 О человек с парома.
То, что написано в глазах твоих,
 Понятно и знакомо,
 О человек с парома.
Едва в глаза твои взгляну,
Я постигаю глубину.
Туда, к реке, людской волной
 Моя душа влекома,
 О человек с парома.

Перевод Т.Спендиаровой

Рабиндранат Тагор. Избранное. 
Школьная библиотека. Перевод с бенгальского. 
Москва: Просвещение, 1987.


* * *

Когда страданье приведет
 Меня к порогу твоему,
Ты позови его и сам
 Дверь отвори ему.
Оно все бросит, чтоб взамен
Изведать рук счастливый плен;
Тропою поспешит крутой
 На свет в твоем дому...
Ты позови его и сам
 Дверь отвори ему.

От боли песней исхожу;
 Заслушавшись ее,
Хоть на минуту выйди в ночь,
 Покинь свое жилье.
Как стриж, что бурей сбит во мгле,
Та песня бьется по земле.
Навстречу горю моему
 Ты поспеши во тьму,
Ах, позови его и сам
 Дверь отвори ему.

Перевод Т.Спендиаровой

Рабиндранат Тагор. Избранное. 
Школьная библиотека. Перевод с бенгальского. 
Москва: Просвещение, 1987.


ЮНОЕ ПЛЕМЯ

О юное, о дерзостное племя,
 Всегда в мечтах, в безумных снах;
 Борясь с отжившим, обгоняешь время.
В кровавый час зари в краю родном
Пускай толкует каждый о своем,—
Все доводы презрев, в пылу хмельном,
 Лети в простор, сомнений сбросив бремя!
 Расти, о буйное земное племя!

Качает клетку ветер неуемный.
 Но пуст наш дом, безмолвно в нем.
 Все неподвижно в комнате укромной.
На жерди птица дряхлая сидит,
Опущен хвост, и плотно клюв закрыт,
Недвижная, как изваянье, спит;
 В ее тюрьме остановилось время.
 Расти, упорное земное племя!

Слепцы не видят, что весна в природе:
 Река ревет, плотину рвет,
 И волны разгулялись на свободе.
Но дремлют дети косные земли
И не хотят идти пешком в пыли,—
На ковриках сидят, в себя ушли;
 Безмолвствуют, прикрыв от солнца темя.
 Расти, тревожное земное племя!

Среди отставших вспыхнет возмущенье.
 Лучи весны разгонят сны.
 «Что за напасть!» — вскричат они в смятенье.
Их поразит удар могучий твой.
С кровати вскочат, в ярости слепой,
Вооружившись, устремятся в бой.
 Сразится правда с ложью, солнце с темью.
 Расти, могучее земное племя!

Алтарь богини рабства перед нами.
 Но час пробьет — и он падет!
 Безумье, вторгнись, все сметая в храме!
Взовьется стяг, промчится вихрь кругом,
Твой смех расколет небеса, как гром.
Разбей сосуд ошибок — все, что в нем,
 Возьми себе — о радостное бремя!
 Расти, земное дерзостное племя!

От мира отрешась, свободным стану!
 Передо мной простор открой,
 Вперед идти я буду неустанно.
Немало ждет меня преград, скорбей,
И сердце мечется в груди моей.
Дай твердость мне, сомнения развей,—
 Пусть книжник в путь отправится со всеми
 Расти, о вольное земное племя!

О юность вечная, всегда будь с нами!
 Сбрось прах веков и ржавь оков!
 Мир засевай бессмертья семенами!
В грозовых тучах ярых молний рой,
Зеленым хмелем полон мир земной,
И ты возложишь на меня весной
 Гирлянду бокула1,— уж близко время.
 Расти, бессмертное земное племя!

Перевод Е.Бируковой

Примечания
1. бокул — вечнозеленое дерево, цветущее во время периода дождей.

Рабиндранат Тагор. Избранное. 
Школьная библиотека. Перевод с бенгальского. 
Москва: Просвещение, 1987.