Меню
Назад » »

Римма Федоровна Казакова (5)

Не ходи за мной, как за школьницей,
ничего не сули.
И не хочется, и не колется —
не судьба, не суди.

Я еще ничуть не вечерняя,
я пока на коне.
Я еще такая ничейная —
как земля на войне.

Не держи на леске, на поводе,
на узде, на беде,
ни на приводе, ни на проводе,
ни в руках и нигде!

Все, что вверено, что доверено,
разгоню, как коня.
Ой, как ветрено,
ой, как ветрено
в парусах у меня!

Не кидайся лассо набрасывать —
я тебе не мустанг.
Здесь охота — дело напрасное
в этих вольных местах.

Сквозь вселенную конопатую —
чем бы ты ни смутил —
я лечу, верчусь и не падаю
по законам светил.

У меня свое протяжение,
крупных звезд оселки...
Ну а вдруг
 твое притяжение —
не узлы, не силки?

И когда-нибудь мне, отважась, ты
скажешь так, что пойму, —
как тебе твоя сила тяжести
тяжела одному...
Римма Казакова. Страна Любовь. 
Москва, "Молодая Гвардия", 1980.


ОЖИДАНИЕ
Кто-то ночью хлопает, лопочет...
То ль сверчки настроили смычки,
то ли это, вылупись из почек,
листья разжимают кулачки?

У природы есть свое подполье —
как людей, ее не обвиню:
то девчонкой принесет в подоле,
то дурнушкой сохнет на корню.

Жаль травы, которая завязла
в страхе, чтоб метели не смели.
Жаль травы, которая завяла,
слишком рано выйдя из земли.

Слишком рано или слишком поздно...
Но, ни в чем природу не виня,
не хочу ни мудрости обозной
и ни скороспелого огня.

Побывав в дозоре и в разведке,
испытав судьбу на сто ладов,
лето, подожги зеленым ветки!
Безгранично. Прочно. До плодов.
Римма Казакова. Страна Любовь. 
Москва, "Молодая Гвардия", 1980.


* * *
Люби меня!
Застенчиво,
боязно люби,
словно мы повенчаны
богом и людьми...

Люби меня уверенно,
чини разбой —
схвачена, уведена,
украдена тобой!

Люби меня бесстрашно,
грубо, зло.
Крути меня бесстрастно,
как весло...

Люби меня по-отчески,
воспитывай, лепи,—
как в хорошем очерке,
правильно люби...

Люби совсем неправильно,
непедагогично,
нецеленаправленно,
нелогично...

Люби дремуче, вечно,
противоречиво...
Буду эхом, вещью,
судомойкой, чтивом,

подушкой под локоть,
скамейкой в тени...
Захотел потрогать —
руку протяни!

Буду королевой —
ниже спину, раб!
Буду каравеллой:
в море! Убран трап...

Яблонькой-дичонком
с терпкостью ветвей...
Твоей девчонкой.
Женщиной твоей.

Усмехайся тонко,
защищайся стойко,
злись,
 гордись,
 глупи...

Люби меня только.
Только люби!
Римма Казакова. Страна Любовь. 
Москва, "Молодая Гвардия", 1980.


* * *
Не сегодня и не завтра
и не послезавтра...
Это будет — вроде залпа,
коротко, внезапно.

Это головокруженье,
это вознесенье,
это — точно в центр мишени,
жгучее везенье.

Это будет ненадолго —
вспышка, всполох света.
Это будет, будет — только
надо верить в это.

Торопясь, скучая, плача,
помнить, что маячит,
жить, предчувствуя горячий,
сладкий миг удачи...
Римма Казакова. Помню. 
Москва, "Советская Россия", 1974.


* * *
Был день прозрачен и просторен
и окроплен пыльцой зари,
как дом, что из стекла построен
с металлом синим изнутри.
Велик был неправдоподобно,
всем славен и ничем не плох!
Все проживалось в нем подробно:
и каждый шаг, и каждый вздох.
Блестели облака, как блюдца,
ласкало солнце и в тени,
и я жила — как слезы льются,
когда от радости они.
Красноречивая, немая,
земля была моя, моя!
И, ничего не понимая,
«За что?» — все спрашивала я.
За что такое настроенье,
за что минуты так легли —
в невероятность наслоенья
надежд, отваги и любви?
За что мне взгляд, что так коричнев
и зелен, как лесной ручей,
за что мне никаких количеств,
а только качества речей?
Всей неуверенностью женской
я вопрошала свет и тень:
каким трудом, какою жертвой
я заслужила этот день?
Спасибо всем минутам боли,
преодоленным вдалеке,
за это чудо голубое,
за это солнце на щеке,
за то, что горечью вчерашней
распорядилась, как хочу,
и что потом еще бесстрашней
за каждый праздник заплачу.
Римма Казакова. Помню. 
Москва, "Советская Россия", 1974.


* * *
Отечество, работа и любовь —
вот для чего и надобно родиться,
вот три сосны, в которых — заблудиться
и, отыскавшись,— заблудиться вновь.
Римма Казакова. Помню. 
Москва, "Советская Россия", 1974.


* * *
Не оглядываюсь в прошлое
и не мучаю мечты.
Знаю я, что ты хорошая
и единственная ты.

Но не правило, не истина,
не разгадка и расчет,
а строка, что не написана,
что, как ток, в крови течет.

И поведанная вроде нам
до былиночки любой,
все же ты безмерна,
родина,—
как искусство и любовь.

Ни былыми рукопашными,—
память сердца теребя,—
ни засеянными пашнями
не ответишь на тебя.

Ни заздравными под горькую
в годовщины красных дат,
ни наивною подгонкою
под какой-нибудь стандарт.

Ты — к открытию открытие,
первозданная моя.
Ежедневное отплытие
в незнакомые моря.

Не готовое решение,
не остывшее литье,
а свержение,
свершение,
завершение мое.
Римма Казакова. Помню. 
Москва, "Советская Россия", 1974.


* * *
Прозрачно Подмосковье, как росинка
на крохотном березовом листе.
В росинке отражается Россия
во всей своей прозрачной чистоте.

Прозрачно елок синее сиянье.
Проталины прозрачны и ручьи.
И песни, что слагают россияне.
И первые весенние грачи.

Идешь ли по грибы или на лыжах,
прямым путем или тропинкой вкось,—
рябинника, снежинка, каждый рыжик
просвечивают стеклышком насквозь.

И человек, что был глухим, незрячим,
становится вдруг светел и прозрачен.
И я сама былинкою свечусь,
бесстрашию открытости учусь.

Гляжусь, как в речку дерево,
 в Россию,
где у лугов и вод — как у огня,
где я пройду сквозь каждую осинку
и каждая осинка — свозь меня.

И, словно это я леса растила,
луга косила, ставила дома,
во мне Россия, будто я — Россия,
и я в России — как она сама.
Римма Казакова. Помню. 
Москва, "Советская Россия", 1974.


ЛЕСНЫЕ СТИХИ
1

Вспоминаю лесные палы —
и по сердцу стучат топоры.

Лес — как жизнь, крепкостволен и свеж.
Лес, затишье мое и мятеж.

Я люблю вас, как сына, леса.
У мальчишки лесные глаза.

С малахитинкой, зеленцой,
среднерусскою хитрецой.

Городская ушла дребедень,
как лесничество, тянется день.

И в лесах — в этой летней суши —
ни пожарники — как ни души.

Прячу спички. Опасно, как шок.
Это хуже убийства — поджог.

Знаю кровью — так знают врага,—
как, мечась, выгорает тайга.

Я вас буду беречь, как дитя,
пастушонком тревогу дудя.

Тьму листов и иголок сменя,
положитесь, леса, на меня.

Лес, мой донор, и я — из ветвей
с хлорофилловой сутью твоей.

Вся — к земле я. Так к ней приросла,
многопало припала сосна.

Скачут белки, орешки луща...
Чистый лес! Ни змеи, ни клеща.

Ель макушку уперла в звезду...
Утро. Лесом, как жизнью, иду.

2

Я буду жить вовсю —
как прет весной вода,
как елочка в лесу,
как в небе — провода.

Как птица, ноткой зябкою
на проводе вися...
Оно бывает всякое,
но я еще не вся.

И пусть по всем ладам
пройдется жизнь по-всякому,
но я не дам, не дам,
не дам себе иссякнуть.

И медленно, с колен,
от утра голубая,
я воду, как олень,
из речки похлебаю.

Я зацеплюсь за плечи
осин незнаменитых.
Я знаю, как ты лечишь,
лесная земляника.

И столько я узнаю,
тобою, лес, спасенная,
что стану я лесная,
как пеночка зеленая.

Глаза мои — с хрусталинкой
от звезд и вод весной.
А кровь моя — с русалинкой,
с зеленинкой лесной.
Римма Казакова. Помню. 
Москва, "Советская Россия", 1974.


* * *
Я полюбила быт за то,
что он наш общий быт,
что у меня твое пальто
на вешалке висит.

За тесноту, за тарарам,
где все же мы в тепле,
за то, что кофе по утрам
варю лишь я тебе.

За то, что хлеб или цветы,—
привыкла я с трудом!—
приносишь вечером и ты,
как птица в клюве, в дом.

Пускай нас заедает быт,
пускай сожрет нас, пусть,—
тот, где в твоих ладонях спит
мой очумелый пульс.

Тот, где до нас нет дела всем,
где нет особых вех,
где по-московски ровно в сем.
он будит нас для всех.
Римма Казакова. Страна Любовь. 
Москва, "Молодая Гвардия", 1980.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
avatar