- 893 Просмотра
- Обсудить
Только дунь, и его не стало. Но зачем на него мне дуть? Это может смертельно ранить Самого меня прямо в грудь. Потому, как резвящийся мальчик, Незнакомый еще с бедой, Я тихонько сорвал одуванчик И поставил в стакан с водой. Он казался мне прямо чудом Среди многих земных чудес, Что лежат неразобранной грудой От травинок до самых небес. Окруженный воздушною пеной, Защищенный от ветерка, Он казался послом Вселенной, Перекинутым через века. Так случайно иль не случайно С детских лет мне знакомый цветок Искрой самой глубокой тайны Осветить мое сердце смог.
Рюрик Ивнев. Избранное.
Стихотворения и поэмы, 1907-1981.
Москва: Художественная литература, 1985.
О, неужели все пойдет насмарку - И эта ночь, и эта тишина, И эти зеленеющие арки Листвы, в которых прячется луна? О, неужели все пойдет насмарку - Сонаты Гайдна, и стихи Петрарки, И болдинских деревьев желтизна? О, неужели вместо звезд огарки В последний раз мелькнут нам из окна? О, неужели день настал последний, Морскую гладь не заколышет бриз И самые чудовищные бредни, Ломая разум, претворятся в жизнь? Нет! С этим невозможно примириться, И с лирами иль без певучих лир, Мы будем страстно каждой строчкой биться За радость жизни и за вечный мир.
Рюрик Ивнев. Избранное.
Стихотворения и поэмы, 1907-1981.
Москва: Художественная литература, 1985.
Ты прожил жизнь. Чего еще ты хочешь? Ты не болел проказой и чумой И, спотыкаясь, средь полярной ночи Не брел в тоске с дорожною сумой. Ты получил незримые награды И кубок счастья осушал до дна. Зеленых звезд ночные кавалькады Ты наблюдал сквозь легкий полог сна. Ты властвовал над юными сердцами И сам, любя, чужим сердцам служил. В своей душе негаснущее пламя Ты сохранил и землю ты любил. Ты прожил жизнь. Чего еще ты хочешь? Пусть гром небесный грянет над тобой, Пусть в час прощальный ты закроешь очи, Ты прожил жизнь, хранимую судьбой.
Рюрик Ивнев. Избранное.
Стихотворения и поэмы, 1907-1981.
Москва: Художественная литература, 1985.
Цветущие розы мне снились всю ночь В садах золотых Апшерона. Казалось мне, было все это точь-в-точь, Как в сказке, любовью рожденной. Надолго ли этот сладчайших обман, Снимающий с сердца тревогу? Я знаю, что розы заменит бурьян И вновь предстоит мне дорога. Но в эти минуты, пока я плыву По волнам своих сновидений, Я, может быть, даже полнее живу, Чем днем, проносящимся тенью.
Рюрик Ивнев. Избранное.
Стихотворения и поэмы, 1907-1981.
Москва: Художественная литература, 1985.
Я шел по дорогам, изрытым годами, Дышал, задыхался и падал в крови. И с тою же силою, как при Адаме, Летели секунды, секунды любви. Мы к древу познанья пришли не случайно. Мы знаем так много, нам все не в нови, Но с той же слепой, неразгаданной тайной Несутся секунды, секунды любви. Как будто все просто и так объяснимо, Как голуби теплые — только лови. Трепещут в руках, но проносятся мимо Секунды, секунды, секунды любви. Зачем же гадать о бесчисленных звездах. Оставь их в саду поднебесья, не рви. Смотри, как земной наш живительный воздух Пронзают секунды, секунды любви.
Рюрик Ивнев. Избранное.
Стихотворения и поэмы, 1907-1981.
Москва: Художественная литература, 1985.
Еще до рожденья звездой путеводной Нам служат горячие гроздья любви На торжищах людных, в пустыне безводной, На дне подсознанья, в душе и в крови. И мы, повинуясь магической силе, Несемся песчинками, словно самум, Становимся сами мифической пылью, Не мысля опомниться, взяться за ум. Несемся мы бурей и буре подобны. Никто мы и всё. Нет для нас аксиом. Мы солнце Вселенной и хаос загробный, Но гроздьям любви мы послушны во всем. И в этом чудовищно-быстром движенье, Медлительно-долгом, спокойном на вид, Быть может, мы только твое отраженье, Звезда путеводная первой любви.
Рюрик Ивнев. Избранное.
Стихотворения и поэмы, 1907-1981.
Москва: Художественная литература, 1985.
Вижу птиц синеющую стаю, Прорезающую облачные дали. Неужели чувства воскресают? Да они совсем не умирали. Снова краски вспыхнули, как пламя. Даже статуя могла б зашевелиться От всего испытанного нами, Что мы отразили на страницах. И опять как будто все впервые, И опять, как будто в день рожденья, Лошади несутся скаковые Первых чувств и первого волненья.
Рюрик Ивнев. Избранное.
Стихотворения и поэмы, 1907-1981.
Москва: Художественная литература, 1985.
Словно кубики слова перебираю, Все они затерты и замызганы. Как назвать тебя и с кем сравнить — не знаю, Разве только с солнечными брызгами. Разве только с чайкою Камчатки, Разве только с океаном утренним, Разве только с полотном палатки И с ее простым убранством внутренним. В дни, когда тоски нельзя измерить, Ты приходишь, словно избавление, Чтоб опять я мог любить, и верить, И дышать с таким же наслаждением.
Рюрик Ивнев. Избранное.
Стихотворения и поэмы, 1907-1981.
Москва: Художественная литература, 1985.
Плыли горы в лиловом тумане, Мы в Коджорах встречали зарю. Вы сказали: я из Гурджани И по-русски не говорю. Разве нужен язык аромату? Разве нужен язык цветку? И, внезапным волненьем объятый, Я кивал головой ветерку. Плыли горы в лиловом тумане, Мы в Коджорах встречали зарю. Вы сказали: я из Гурджани И по-русски не говорю.
Рюрик Ивнев. Избранное.
Стихотворения и поэмы, 1907-1981.
Москва: Художественная литература, 1985.
Жизнь прошла. О! Боже! Боже! Боже! Кто бы мог ее остановить, Чтобы вспомнить пламенное ложе, Спутника бичующей любви? Чтобы вспомнить кудри золотые И другие, черные как смоль, Чтобы вспомнить берега крутые И незатихающую боль. Чтобы вспомнить синюю тетрадку Первых ученических стихов, Пыльный Карс и снежную Камчатку, Запахи фиалок и мехов. Все, что было, даже слово злое Вспоминаю, как янтарный мед. Боже мой! С какою быстротою Жизнь прошла, и я уже не тот. Но в тоске протягиваю руки К той душе, что все еще жива, Ей дарю оставшиеся муки, Ей дарю последние слова. Есть у каждого своя Цусима, В жизни каждый испытал Седан, Но горит огонь неугасимый В сердце, изнывающем от ран.
Рюрик Ивнев. Избранное.
Стихотворения и поэмы, 1907-1981.
Москва: Художественная литература, 1985.
Я повинен пред тобой, Любовь! Но скажи, Вселенная, как быть И какой ценой угомонить Буйную, неистовую кровь? Эту кровь голландских моряков, Признававших только страсть одну, Что взошла из глубины веков Для того, чтобы пойти ко дну. Как мне этот ток разъединить, Что идет от предков по наследству? Как порвать нервущуюся нить Их неумирающего детства? Как унять мне этот шум в крови — Отголосок вздыбленного моря, Требующий страсти от любви И всепоглощающего горя? Как уйти мне от свирепых лиц На несохранившихся портретах, От несуществующих гробниц Молодых пиратов кругосветных? Как уйти, когда они — во мне Воскресают каждое мгновенье, Чтоб гореть на медленном огне, Как в аду до светопреставленья? Пред тобой повинен я, Любовь. Но скажи, Вселенная, как быть И какой ценой угомонить Буйную, неистовую кровь?!
Рюрик Ивнев. Избранное.
Стихотворения и поэмы, 1907-1981.
Москва: Художественная литература, 1985.
Казалось мне, что все слова истерты, Что свежих слов мне не найти родник, Но взгляд один — и воскресает мертвый, И оживает скованный язык. Но взгляд не тот, что в тишине укромной Ласкал меня, как трепетный ночник, А тот палящий, из пространств огромных, Что вместе с бурей предо мной возник. Как звезды те, которых нет на свете, Неотличимые от звезд других, Спустя столетья так же ярко светят, Как будто жизнь не покидала их.
Рюрик Ивнев. Избранное.
Стихотворения и поэмы, 1907-1981.
Москва: Художественная литература, 1985.
Смотрю на дымку сизого заката, На очертанья неподвижных гор, И все, что волновало грудь когда-то, Вдруг встало предо мной, туманя взор. Я знаю — «все течет» — проходит все, увы, По формуле бессмертной Гераклита: Дыханье ветерка, улыбка, шум травы И голос дружбы, болью перевитый. Все может жизнь мне дать: и позднее признанье, Быть может, даже славу и любовь, Но не сберечь листвы от увяданья И молодости не вернуться вновь.
Рюрик Ивнев. Избранное.
Стихотворения и поэмы, 1907-1981.
Москва: Художественная литература, 1985.
Как жаль мне тех, кто не жил никогда В глухих провинциальных городах, Кто не дышал нетронутой травою, Припав к земле кудрявой головою; Кто не встречал на улицах коров, Не подбирал заржавленных подков, Кто не глазел на двухэтажный дом, Как будто мир весь помещался в нем; Кто не гулял в провинциальном сквере, Где все, казалось, было на фанере, Кто не впивал с восторгом в детском взоре Цвета афиш на сгорбленном заборе; Кто не сжимал в своей руке пятак У входа в цирк средь записных зевак, Кто не бежал за бочкой водовоза, С румяных щек стирая наспех слезы; Кто не смотрел на пламя фонарей, Как на глаза неведомых зверей; Кто по ночам не вздрагивал во сне И кто лица не поднимал к луне, Кто не бродил за городской чертой, Пронизанный несбыточной мечтой.
Рюрик Ивнев. Избранное.
Стихотворения и поэмы, 1907-1981.
Москва: Художественная литература, 1985.
Я смотрю на клубы пара, Детство в памяти храня, Баладжары, Баладжары Уплывают от меня. Как давно я с вами не был, Только мимо проезжал. Но запомнил я и небо, И затерянный вокзал. Солнце жжет и светит ярко, Помнишь, много лет назад, Баладжары, Баладжары, Материнские глаза. Пересадка. На вокзале Скука, пыль и суета, Но тогда меня вздымали К небу юные года. А потом от злых ударов, Задыхаясь, падал я. Баладжары, Баладжары, Станьте грудью за меня. Возвратите образ карский Наяву или во сне. Дуновенье первой ласки При мальчишеской луне. Фонари, колеса, фары, Золотые поезда, Баладжары, Баладжары, Мы простимся навсегда. Что осталось в этом старом И обветренном лице? Баладжары, Баладжары, Кто мог думать о конце! Звезды в небе не погасли, Мир не заперт на засов. Все же был я в жизни счастлив, Счастлив несколько часов. В дни смятенья и пожара Или в полной тишине, Баладжары, Баладжары, Вспоминайте обо мне.
Рюрик Ивнев. Избранное.
Стихотворения и поэмы, 1907-1981.
Москва: Художественная литература, 1985.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.