- 887 Просмотров
- Обсудить
Был хмурый день. Мы ехали в тумане, Дрожали стекла, плача и звеня. Любить тебя душа не перестанет, Но Серпухов не радует меня. В холодный день весеннего ненастья Несутся тучи, как бы говоря: Пусть сердце разрывается на части, Не обольщай себя мечтами зря — Ты никогда не восстановишь счастья По сорванным листкам календаря.
Рюрик Ивнев. Избранное.
Стихотворения и поэмы, 1907-1981.
Москва: Художественная литература, 1985.
Свистела вьюга, снег ли таял, Цвела ли вишня, жег ли зной, Когда-то письма прилетали, Как птиц щебечущие стаи, Чтоб побеседовать со мной. Конверты помню голубые И желтые, как янтари, С двойной подкладкой и простые, Красноречивые, немые — Свидетели моей зари. Но время стрел не тратит даром, И вот, струя свой сладкий яд, Конверты те же с прежним даром, Но не к моим дверям летят. Пусть жизнь моя другим заботам, Другим волненьям отдана, Но с грустью я за их полетом Слежу из моего окна.
Рюрик Ивнев. Избранное.
Стихотворения и поэмы, 1907-1981.
Москва: Художественная литература, 1985.
Пока твоих страстей еще не охладили Потока времени прохладные струи, Запечатлей для тех, кто в жизнь едва вступили, Душевные волнения твои. Поведай молодости о сладчайшей боли, Такой же древней, как библейский Ной, О горькой радости, о радостной неволе И об улыбке, без вина хмельной. Поведай им, пленительным и юным, Едва раскрывшим очи для любви, О блеске звезд, о ночи самой лунной И о незримых таинствах крови. Поведай им, как с дикой жаждой счастья Пересекал ты Тихий океан, О сердце и его неудержимой власти, О берегах разнообразных стран. Сумей им передать и запахи и краски Цветов и волн, закатов, зорь и тел, Науку неизведанную ласки И тот огонь, которым ты горел. Пусть молодость послушает о буре, Едва угасшей на закате лет, Чтоб начертать на собственной лазури Таких же бурь и потрясений след.
Рюрик Ивнев. Избранное.
Стихотворения и поэмы, 1907-1981.
Москва: Художественная литература, 1985.
На кисть художника я променял бы лиру, Чтоб Вас запечатлеть хотя б единый раз И передать, как дар векам, потомству, миру — Цвет Вашего лица, блеск темно-синих глаз. Избороздив моря, изгибы рек и сушу, Вобрав в зрачки свои, как влагу, тень и свет, Простому полотну я отдал бы всю душу И, о себе забыв, писал бы Ваш портрет. Пред ним склонились бы — и кипарис и ели, Им любовались бы созвездья до утра, И на его черты завистливо глядели Непревзойденные в искусстве мастера. Но зависть мучила б еще сильней смотрящих К тем, кто когда-нибудь хотя б коснулся Вас. К тем, кто при жизни видел свет горящих, Неповторимых темно-синих глаз.
Рюрик Ивнев. Избранное.
Стихотворения и поэмы, 1907-1981.
Москва: Художественная литература, 1985.
Пройдя сквозь пламя испытания, Сквозь штормы ледяных морей, Они спешат под ликованье На всенародное свиданье, Завоевав себе названье Арктических богатырей. Пятнадцать их — недавно пленных Во льдах суровых и бессменных, Теперь — у берегов священных Великой родины своей. Мы проникаем зорким взором В океанийские просторы, Мы видим снежные узоры На изыскательных приборах И каждый винтик корабля, Сгиб поврежденного руля, Что был у полюса во власти. Теперь работают все части, Дыша таким же ясным счастьем, Как вся Советская земля.
Рюрик Ивнев. Избранное.
Стихотворения и поэмы, 1907-1981.
Москва: Художественная литература, 1985.
Твои глаза давно уже не снятся И никогда не будут сниться мне, Но буквы «Серпухов» все так же золотятся, Как в те года, на каменной стене. Пусть наше чувство стало небылицей, Нет прошлого и все же есть оно, Как книг сожженных устные страницы, Как город, опустившийся на дно. Чуть слышный ветер веет над Окою. Как в те года счастливые, в тиши Коснись меня обветренной рукою И, точно свечи, память потуши. Но волны времени вслед за прибоем Обратно ринулись, часы остановив. И вот опять, опять стоим мы двое У самого преддверия любви. Пусть даже дерево и то начнет смеяться, Сухие ветви простерев ко мне, Но буквы «Серпухов» все так же золотятся В душе моей, как на простой стене.
Рюрик Ивнев. Избранное.
Стихотворения и поэмы, 1907-1981.
Москва: Художественная литература, 1985.
Я писем ждал, но странное молчанье Меня не удивило. Жизнь есть жизнь, Я принимаю новое страданье Без горьких жалоб и без укоризн. Пусть ласточка случайно иль по счету В гармонии неисчислимых чисел Твоих волос коснется позолоты, И даже в этом будет вещий смысл. Зачем же думать о невзгодах наших И неосуществившейся любви, Зрачками воздух пей из синей чаши И звездной пыли отсветы лови.
Рюрик Ивнев. Избранное.
Стихотворения и поэмы, 1907-1981.
Москва: Художественная литература, 1985.
Бювар старинный! Бабушка в Париже Тебя ласкала тайно от гостей. Ведь ты ей был всех самых близких ближе Походный сейф волнений и страстей. Амур и лира из слоновой кости, Миниатюрный ключик золотой — Меж письмами и первым чувством мостик,— Подкладка цвета зелени густой. Когда-то ты, красуясь на витрине, Не мог не очаровывать людей, Для знатоков простая строгость линий Была ценнее черных лебедей. Тогда еще ты не хранил ни писем, Ни надписи: «Последнее прости». И может быть, на миг спустившись с выси, Тебя хотел Бальзак приобрести. Когда скрывалась в сумерках Химера И пахла Сена сыростью ночной, Быть может, взгляд задумчивый Флобера, Как луч, скользил по лире костяной. Тогда еще не обнажилась рана, Ты незнаком был с Вислой и Невой, Быть может, ты смотрел на Мопассана Среди вещей, как человек живой. Любители прогулок и пасьянса В науке антикварной знают толк, Быть может, пальцы Анатоля Франса По-юношески гладили твой шелк. Уже потом, познав пути и тропы, Меняя цвет свой, как хамелеон, Ты вспоминал и города Европы, И берег Карса-Чая, и Рион. Прошли года. Как сон, мелькнули страны, И прошумел над шелком океан. Теперь вблизи тбилисского майдана Ты отдыхаешь, старый ветеран. Ты вспоминаешь очи голубые, Крутой изгиб пленительных бровей Той, кто тебя приобрела впервые И увезла из Франции твоей. С владельцем-внуком ты не очень дружен: Хоть жар такой же и в его крови, Он не хранит в тебе своих жемчужин — Семейных тайн и пламенной любви. Лишь изредка тебе стихи доверит, Но тотчас же обратно их возьмет, Боясь эгоистически потери: Уж очень ненадежен переплет. Безмолвны горы. Дышит ночь глухая Не так же ли, как твой Париж родной? О чем, о чем зеленый шелк вздыхает, О чем амур тоскует костяной? Кто знает, не мелькнут ли вновь зарницы, Не ждут ли и тебя твои «Сто дней»? И вновь в тебе зашелестят страницы Чудесных писем, что зари нежней. Быть может, вновь, хотя бы ненадолго, Последних чувств стремительный поток Сильней, чем пламя, и полней, чем Волга, Через тебя промчится, словно ток.
Рюрик Ивнев. Избранное.
Стихотворения и поэмы, 1907-1981.
Москва: Художественная литература, 1985.
С годами ярче давних дней кипенье И синева единственных очей. Черемухи и яблони цветенье, И первый вздох, и первое волненье, И звездный полог всех твоих ночей. Нет меры той, чтоб жизнь могла измерить, Всю глубину блаженства и тоски. В итоги цифр здесь можно только верить, Смотря на поседевшие виски. И если задыхался я от счастья, Теперь, когда исчезло все, как сон, Я понял — и в душе был потрясен,— Какою страшной обладал я властью, Как высоко судьбой был вознесен.
Рюрик Ивнев. Избранное.
Стихотворения и поэмы, 1907-1981.
Москва: Художественная литература, 1985.
Довольно! Довольно! Довольно Истошно кликушами выть! Весь твой я, клокочущий Смольный, С другими — постыдно мне быть. Пусть ветер холодный и резкий Ревет и не хочет стихать. Меня научил Достоевский Россию мою понимать. Не я ли стихами молился, Чтоб умер жестокий палач, И вот этот круг завершился, Россия, Россия, не плачь! Не я ль призывал эти бури, Не я ль ненавидел застой? Дождемся и блеска лазури Над скованной льдами Невой. Чтоб счастье стране улыбнулось, Она заслужила его. И чтобы в одно обернулось Твое и мое торжество. Довольно! Довольно! Довольно! Кликушам нет места в бою. Весь твой я, клокочущий Смольный, Всю жизнь я тебе отдаю!
Советская поэзия. В 2-х томах.
Библиотека всемирной литературы. Серия третья.
Редакторы А.Краковская, Ю.Розенблюм.
Москва: Художественная литература, 1977.
Глаза засыпаны песком — Могу ли ветер осудить за это? Бывают странности. Понять их нелегко — Не осуди, не обесславь поэта. Да не растопчет ненависти конь Души моей помолодевшей. Широкую горячую ладонь Не отнимай от губ похолодевших. Пусть снегом нашу землю занесло И льды сковали наши реки, Горячее соленое тепло Проникло в кровь и будет жить вовеки. Прости меня за странные часы — Часы любви, волненья и тревоги, Я знаю: брошены на строгие весы Две наши очень разные дороги.
Рюрик Ивнев. Избранное.
Стихотворения и поэмы, 1907-1981.
Москва: Художественная литература, 1985.
А. Федоренко И все-таки сквозь дым фантасмагорий И сквозь туман космической земли Читаю я в твоем холодном взоре То, что прочесть другие не смогли. И позабыв о всех своих тревогах И о друзьях, деливших хлеб со мной,— Иду к тебе не каменной дорогой, А как лунатик, движимый луной. Пусть небеса рассудят наши чувства И нам пошлют затишье или гром. Мне без тебя томительно и грустно, Но тяжело с тобою быть вдвоем.
Рюрик Ивнев. Избранное.
Стихотворения и поэмы, 1907-1981.
Москва: Художественная литература, 1985.
Я Вам протягиваю руку Не для пожатья невозможного, А для того, чтоб дальним внукам Донесся голос мой тревожный. Пронзая взглядом пласт столетий Я сам, как правнук дней Коммуны, Давно в душе своей отметил, Что дух бунтарства вечно юный. Порой мне снится: я в Париже, И радуюсь победе скорой, И коммунаров ясно вижу, Как те, что жили в нем в ту пору. Ту правду, что пылает в сердце, Залить водой никто не может, Недаром нас учили с детства Бороться с клеветой и ложью.
Рюрик Ивнев. Избранное.
Стихотворения и поэмы, 1907-1981.
Москва: Художественная литература, 1985.
Я знаю: он несчастней всех, Хоть ловко носит тогу счастья. Его улыбка, голос, смех... На это он великий мастер, И потому, как чародей, Легко он вводит в заблужденье И любознательных людей, Что счастлив он со дня рожденья. И только я случайно смог Понять лишь по одной примете, Как он жестоко одинок На этом мнимом белом свете. Однажды я ему сказал: «Я рад за вас, что вы счастливы... Он на меня скосил глаза И улыбнулся сиротливо. Теперь все ясно стало мне, И понял я в одно мгновенье, Что беспощадное мученье Он прячет глубоко на дне. С тех пор его веселый смех, Остроты, ласковые шутки, Обворожающие всех, Мне кажутся насмешкой жуткой.
Рюрик Ивнев. Избранное.
Стихотворения и поэмы, 1907-1981.
Москва: Художественная литература, 1985.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.