Роберт Грейвс. Белая Богиня (218)

РОБЕРТ ГРЕЙВС \ ПОЭТ \ ПИСАТЕЛЬ \

МИФОЛОГИЯ \ФИЛОСОФИЯ\ ЭТИКА \ ЭСТЕТИКА\ ПСИХОЛОГИЯ\

ГОМЕР ИЛИАДА \ ГОМЕР ОДИССЕЯ

Оставшиеся пять вопросов соответствуют пяти гласным, однако их произносит не Богиня пяти ипостасей, которой посвящен белый лист плюща, как можно было бы ожидать. Скорее всего они заменили первоначальный текст, рассказывавший о Рождении, Инициации, Любви, Покое, Смерти, и принадлежат к более позднему периоду. Собственно, они очень близки к emvoi к первой части ирландской «Saltair Na Rann» (десятый век), похожей на христианизированную версию языческой сентенции.
Любой мудрец желает
Пять знаний каждый день —
От самого глупца
До самого святого.
О солнце, о луне
И о морском приливе,
О дне, календаре,
О праздниках святых.
Вместо «святых» надо читать «богов», и больше не требуется никаких поправок. Сравните с сочинением Амергина:
Кто, кроме меня, знает, где заходит солнце?
Кто предскажет жизнь луны?
Кто приведет скот из дома Тетры и разделит его?
Над кем смеется скот Тетры?
Кто точит оружие от одного холма до другого,
от одной волны до другой,
от одной буквы до другой,
от одного места до другого?
Первые два вопроса в «Песне Амергина» о солнце и луне совпадают с первыми двумя знаниями в «Saltair»: «Кто знает, когда зайдет солнце?» Это означает: «Кто знает продолжительность светового дня во все дни года?» В подробностях об этой проблеме писал автор Книги Еноха, И еще это означает: «Кто в данный день знает, сколько продлится солнечный месяц?»
Третий вопрос: «Кто приведет скот Тетры (небесные тела) из океана и вернет их на место?» Здесь подразумевается знание пяти планет: Марса, Меркурия, Юпитера, Венеры, Сатурна, которые вместе с солнцем и луной имели каждый по своему дню недели в вавилонской астрономии и до сих пор сохраняют их за собой в европейских языках. Таким образом, вопрос этот имеет отношение к «дню».
Четвертый вопрос, как объясняет толкователь, сводится к: «Кто удачлив в рыбной ловле?» Он связан с «морским приливом», ибо рыбак, не знающий моря, не будет удачлив.
Пятый вопрос с учетом его толкования сводится к: «Кто направляет календарь от накатывающейся волны В к уходящей волне R; от одного календарного месяца к другому; от одного времени года до другого?» (Три времени года — весна, лето, осень — разделены поворотами, или углами дольмена.) Так он соотносится с «праздниками святых».
Еще одна версия поэмы, имеющаяся в «Книге Лекана» и «Книге O'Клериса», если восстановить правильный порядок строк, читается следующим образом. Толкования в обеих книгах одинаковые, разве что в «Книге O'Клериса» они более многословные.

В Я — семь батальонов о силе
или я — бык в силе. 
L Я — поток на равнине. о пространстве
N Я — морской ветер. о глубине
F Я — солнечный луч. о чистоте
S Я — хищная птица на скале. о ловкости
Н Я — умелый мореход. 
D Я — боги в период я — бог, друид, человек, который
преображения. творит огонь из магического
дыма ради всеобщего разрушения и
колдует на вершинах холмов
Т Я — великан с острым мечом, о мести
Повергающий целую армию. 
С Я — лосось в реке или пруду. о быстроте
М Я — искусный художник. о силе (власти)
G Я — жестокий вепрь. о качествах вождя,
о его доблести
NG Я-рев моря. об устрашении
R Я — морская волна. о мощи

Это, по-видимому, более поздняя версия, поскольку Т-месяцу дан меч вместо традиционного копья и первоначальная D-строка восстанавливается в толковании, а: «Кто, кроме меня, знает тайны неотесанного дольмена?» — опущено. Еще одно важное изменение заключается в том, что Н-месяц описан как мореходный, а не цветочный. 14 мая — это начало рыболовства в древней Ирландии, когда утихают бури периода равноденствия и становится безопасно выходить в море на лодках, обшитых бычьей шкурой. Однако значение боярышника как дерева воздержанности напоминает о том, что запрещено брать женщин на ловлю рыбы. Дополнения к поэме показывают, даже яснее, чем текст Макалистера, что она сохранилась как заговор удачной рыбной ловли в море и на реке. Друиды получали от рыбаков плату за то, что они повторяли его и угрожали водам местью, если лодка утонет:
Куда мы, пойдем? Будем спорить в долине или на вершине?
Где будем жить? Разве есть лучше земля, чем Закатный остров?
На какой еще плодородной земле мы сможем мирно ходить?
Кто, кроме меня, отведет тебя к чистому потоку?
Кто, кроме меня, скажет тебе о жизни луны?
Кто, кроме меня, приведет тебе стадо Тетры из морских глубин?
Кто, кроме меня, сможет вывести стадо Тетры на берег?
Кто может изменить холмы и горы, как я?
Я — хитрый поэт, и я пророчествую для мореходов.
За утонувшие корабли отомстят копья.
Я пою хвалы, я предрекаю победу.
А теперь я займусь другими делами и все исполню.
Сначала пятистрочный довесок к поэме скорее всего был такой:
А     Я — чрево всех холмов,
О     Я — огонь на всех холмах,
U     Я — королева всех ульев,
Е     Я — щит всех голов,
I     Я — могила всех надежд.
Как и почему этот алфавит тринадцати согласных уступил место алфавиту пятнадцати согласных — еще один вопрос, ответ на который мы сможем получить с помощью легенд о латинском и греческом алфавитах.
Первая строка «Песни Амергина» имеет разночтения («олень семи отростков» и «бык семи битв»), и это заставляет нас предположить, что в Ирландии в бронзовом веке, как на Крите и в Греции, олень и бык были посвящены Великой Богине. На Крите минойской эпохи бык стал главным как Минотавр, «Бык-Минос», но существовали еще Minelaphos (Олень-Минос), который фигурировал в культе богини луны Бритомартис, и Minotragos (Козел-Минос). Рога, найденные в захоронении в Новой Мызе, позволяют предположить, что олень считался королевским животным у ирландских Данайцев; к тому же, олень постоянно фигурирует в ирландских мифах: один из эпизодов «Похищения быка из Куальгне» — части саги о Кухулине — показывает, что гильдия священ-нослужителей оленя, называемая «Прекрасные удачливые арфы», имела свой центр в Ассарое в Донегале. Ойсина родила богиня-олениха Садб, и в конце его жизни, когда он сел на коня Ниав Золотоволосой и отправился под плач фениев на ее райский остров, ему было видение: безрогого молодого оленя преследовали на море красноухие и белошерстные псы ада. Олень — это был он сам. Схожий сюжет есть в «Сказании о Пуихле, короле Даведа». Пуихл выезжает на охоту и встречает Арауна, короля Аннума, который на белом коне охотился на оленя со сворой белошерстных и красноухих псов. В ответ на вежливость Пуихла Араун хоть и посылает его в Аннум, ибо олень — душа Пуихла, но разрешает ему править там вместо себя. Нечто подобное есть и в «Сказании о Мате, сыне Матонви»: Хлев Хлау, когда рядом с ним неверная Блодайвет, видит, как загрызают до смерти оленя. Это его душа, и почти тотчас его убивает Гронв, любовник Блодайвет[134].
Участь рогатого короля, известный пример которого — Цернунос, «рогатый» из Галлии, показана в одном из ранних греческих мифов об Актеоне, которого Артемида превратила в оленя и загнала до смерти своими псами. Она сделала это во время anodos, своего ежегодного обновления, когда она обретала девственность, купаясь нагой в священном источнике. Потом она выбирала себе другого возлюбленного. Ирландская Garbh Ogh с псами — та же богиня, которая питалась олениной и орлиным молоком. Древний миф о преданном короле-олене странным образом отразился в обычае, как британском, так и континентальном, награждать рогоносца рогами. Майские люди-олени из аббатства Бромли в Стаффордшире похожи на людей-оленей Сиракуз в древней Сицилии, и судя по фрагменту эпоса, где речь идет о Дионисе, одного из исполнителей роли Актеона-оленя первоначально загоняли до смерти и съедали. На ликейской территории в Аркадии тот же обычай загонять и съедать человека, одетого в шкуру оленя, сохранялся и во времена Павсания, хотя преследование объяснялось как наказание за нарушение границы. Из Сардинии дошла до нас статуэтка бронзового века, которая изображает человека-оленя с рогами, напоминающими крону дуба, коротким хвостом, стрелой в одной руке и луком, который превращается в извивающегося змея, — в другой. Глаза и лицо человека выражают неизбывный и простительный ужас, потому что змей — это смерть. Олень был частью елисейского пророческого культа, и об этом сказано в истории посещения Брутом Троянским острова Леогреция, где лунное пророчество было дано ему, когда он спал на недавно выделанной шкуре белого оленя, чья кровь лилась на священный огонь.
Культ оленя намного старше критского Minelaphos: o нем свидетельствуют рисунки эпохи палеолита в испанских пещерах Алтамиры и в Caverne des Trois Fréres французских Пиренеях, появившиеся по крайней мере за двадцать тысячелетий до нашей эры. Алтамирские рисунки были сделаны людьми, которые также оставили записи о своих ритуалах в пещерах Домбошавы и в других местах Южной Родезии. В Домбошаве рисунок «бушмена» с десятком фигур изображает смерть короля, на котором маска антилопы и тесные пелены. Умирая, он раскинул руки и поднял одну ногу, согнув ее в колене, и в это время из него извергается семя в виде кучи зерна. Старая жрица лежит голая возле котла и или повторяет его гримасы, или стимулирует агонию. Тут же возле реки танцуют молодые жрицы, рядом с ними — кучи плодов и наполненные корзины. Вьючных животных ведут прочь, груженных созревшими плодами. Огромного бизона успокаивают жрица и стоящий вертикально питон.
Культы оленей и быков, очевидно, соединились в Домбо-шаве, но олень все же кажется более царственным, поскольку умирающему королю придана большая рельефность. У оригнийцев также существовали оба культа. На рисунке в дордонской пещере человек-бык показан танцующим и играющим на музыкальном инструменте в виде лука.
Культ козла (Minotragos) на Крите, по-видимому, был переходным от Minelaphos к Минотавру. Амалфея, нянька критского Зевса, была козой. Богиня Афина держала в руках щит, обтянутый шкурой козы (эгиду), — как считается, шкурой Амалфеи, которую до этого отец Афины Зевс носил как охранительную одежду. Богиня Ливия явилась Ясону трехликой на берегу озера Тритон, где родилась Афина, когда там застрял «Арго», и ее одежды были из козьих шкур. Таким образом, она отождествила себя с Эгой, сестрой Гелики (ветка ивы) и дочерью критского царя, той самой Эгой, которая была человеческой ипостасью козы Амалфеи и самой Афиной. Легенда о ливийском происхождении Афины подтверждается сравнением греческих и римских методов прорицания. В Ливии год начинался осенью с дождями и прилетом птиц с севера, но в Северной Европе и на Черном море год начинался весной с возвращением птиц с юга. В большинстве греческих государств год начинался осенью, и греческие авгуры сидели лицом к северу, когда наблюдали за птицами, в основном потому, что взяли этот обычай там, где родилась Афина, покровительница прорицателей. С другой стороны, римские авгуры садились лицом на юг, так как дарданы (чьи потомки-патриции в римской республике единственные допускались к прорицательству) явились с берегов Черного моря, куда птицы прилетают весной из Палестины и Сирии. Римский год начинался весной.
Козел Дионис, или Пан, был могущественным богом в Палестине. Наверное, он явился из Ливии через Египет или выбрал кружной путь через Крит, Фракию, Малую Азию и Сирию. В День Отпущения козла отпущения под именем Азазел приносили в жертву левой рукой, и грот — там, где начинался Иордан, был посвящен ему как Ваал Гаду, козлу-царю, эпонимическому предку колена Гадова. Запрет варить козленка в молоке матери (Второзаконие 14) поражает только если читать его с точки зрения чувств. Вся глава написана четко и жестко, и начинается она с запрета увечить себя на похоронах, а направлена против обычая евхаристии, не терпимого больше священнослужителями Иеговы. Ключ легко найти в известной орфической формуле:
Как козленок, я упал в молоко.
Это пароль для посвященных, когда они достигают Гадеса и попадают к попечителям мертвых. Они присоединяются к козленку, то есть бессмертному Дионису, первоначально критскому Загрею или Зевсу, отведав его плоть, и к его матери — богине-козе, в чьем котле и в чьем молоке он был сварен[135]. Песня о рождении богов на одной из недавно найденных табличек из Рас-Шамры содержит ясное запрещение варить козленка в молоке матери.
Запрещение во Второзаконии объясняет велеречивый и явно поддельный миф об Исаве, Иакове, Ревекке и благословении Исаака, который приведен в Бытии (27), чтобы оправдать узурпацию Иаковым племенем жреческих и царских прерогатив идомеян. Религиозный обряд, иконотропически[136] представленный в этом мифе, скорее всего — церемония поедания козленка в честь Азазела. Два священнослужителя в одеждах из козьих шкур и руководящая ими священнослужительница (Ревекка) показаны возле котла. Один священнослужитель (Исав) держит лук и колчан, другой (Иаков) посвящается в мистерии старым лидером братства (Исааком), который шепчет тайную формулу ему на ухо, благословляет его и дает ему (вряд ли получает от него) кусок козленка. Церемония, возможно, включала ложное убийство и воскрешение посвящаемого, и это объяснило бы то место в конце главы, где Исав не на шутку преследует Иакова, Ревекка руководит действием, а оргиастические «дочери Хета» в критских одеждах стоят рядом. Два козленка, по-видимому, ошибка, скорее один и тот же козленок показан дважды, сначала — когда его берут у матери, потом — когда опускают в котел с молоком.
Нонн, писатель-орфик, объясняет поворот на Крите от культа козла к культу быка тем, что Загрей, или Дионис, был рогатым ребенком, на день занявшим трон Зевса. Титаны разорвали его на куски и съели после того, как он прошел через ряд метаморфоз, побывав Зевсом в козьей шкуре, посылающим дождь Кроном, вдохновенным юношей, львом, конем, рогатым змеем, тигром, быком. Титаны съели его, когда он стал быком. Персидский Митра также был съеден в образе быка.
Похоже, в Ирландии существовал культ козла до прихода данайцев и милетов. ибо в «Книге Бурой Коровы» «козлоголовые» — это демоны, ассоциируемые с leprechauns пигмееями, фоморами, африканскими аборигенами[137]. Однако ко времени ульстерского героя Кухулина, который, по легенде, умер во втором веке нашей эры, культ королевского быка был уже установлен. Судьба Кухулина была связана с коричневым бычком, сыном знаменитого Коричневого Быка королевы Медб. Морриган, богиня судьбы, впервые встретив Кухулина, предостерегла его, что он будет жить только пока бычок считается теленком. Центральная история в саге о Кухулине — «Битва быков» — повествует о войне, которую вели армии Медб и ее мужа, короля Айлиля, и которая началась из-за случайной ссоры из-за двух быков. В конце Коричневый Бык, другая ипостась Кухулина, убивает соперника — Белорогого Быка, который, считая себя слишком благородным, чтобы служить женщине, покинул стадо Медб ради стада Айлиля. Потом Коричневый Бык сходит с ума от гордыни, бросается на скалу и выбивает себе мозги. Ему наследует его сын, и Кухулин умирает.