Роберт Грейвс. ЗОЛОТОЕ РУНО (166)

РОБЕРТ ГРЕЙВС \ ПОЭТ \ ПИСАТЕЛЬ \

МИФОЛОГИЯ \ФИЛОСОФИЯ\ ЭТИКА \ ЭСТЕТИКА\ ПСИХОЛОГИЯ\

ГОМЕР ИЛИАДА \ ГОМЕР ОДИССЕЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ Аргонавтов отбирают

На следующее утро Геркулес отсыпался после попойки. Он проснулся около полудня очень злой, но Гилас уже дожидался его с огромной чашей вина и двумя кусками жареного мяса, которые приготовил Ясон, и вскоре силач уже согласился, чтобы его переправили на лодке в порт Иолк. Они уже были на полпути, когда мимо пролетели две галеры, мчавшиеся наперегонки, и поднятые ими волны закачали лодку. Геркулес выругался, схватил и натянул лук и, вскакивая, разъяренно топнул ногой. Он бы выпустил вслед галерам град стрел, если бы не пробил ногой дыру в днище лодки, которая немедленно наполнилась водой и потонула. Гилас умел плавать, как рыба, и устремился к Иолкскому берегу, которого скоро достиг, Ясон же пожалел, что не извлек для себя урока из прежнего приключения и не занимался плаванием наряду с греблей. Он умудрился держаться над водой с помощью весла и стал звать на помощь Геркулеса. И потерял сознание: это Геркулес, не желая, чтобы Ясон, брыкаясь, утянул его под воду, на всякий случай оглушил его кулаком. К счастью, крепкий череп Ясона был защищен прядями кудрявых волос и кожаным шлемом.
Когда он наконец очнулся, испытывая дикую головную боль, он услышал поблизости тяжелую поступь и, приоткрыв глаза, увидел Геркулеса, растерянно уставившего на него.
— Так ты не помер, верно? — спросил Геркулес.
Ясон с усилием огляделся и увидел, что они снова в чертоге Пелия, а не в пещерах Преисподней, как он поначалу вообразил.
— Нет, я все еще жив, — ответил он. — Чем это меня ударило?
Гилас прыснул, Геркулес рассмеялся, и вскоре весь зал задрожал от громового хохота.
— Чем его ударило? Ха-ха! Чем это его ударило?
Ибо Геркулес как раз показывал свою силу, по ходу чего вызвал Авгия, молодого царя Элисы владельца знаменитых конюшен, на состязание в борьбе и, схватив его обеими коленями, забросил под крышу, пояс Авгия зацепился за колышек поперечной балки, и молодой царь болтался, словно сушеный козий бок. Геркулес еще оставил след, как это всегда случалось, ударив правым кулаком по большому медному котлу, так что следы его костяшек виднелись словно вмятины четырех дюймов глубиной.
— Чем его ударило? Ха-ха! Чем это его ударило?
Общий смех подхватил из-под стропил царь Авгий, благодаривший судьбу, что остался жив. Он не торопился спуститься.
На следующий вечер после ужина Ясон, все еще слабый, но способный ковылять, опираясь на палку, пошел к Геркулесу и спросил, отобрал ли он уже экипаж для «Арго». Геркулес и забыл про это, но теперь он приступил к нему безотлагательно. Он хлопнул в ладоши, призывая к молчанию, и даже царь Пелий, который давал подробные указания своему виночерпию, счел благоразумным подчиниться. Геркулеса самого все приняли за царя.
— Прежде всего, — начала он своим гулким голосом, я прикажу всем гостям царя Пелия, которые собрались отплыть со мной в Колхиду на корабле, как бишь его там, выстроиться по правую руку от меня, а тем, которые плыть не желают, выстроиться по левую.
После минутного колебания пятьдесят человек шагнуло направо, лишь несколько из них были миниями, а тридцать налево, из них большинство были миниями.
— Далее, — сказал Геркулес, — приказываю вам, тридцати трусам, которые не решаются плыть, даже зная, что с вами отправляется Геркулес, положить оружие и поскидывать все наши одежки. Вы должны оставить их здесь как достойную плату царю Пелию за гостеприимство, которое он вам оказал, и немедленно отправиться домой, оставив себе только кожаные штаны.
Раздался громовый хохот пятидесяти человек и крик негодования тридцати, которые принялись размахивать оружием и отказались подчиниться Геркулесу. Но когда он потянулся за своей окованной медью дубиной и поплевал на ладони, эти тридцать быстро взялись за ум и начали складывать свои мечи, копья и дротики и расстегивать застежки. Дочери царя Пелия и гостьи зарделись и вышли через боковую дверь, сам царь встревожился, опасаясь, что это происшествие может привести к дюжине войн. Но Геркулес не смягчился, и молодые люди вышли в чем мать родила в холодную ночь, оставив во дворце свою одежду, оружие и драгоценности. Пятьдесят парней поотважнее пошли за ними.
Геркулес добродушно сказал Ясону:
— Я несчастливец и всегда был таким. Говорят, мне нельзя судить о людях и, возможно, правильно говорят. Пусть Гилас вместо меня отберет команду. Он лучше моего знает, какого рода люди требуются: он смышленый юнец, этот Гилас. Но пусть сперва все добровольцы минии отойдут в сторону, ибо вестники обещали им первые места на корабле.
Искатели приключений, которые не были миниями, вознегодовали, что выбор должен делать какой-то мальчишка, но никто не осмелился перечить Геркулесу.
Четырнадцать миниев (всего лишь!) отошли в сторону. Среди них обращал на себя внимание лапиф Мопс, недавно старая аистиха уверила его, что он умрет в пустынях Ливии, так что он был совершенно уверен, что уцелеет до конца плавания, так как оно уведет его совсем в другом направлении. Мопс утверждал, будто понимает язык птиц, хотя допускал, что они несут иногда такой же вздор, как и люди. Он носил гребень скворца, а кончик его языка был разрезан ножом. Близ него стоял честный Корон, лапиф из Вороньего братства, хмурый Меламп из Аргоса, двоюродный брат Ясона, который носил сорочий гребень, и горячий Эргин из Милета, на плаще которого были полосы, как у тунца, в честь его отца Посейдона, он носил пояс из плетенного конского волоса. Рядом с Эргином стоял еще один сын Посейдона, чародей Периклимен из Песчаного Пилоса, пояс на нем был такой же, что и у Эргина, он родился во время солнечного затмения, и поэтому ему дозволялось носить любые символы, — ему даже разрешалось есть пищу мертвых. Его мать Хлорида была теперь женой Нелея, жестокого брата Пелия. Рядом с Периклименом стоял молчаливый Аскалаф, сын бога Ареса от Астиохи, на руках у которого были вытатуированы ящерицы. Эти трое были божественного происхождения, благодаря своим матерям, у которых было написано на роду быть храмовыми проститутками. Другими миниями были Ясон, сын Эсона, Акаст, сын Пелия, Эвридам — долоп с озера Ксиниас в Фессалии, здоровенный коневод, кормчий Тифий из беотийской Фисбы, двое из Галоса, имена которых ныне забыты, и парочка братьев, внуков Периера, бывшего царя Месении, по имени Идас и Линкей — они носили рыбьи шапки, которые никогда не снимали, это были парни во цвете лет, и все им было нипочем.
Гилас прошелся взад-вперед вдоль ряда добровольцев, которые не были миниями. Двое мощных рослых борцов, сразу видно — близнецы, одетые в головные уборы из лебединых перьев и плащи из лебяжьего пуха, первыми привлеки его внимание. Он похлопал их по плечу.
— Ваши имена? — спросил Геркулес.
— Кастор и Поллукс, — ответили они в один голос. — Мы — сыновья Леды от Отца Зевса, царевичи из Спарты.
— Чудится мне, будто я вас узнал, — сказал Геркулес. — Хотя, клянусь душой, ни за что не смог бы отличить одного от другого. Который из вас — укротитель коней и борец — тот самый, кого я швырнул далеко за веревки в толпу в Олимпии и кто потом пытался учить меня владеть мечом?
Кастор улыбнулся и ответил:
— Я — Кастор. Я сглупил выйдя против тебя на ринге. И все же меня никогда никто не мог побороть — ни до того ни после того. Хорошо помню твои уроки боя на мечах… В конце концов, я тебе посоветовал полагаться на твою дубину.
— А я — Поллукс, — сказал Поллукс. — Я победил в состязаниях по кулачному бою на олимпийских играх. Мне повезло, что ты не участвовал в них.
— Я был тогда зверски пьян, — сказал Геркулес, — нам обоим повезло: если уж я выхожу на ринг, я тут же забываю, что это — дружеская встреча. Верно, Гилас, дитя мое?
Кастор и Поллукс, не будучи миниями, приходились двоюродными братьями Идасу и Линкею и росли с ними вместе с самого детства, между этими двумя парами братьев шло непримиримое соперничество.
Затем Гилас похлопал по плечу двоих грозного вида северян, еще одну пару близнецов, на которых были головные уборы из перьев коршуна, окрашенных морским пурпуром. На лице у каждого были вытатуированы синие переплетающиеся кольца.
— А вас как звать? — сказал Геркулес.
— Калаид и Зет, — ответил Калаид. — Наша матушка, Орейфийя из Афин, девушкой была увезена фракийскими пиратами, когда танцевала, славя Артемиду на берегах Илисса. Они сделали ее проституткой в Оракуле Северного Ветра на берегу реки Эргинос, и там мы у нее родились. Впоследствии слепой царь Финей из Тинии взял Орейфийю в жены и она родила от него еще двух сыновей, поэтому мы известны как сыновья Финея. Но на самом деле мы — сыновья Северного Ветра.
Затем Гилас выбрал Эвфема, сына Европы из Тенарона, который расположен на мысу на крайнем юге Пелопоннеса, лучшего во всей Греции пловца. По сравнению с другими, он скользил по водной поверхности, словно ласточка, которая, кстати, была и его тотемом. За умение плавать поэты прославляли его как сына Посейдона, хотя его отцом был фокиец Ктимен.
Истина заключалась в том, что Гиласу безумно нравились головные уборы из перьев, и он выбирал всех, кто принадлежал к птичьим братствам. Потом он выбрал Идмона из Аргоса, украшенного золотым гребнем удода. Идмон был наследником аргоского царя, но его мать Каллиопа забеременела им после приятного посещения Дельфийского оракула, и поэтому он считался сыном Аполлона. Он носил алые сандалии и тунику и белый плащ, вышитый лавровыми листьями в честь его божественного отца. Как и Мопс, он изучал науку гадания на птицах.
Следующим выбрали Эхиона, сына бога Гермеса от Антианейры из Алопы. У него символом была змея в честь его отца, и он носил также пышное одеяние вестника, расшитое миртовыми листьями. Он был одним из вестников, посланных Ясоном, и так красноречиво призывал других, что сам себя убедил вызваться добровольцем и поплыть за Золотым Руном.
Как раз в то время, как Гилас выбирал Эхиона, вошел красавец — фессалиец, одетый в плащ и рубаху из кожи не родившихся ягнят. Он был известным храбрецом и искателем приключений, но ненадолго отлучался к себе домой — он жил неподалеку. Завидев Геркулеса, он с радостным криком побежал его обнять. То был Адмет из Фер, фессалийский царь, у которого по приказу Зевса служил Аполлон. Двенадцать лет тому назад он случайно вторгся в ограду нового святилища бога Гадеса, где урывался олень, которого царь преследовал. Тогда жрец Гадеса сказал Адмету, что либо он сам, либо кто-нибудь из его родных должен стать жертвой оскорбленному божеству, иначе проклятие падет на всю страну. Его жена Алкеста, одна из дочерей Пелия, сразу же пошла в святилище и вызвалась умереть вместо Адмета, ибо то была лучшая из жен. Геркулес, проходя через Фессалию с младенцем Гиласом на плечах, случайно услыхал эту историю. Возмущенно крича, что у Гадеса нет права на святилище, ибо его украли у богини Персефоны, он ворвался туда с дубиной, поверг в ужас жрецов Преисподней и в мгновение ока освободил Алкесту. Геркулес высоко почитал Алкесту и потом частенько говаривал с сожалением, что ни одна женщина не любила его так сильно, чтобы пожертвовать за него жизнью. Теперь он наградил Адмета дружеским шлепком, отчего тот завертелся волчонком и полетел через зал, и сказал Гиласу:
— Учти Адмета!
Ибо Адмет был минием, сыном брата Эсона Ферета.
Гилас продолжал выбирать из оставшихся добровольцев, и когда он набрал весь экипаж и осталось найти лишь троих, Геркулес махнул рукой и сказал:
— Достаточно. Теперь пусть оставшиеся разденутся догола и подерутся меж собой нам на потеху, это будет борьба или кулачный бой, все приемы разрешены. Те трое, кто останется на ногах последними, присоединяться к нам.
Началась драка — свирепая и мягкая одновременно, ибо не все двадцать состязающихся всерьез хотели плыть, многие вызвались добровольцами из стыда и мечтали быть отвергнутыми. Некоторые упали и лежали, словно бревна, после первого же слабого шлепка, который им достался, другие дрались с ужасной решимостью, молотя кулаками, брыкаясь, толкаясь и кусаясь. Зрители вопили, поощряя сородичей, кое-кого невозможно было удержать на месте: они вскочили и приняли участие в схватке. Гилас пищал, а Геркулес утробно хохотал при виде лихих борцов, которые поставили друг дружке по фонарю под глазом, прекратили свой поединок по обоюдному согласию и пустились на поиски добычи полегче, они любовались ужимками одетого в кожаный шлем Анкея Маленького с Цветущего Самоса — не Анкея Большого из Тегеи, кормчего, который носил широкополую аркадскую шляпу. Анкей Маленький прикидывался, будто бьется с дикой яростью, но лишь метался туда-сюда посреди драки, увертываясь от ударов, но не нанося их, дабы сберечь силы для заключительной схватки.
Постепенно зал очистился. Теперь на ногах осталось только семь состязающихся: четверо, сцепившихся в клубок, двое, имена которых был Фалер и Бут, дравшихся в сторонке, и Анкей Маленький. Анкей Маленький подбежал к Фалеру и Буту.
— Прервитесь афиняне! — вскричал он. — Вы, как и я, в полной силе. Давайте вместе отметем прочих никчемных дурней и сметем их, словно горный поток.
Фалер Лучник и Бут Пчеловод были очень хитрыми, как подобает афинянам: они знали, что лучший способ оказаться избранными — это разыграть бой напоказ, обмениваясь шумными, но слабыми ударами, полагаясь на то, что их слава бойцов удержит в стороне остальных. Один молодой аркадиец из Псофиса, имевший зуб на Афины, и в самом деле попытался примазаться к ним третьим, но Фалер поддал ему коленом в пах, так что аркадиец рухнул и застонал.
Афиняне прислушались к Анкею, перестали драться и побежали на другой конец зала, где трое борцов пытались повалить четвертого. Анкей присел на корточки, двинув под колени сзади одного из них, микенца, которого Бут схватил за волосы и оттащил. Микенец закачался и упал, Фалер ухнул кулачищем ему в диафрагму. Этот же трюк они повторили с кадмейцами из Фив. А оставшегося подняли в воздух и бросили через открытую дверь зала на грязную дорогу. Так Бут, Фалер и Анкей Маленький стали победителями.
Однако имена тридцати гребцов, кормчего и других участников похода, отплывших на «Арго», не соответствуют тому составу экипажа, который отобрали Гилас и Геркулес. Ибо парочка миниев — те, что из Галоса — в последнюю ночь сбежала, а два вновь прибывших эолийца, мужчина и женщина, заняли их места. Потом мнимые аргонавты хвастали без удержу о своем плавании, хотя, на самом деле, только видели, как «Арго» стоит на якоре в укромной гавани, я приведу точный список, но не сейчас.