Шекспир. Эдуард III (26)

 Король Иоанн

 Эдуард!
 Чего нельзя вернуть - о том ни слова;
 Скажи, какой ты выкуп назначаешь?

 Король Эдуард

 О выкупе речь впереди; сначала
 Ты в Англию отправишься, чтоб видеть,
 Какая там нас встреча ожидает:
 Наверно уж она не будет хуже
 Того, что мы во Франции нашли.

 Король Иоанн

 Проклятый человек! Вот - предсказание:
 Я дал ему иное толкование.

 Принц Уэльский

 Склонись, отец, на просьбу Эдуарда.
 (Преклоняет колени.)
 Тебя, чья милость мне была охраной,
 Чьей волей избран я всю нашу силу
 Явить врагам, - тебя я умоляю:
 Дозволь, чтоб и другие также принцы,
 На острове увидевшие свет,
 Могли себя победами прославить;
 А что меня касается, пускай бы
 И этих ран кровавых, и тяжелых,
 Без отдыха, ночей, и ярых стычек,
 Мне гибелью грозивших непрестанно,
 И холода, и зноя было больше
 Хоть в двадцать раз - в пример моим потомкам,
 Чтоб их сердца исполнились отвагой
 И чтоб они не Франции одной,
 А всем, какие есть на свете, странам,
 Которым на себя навлечь пришлось бы
 Наш справедливый гнев, - лишь смертоносным
 Оружием блеснув на их глазах,
 Могли внушить неодолимый страх.

 Король Эдуард

 Итак, война окончена, милорды:
 Вложите меч в ножны, передохните,
 Оправьтесь, осмотритесь, посчитайте
 Военную добычу: день иль два
 Здесь проживем и, с помощью Господней,
 Направимся домой, куда, надеюсь,
 Мы пятеро - два короля, два принца
 И королева - счастливо прибудем.

 Уходят.


КОММЕНТАРИИ

 В отличие от многих других сомнительных пьес, "Эдуарда III" никогда не
приписывали Шекспиру при его жизни. Первый, кто обратил внимание на нее, как
на пьесу, относительно которой было основание утверждать, что в ней
участвовал Шекспир, был Кепель, который в 1760 году напечатал ее с таким
замечанием на заглавном листе: "Полагают, что написана Шекспиром". Стивенс
принял это мнение Кепеля так холодно, что о нем не было речи вплоть до 1836
года, когда Людвиг Тик перевел "Эдуарда III" в числе "Четырех драм
Шекспира".
 Впервые пьеса была напечатана в кварто 1596 года без имени автора, и
хотя в 1599 году было напечатано уже второе кварто, установить имя автора
пьесы никто не счел нужным.
 Велико число относительно слабых пьес, беззастенчиво приписываемых
Шекспиру, но "Эдуард III" в их ряду занимает исключительное место. В разное
время Шекспиру приписывалось 15 пьес: 1) "Суд Париса"; 2) "Арден Фивершэм";
3) "Джордж Грин"; 4) "Локрин"; 5) "Эдуард III"; 6) "Мусе- дор"; 7) "Сэр Джон
Олдкастл"; 8) "Томас, лорд Кромвель"; 9) "Веселый Эдмонтонский черт"; 10)
"Лондонский блудный сын"; 11) "Пуританин или вдова с Ватлинговой улицы";
12) "Йоркширская трагедия"; 13) "Прекрасная Эмма"; 14) "Два знатных родича";
15) "Рождение Мерлина". Некоторые из названных пьес с большей или меньшей
вероятностью приписывались различным авторам; относительно же многих не было
найдено никаких данных для определения их авторства.
 Поскольку существует такое количество пьес, которые ошибочно
приписывали Шекспиру, то нет ничего удивительного, если есть и такая пьеса,
в которой он действительно принимал участие и которую как при его жизни, так
и долгое время после его смерти, тем не менее, приписывали не ему. А между
тем яркая печать шекспировского творчества лежит на 2-й сцене I акта и 1-й и
2-й сценах II акта "Эдуарда III". Это сцены, заключающие в себе весь эпизод
волокитства Эдуарда за графиней Солсбэри. Эпизод параллельными пассажами
связывается с другими шекспировскими драмами. Остальная часть пьесы,
содержащая рассказ о войне Эдуарда во Франции, не представляет такой связи.
Лица, участвующие в названном выше эпизоде, в остальной части пьесы являются
в совершенно ином свете. Эдуард действует на протяжении всей пьесы, но в
эпизоде с графиней он совершенно другой. Графиня, Людовик и Уорик, отец
графини, появляются только в обсуждаемом эпизоде. Стиль пьесы, за
исключением этого эпизода, сух и лишен красоты. Если в нем и встречаются
поэтические выражения, которые - под пером Шекспира - естественно вызвали бы
воспоминание о какой-нибудь другой пьесе, где он высказал аналогичные мысли,
то здесь эти аналогии не прослеживаются. Так, например, Одлей говорит:

 ...жизнь достается
 Нам случаем, а смерть гоньбой усердной:
 Чуть начали мы жить, за смертным часом
 Уж начался наш бег. Сперва мы - почки,
 Потом - цветы и напоследок - семя;
 Тогда мы отпадаем и за смертью
 Идем вослед, как тень идет за телом.

 Если бы эти строки написал Шекспир, мы имели бы право ожидать встретить
в них отзвук мыслей о смерти, неоднократно встречающихся в разных местах его
пьес. Но этого в них нет. В 1-й сцене V акта мы читаем:

 И к Богу приближаются цари,
 Даруя жизнь и безопасность людям.

 Мы напрасно ожидаем здесь услышать отклик слов Порции в ее знаменитой
речи о милосердии. Очень характерное место встречается в 5-й сцене IV акта:

 Внезапный мрак окутал небо, ветры
 От страха залегли в свои пещеры,
 Не шелохнутся листья, лес притих,
 Не слышно птиц и ласково не шепчут
 Привета берегам ручьи живые.

 Это не шекспировский стиль, во всяком случае не стиль его ранних пьес.
Здесь простота речи доходит почти до суровости, и эти лишенные всяких
украшений стихи отличаются от стиля Шекспира, как день от ночи.
 В I акте Артуа говорит об Изабелле, дочери Филиппа, короля Франции,
матери Эдуарда III:

 Плодом ее утробы цветоносной
 Явилась ваша милость, для Европы
 Желанный вождь французского народа.

 Это место напоминает следушие строки в "Ричарде III" (IV, 4):

 В утробе дочери их схороню;
 И в ней они, как феникс, возродятся
 И явятся на свет вам в утешенье {Перевод А.Радловой.}.

 Сходство бросается в глаза; но не менее велико и различие. В той же
самой сцене Уорик говорит:

 И львиную бы шкуру снял он кстати:
 Как в поле с настоящим львом столкнется -
 Тот в клочья разорвет его за дерзость.

 Эти стихи напоминают нам слова Фоконбриджа, сказанные герцогу
Австрийскому в "Короле Иоанне" (III, 1):

 Тебе ли Ричарда трофей пристал?
 Сбрось шкуру льва, скорей надень телячью {Перевод Н. Рыковой.}!

 Разница невелика, но во втором случае в подлиннике употреблено
поэтическое lions hide - "львиный покров", в то время как в первом - чисто
охотничий термин lions case. Это опять-таки характерно для той суровой
простоты второго автора, на которую было обращено внимание раньше. Зато в
эпизоде, приписываемом Шекспиру, совершенно другой и несравненно более
богатый поэтический язык.
 В части, приписываемой Шекспиру, рифмы постоянно попадаются между белых
стихов, другой же автор, по-видимому, еще более привержен системе белых
стихов, введенных Марло. Марло часто употребляет рифмы среди белых стихов;
этот же автор еле тащится в своем утомленном монотонном движении, не пытаясь
осветить свой путь хотя бы случайною рифмой. В то время как в
нешекспировской части на каждую сотню стихов, круглым счетом, приходится
четыре рифмованные строки, в эпизоде, принадлежащем Шекспиру, мы находим
на каждые семь строк одну рифму - пятнадцать рифмованных строк на сотню, то
есть число рифмованных стихов в эпизоде в четыре раза больше, чем в
остальной драме. Приняв во внимание это крупное различие стихотворного
стиля, а также изысканную простоту и умеренность языка второго автора, столь
отличные от приверженности Шекспира к поэтическим украшениям, я полагаю, что
мы имеем достаточное основание утверждать, что эпизод написан Шекспиром.
Точно так же эпизод является единственной не исторической частью всей драмы.
Эпизод заимствован у Боккаччо, но Шекспир, вероятно, заимствовал его не
прямо, а из "Дворца Удовольствий" Пэйнтера.
 Черты сходства, связывающие труд Шекспира с его другими драмами, не
более и не менее многочисленны, чем в других его драмах, но они в данном
случае очень характерны. Кроме мест, находящихся в прямой связи с той или
иной пьесой, здесь встречается много мест, не находящихся в такой связи, но