Шекспир. Генрих V (8)

СЦЕНА 3

 Лондон. Перед трактиром "Кабанья голова" в Истчипе.
 Входят Пистоль, хозяина трактира. Ним, Бардольф
 и мальчик.

 Хозяйка

 Прошу тебя, сахарный ты мой муженек, позволь мне проводить тебя до
Стенса.

 Пистоль

 Нет, у меня и так в груди тоска. -
 Ободрись, Бардольф, - Ним, распетушись. -
 Мужайся, малый. Умер наш Фальстаф -
 И мы скорбеть должны.

 Бардольф

 Хотел бы я быть с ним, где бы он ни был сейчас, на небесах или в аду.

 Хозяйка

 Нет, уж он-то наверняка не в аду, а в лоне Артуровом, если только кому
удавалось туда попасть. Он так хорошо отошел, ну, совсем как новорожденный
младенец; скончался он между двенадцатью и часом, как раз с наступлением
отлива. Вижу я, стал он простыни руками перебирать да играть цветами, потом
посмотрел на свои пальцы и усмехнулся. Ну, думаю, не жилец он больше на
свете. Нос у него заострился, как перо, и начал он бормотать все про
какие-то зеленые луга. "Ну как дела, сэр Джон? - говорю я ему. - Не
унывайте, дружок". А он как вскрикнет: "Боже мой! Боже мой! Боже мой!" - так
раза три или четыре подряд. Ну, я, чтобы его утешить, сказала, что ему, мол,
незачем думать о боге; мне думалось, что ему еще рано расстраивать себя
такими мыслями. Тут он велел мне потеплее закутать ему ноги. Я сунула руку
под одеяло и пощупала ему ступни - они были холодные, как камень; потом
пощупала колени-то же самое, потом еще выше, еще выше, - все было холодное,
как камень.

 Ним

 Говорят, он проклинал херес.

 Хозяйка

 Да, проклинал.

 Бардольф

 И женщин.

 Хозяйка

 Нет, этого не было.

 Мальчик

 Как же нет? Он говорил, что они воплощенные дьяволы с мясом и костями.

 Хозяйка

 Вот уж что касается мяса, то он терпеть не мог мясного цвета.

 Мальчик

 Он как-то сказал, что попадет к дьяволу в лапы из-за женщин.

 Хозяйка

 Да, случалось, он затрагивал женщин; но ведь он был р_е_в_м_а_т_и_к и
все толковал о вавилонской блуднице.

 Мальчик

 Помните, раз увидел он блоху на носу Бардольфа - и говорит: "Это
грешная душа горит в аду".

 Бардольф

 Ну, теперь топливу-то пришел конец, нечем поддерживать огонь. Вот и
все, что я нажил у него на службе.

 Ним

 Не пора ли нам в путь? Король, пожалуй, уже отплыл из Саутемптона.

 Пистоль

 Идем! - Любовь моя, подставь мне губки.
 Оберегай имущество мое;
 Разумной будь, тверди: "Пей и плати!" -
 И никому не верь.
 Ведь совесть - вафля, клятва же - солома.
 Замок - вот пес надежный, мой утенок.
 Пускай caveto {Зорко следи. (Лат.)} будет твой советник.
 Ну, осуши хрусталь своих очей! -
 Во Францию, собратья по оружью!
 Мы из французов высосем всю кровь.

 Мальчик

 Говорят, это нездоровая пища.

 Пистоль

 Скорей целуй ее в уста. - Идемте!

 Бардольф

 Прощай, хозяйка. (Целует ее.)

 Ним

 Я не могу целоваться - в этом вся соль. Однако прощайте.

 Пистоль

 Хозяйкой крепкой будь - вот мой тебе завет.

 Хозяйка

 Счастливого пути. Прощайте.

 Уходят.


СЦЕНА 4

 Франция. Зал в королевском дворце.
 Трубы.
 Входят французский король со свитой, дофин, коннетабль и другие.

 Французский король

 Вся сила Англии идет на нас,
 И приложить должны мы все старанья,
 Чтоб царственный отпор пришельцам дать. -
 Вы, герцоги Беррийский и Бретонский,
 Брабантский, Орлеанский, двиньтесь в путь,
 А также вы, дофин, и подготовьте
 Все наши крепости к войне, снабдив
 Припасами и смелым гарнизоном.
 Вперед свирепо рвутся англичане,
 Как воды в пасть разверстую пучины.
 Должны мы осторожность проявить,
 Которой учит нас пример недавний,
 Когда на нивах наших англичане,
 Столь презираемые нами, страх
 На нас нагнали.

 Дофин

 Грозный мой отец,
 Вы правы - мы должны вооружиться.
 Ведь даже мир не должен усыплять нас,
 И, если б не было о битвах речи,
 Уместна все-таки была б забота
 Об усиленье крепостей и войска,
 Как если бы грозила нам война.
 Итак, немедля двинемся мы в путь,
 Осмотрим слабые места страны
 Усердно, не выказывая страха,
 Как если б собирались англичане
 Плясать, как на гулянье в майский день;
 Ведь их страною так небрежно правят,
 И скиптр ее в руках у сумасброда,
 У юноши пустого, вертопраха -
 Чего ж бояться?

 Коннетабль

 Тише, принц дофин!
 Вы судите о нем совсем превратно.
 Спросите, ваша светлость, у послов,
 С каким величьем принял он посланье,
 Сколь мудрые советники при нем,
 Как он в речах был сдержан, а меж тем
 Как тверд и грозен в царственном решенье, -
 И вы поймете: буйство юных дней
 Повадкой было римлянина Брута,
 Что прикрывал свой ум безумья маской,
 Как прикрывает опытный садовник
 Навозом корни, что нежней других.