Шекспир. Генрих VI, часть третья (33)

 Глостер

 Больше слушать не хочу.
 Умри, пророк, своей не кончив речи!
 (Закалывает его.)
 Мне суждено и это было также.

 Король Генрих

 ...Для множества других еще убийств.
 Меня помилуй, боже, и его!
 (Умирает.)

 Глостер

 Как! Льется кровь Ланкастера на землю?
 Я думал, что она взметнется к небу.
 Как плачет меч о смерти короля!
 Пусть льют всегда рубиновые слезы
 Все, кто сулит паденье дому Йорка!
 Когда хоть искру жизни сохранил ты, -
 В ад, в ад ступай и расскажи, что я
 (снова пронзает его)
 Тебя послал туда, что я не знаю
 Ни жалости, ни страха, ни любви.
 Да, правда все, что Генрих говорил:
 От матери своей я часто слышал,
 Что я пришел на свет вперед ногами.
 Что ж, разве мне спешить не надлежало,
 Чтобы сгубить лишившего нас прав?
 Дивилась бабка, женщины кричали:
 "Спаси, господь! Он родился с зубами!"
 Таков я был, и это означало,
 Что буду я рычать и грызть, как пес.
 Раз небо мне дало такое тело,
 Пусть ад и дух мой также искривит.
 Нет братьев у меня - не схож я с ними;
 И пусть любовь, что бороды седые
 Зовут святой, живет в сердцах людей,
 Похожих друг на друга, - не во мне.
 Один я. - Кларенс, берегись: ты застишь
 Мне свет, - я черный день тебе готовлю.
 Я брату нашепчу таких пророчеств,
 Что станет Эдуард за жизнь страшиться;
 Чтоб страх унять, твоею смертью стану.
 И Генриха и принца нет в живых.
 Сперва тебе, потом другим черед.
 Пусть низок я, но ввысь мой путь ведет.
 (Обращаясь к телу короля Генриха.)
 Твой труп отсюда уберу скорей;
 Мне в радость день погибели твоей.
 (Уходит, унося тело.)


СЦЕНА 7

 Лондон. Покой во дворце.
 Король Эдуард сидит на троне; королева Елизавета
 с маленьким принцем на руках; Кларенс,
 Глостер, Хестингс и свита.


 Король Эдуард

 Вновь мы сидим на королевском троне,
 Что снова куплен вражескою кровью.
 Каких врагов в расцвете их гордыни
 Скосили мы, как урожай осенний!
 Три Сомерсета, трижды знаменитых
 Неоспоримой рыцарской отвагой;
 Два славных Клиффорда - отец и сын;
 И два Нортемберленда, - не бывало
 Храбрей бойцов на грозном поле битвы;
 Два злых медведя - Уорик с Монтегью,
 Что царственного льва сковали цепью
 И ревом заставляли лес дрожать.
 Так все угрозы устранили мы,
 И стала нам подножьем безопасность. -
 Приблизься, Бесс, я поцелую сына. -
 Ведь для тебя, мой Нед, отец и дяди
 В броне зимою проводили ночи;
 Пешком шагали в летний зной палящий
 Чтоб ты владел своей короной в мире
 И наших всех трудов пожал плоды.

 Глостер
 (в сторону)

 Когда умрешь, я жатву уничтожу.
 Ведь мне сейчас почету мало в мире.
 Горб дан мне, чтобы тяжести носить;
 Груз подыму, иль он мне сломит спину.
 Ты - проложи мне путь, а ты - исполни.

 Король Эдуард

 Кларенс и Глостер, вас прошу: любите
 Супругу нашу; поцелуйте принца.

 Кларенс

 Долг верности монарху своему
 Скреплю, поцеловав в уста младенца.

 Королева Елизавета

 Спасибо, славный Кларенс; брат, спасибо.

 Глостер

 Свою любовь к родившему вас древу
 Я докажу, целуя плод его.
 (В сторону.)
 Так целовал учителя Иуда,
 Сказав: "Привет!" - и зло в душе тая.

 Король Эдуард

 Венца своих желаний я достиг:
 Покой в стране, любовь в сердцах у братьев.

 Кларенс

 Как, государь, поступим с Маргаритой?
 Ее отец Людовику в залог
 Сицилию с Иерусалимом отдал -
 И выкуп за нее они прислали.

 Король Эдуард

 Убрать ее, во Францию отправить?
 Что остается нам, как не предаться
 Веселым зрелищам и торжествам,
 Какие подобают при дворе?
 Греми, труба! Прощайте, все невзгоды!
 Счастливые нас ожидают годы.

 Уходят.



"ГЕНРИХ VI"

 Перед нами, по всей вероятности, самые первые произведения Шекспира.
Уже с конца XVIII века исследователи сходятся в том, что из всех пьес,
составляющих шекспировский канон, три драмы, изображающие события
царствования Генриха VI, были написаны ранее других. Но созданы они не в той
последовательности, которая соответствует хронологии представленных в них
событий. Сначала возникла вторая часть (1590), затем третья (1591) и,
наконец, та пьеса, которая стала первой частью (1592) трилогии. Лишь в самое
последнее время стали выдвигать предположение, что первая часть была
написана до второй и третьей.
 Вопрос о последовательности написания частей трилогии упирается в
другой вопрос: был ли у Шекспира с самого начала замысел создания цикла
исторических пьес, или трилогия сформировалась как бы сама собой. На это
трудно ответить, ибо столь же вероятны оба предположения. Конечно,
соблазнительно поверить в то, что всеобъемлющий ум Шекспира уже с самого
начала строил план серии пьес, охватывающих большой и важный период истории
Англии. Но не менее естественно предположить, что, начиная драматургическую
деятельность, он сначала выбрал одну тему, затем, убедившись в успехе,
развил ее и довел свой цикл пьес сначала до объема трилогии, а затем и
тетралогии (включая "Ричарда III", непосредственно примыкающего к третьей
части "Генриха VI").
 Для публики шекспировского театра каждая из составляющих трилогию пьес
существовала как самостоятельное драматическое произведение, и они ставились
порознь. Более тесно связаны друг с другом вторая и третья пьесы, первая же
стоит от них особняком, хотя сюжетные нити, связывающие их, протянуты между
всеми частями цикла вплоть до "Ричарда III".
 Основу канонического текста трилогии составляет текст, напечатанный в
посмертном Собрании сочинении Шекспира в 1623 году. Издатели собрания Хемииг
и Конделл не сомневались в принадлежности этих пьес Шекспиру. Но в конце
XVIII века авторитетнейший шекспировед того времени Эдуард Мелок выдвинул
положение о том, что Шекспир не был автором трилогии.
 Мелон исходил прежде всего из критериев эстетических. Он считал эти
пьесы недостойными пера автора "Гамлета"" Свою точку зрения он попытался
обосновать, опираясь на объективные данные. Главной опорой ему послужило
одно место в предсмертном памфлете Роберта Грина "На грош ума, купленного за
миллион раскаяния" (1592). Обращаясь к собратьям по профессии, драматургам
Марло, Пилю, Нешу, Грин заклинал их не доверять актерам. В особенности его
возмущение вызвало то, что среди последних завелся один, кого он называет
"вороной-выскочкой, украшающейся нашими перьями". Этот актер стал писать
пьесы и, по словам Грина, "считает себя единственным потрясателем сцены
(shakescene) в стране". Игра слов ясно показывает, что Грин имел в виду
Шекспира. Он при этом пародирует одну строку из третьей частя "Генриха VI"
("О сердце тигра в обличье женщины!") и следующим образом применяет ее к
Шекспиру: "О сердце тигра в обличье актера!" Мелон истолковал это