Шекспир. Юлий Цезарь (16)

 Брут

 Он - римлянин и доблестный и мудрый,
 Его всегда я чтил.
 Скажи, что если он придет сюда,
 То все узнает и, ручаюсь честью,
 Уйдет нетронут.

 Слуга

 Он сейчас придет.
 (Уходит.)

 Брут

 Я думаю, он станет нашим другом.

 Кассий

 О, если б так. Его я опасаюсь,
 И, как всегда, предчувствие мое
 Меня в том не обманет.

 Входит Антоний.

 Брут

 Вот он идет. Привет, о Марк Антоний!

 Антоний

 Великий Цезарь! Ты лежишь во прахе?
 Ужели слава всех побед, триумфов
 Здесь уместилась? Так покойся с миром. -
 Все ваши замыслы мне неизвестны,
 Кому еще хотите кровь пустить;
 Коль мне, то самый подходящий час -
 Час смерти Цезаря, и нет оружья
 Достойнее того, что обагрилось
 Чистейшею и лучшей в мире кровью.
 Прошу вас, - если вам я неугоден,
 Пока дымятся кровью ваши руки,
 Меня убейте. И тысячелетье
 Прожив, не буду к смерти так готов;
 Нет места лучшего, нет лучшей смерти,
 Чем пасть близ Цезаря от ваших рук,
 От вас, решающих все судьбы века.

 Брут

 Антоний, смерти не проси у нас.
 Мы кажемся кровавы и жестоки -
 Как наши руки и деянье наше;
 Но ты ведь видишь только наши руки,
 Деяние кровавое их видишь,
 А не сердца, что полны состраданья.
 Лишь состраданье к общим бедам Рима -
 Огонь мертвит огонь, а жалость - жалость -
 Убило Цезаря. Но для тебя
 Мечи у нас притуплены, Антоний,
 И наши руки, также как сердца,
 В объятия тебя принять готовы
 С любовью братской, с дружбой и почетом.

 Кассий

 В раздаче новых почестей и ты
 С другими наравне получишь голос.

 Брут

 Будь терпелив, пока мы успокоим
 Народ, который вне себя от страха.
 Тогда мы объясним тебе причины,
 За что я, Цезаря всегда любивший,
 Его убил.

 Антоний

 Я знаю вашу мудрость.
 Кровавые мне ваши руки дайте;
 И первому, Марк Брут, тебе жму руку;
 Второму руку жму тебе, Кай Кассий;
 Тебе, Брут Деций, и тебе, Метелл;
 И Цинне, и тебе, мой храбрый Каска;
 Последним ты, но не в любви, Требоний.
 Патриции - увы! - что я скажу?
 Доверие ко мне так пошатнулось,
 Что вправе вы сейчас меня считать
 Одним из двух - иль трусом, иль льстецом.
 О, истинно тебя любил я, Цезарь!
 И если дух твой носится над нами,
 То тягостнее смерти для тебя
 Увидеть, как Антоний твой мирится
 С убийцами, им руки пожимая
 Здесь, о великий, над твоим же трупом!
 Имей я столько ж глаз, как ты ранений,
 Точащих токи слез, как раны - кровь,
 И то мне было б легче, чем вступать
 С убийцами твоими в соглашенье.
 Прости мне, Юлий. Как олень затравлен,
 Ты здесь лежишь, охотники ж стоят,
 Обагрены твоею алой кровью.
 Весь мир был лесом этого оленя,
 А он, о мир, был сердцем для тебя.
 Да, как олень, сражен толпою знати.
 Ты здесь лежишь.

 Кассий

 Марк Антоний!

 Антоний

 Прости меня, Кай Кассий. -
 О Цезаре так скажут и враги,
 В устах же друга то простая скромность.

 Кассий

 Не порицаю, что его ты хвалишь,
 Но с нами как себя ты поведешь?
 Скажи, решил ли ты стать нашим другом,
 Иль не рассчитывать нам на тебя?

 Антоний

 Я руки ваши жал, но я отвлекся
 От этого, на Цезаря взглянув.
 Друзья, я с вами весь и вас люблю,
 И я надеюсь, вы мне объясните,
 Чем и кому был Цезарь так опасен.

 Брут

 Иначе б диким зрелищем то было.
 Но побужденья наши так высоки,
 Что, будь ты сыном Цезаря, Антоний,
 Ты внял бы им.

 Антоний

 Лишь этого хочу.
 А сверх того прошу я вас, чтоб тело
 Дозволили мне вынести на площадь
 И на похоронах его с трибуны,
 Как подобает другу, речь держать.