Третье действие происходит на площади перед домом Антифола Эфесского;
дверь заперта, за дверью, невидимый, стоит Дромион Сиракузский с твердым
намерением никого не впускать. Является - впервые для зрителей - сам хозяин
дома в сопровождении своего Дромиона - все еще ворчащего за полученные будто
бы от хозяина побои (2-е недоразумение) - и двух знакомых купцов с
фантастическими именами Анджело и Бальтазара. Первому из них Антифол
Эфесский заказал цепочку для своей жены, которая должна быть готова завтра
(этот "мотив цепочки" соответствует "мотиву накидки" у Плавта); пока оба им
приглашены к обеду. Дромион Эфесский стучится в дверь; ему отвечает из дому
другой Дромион градом забавной ругани. Начинается перебранка, в которой мало
помалу принимают участие с одной стороны - Антифол Эфесский, с другой
невидимые - резвая служаночка Люция и сама хозяйка Адриана. Адриана
возмущена тем, что какой-то прохожий забулдыга осмеливается называть ее
своей женой, Антифол - тем, что его не впускают в его же дом. Он грозит
взломать дверь; но Бальтазар убеждает его не порочить своей жены публичным
скандалом и вооружиться терпеньем, пока очевидное недоразумение не рассеется
само собой. Антифол уступает, но терпеть он не намерен. До сих пор жена его
без всякого основания попрекала знакомством с некоей услужливой девицей;
теперь он решил действительно у нее отобедать и ей же подарить заказанную
для жены цепочку. Он просит Анджело принести ее туда и там же с ним
повеселиться; затем все расходятся.
В этой сцене сосредоточен комизм "Комедии ошибок"; и именно она не
заимствована из "Менехмов". Ее образец - другая комедия Плавта, "Амфитрион".
Мы видели уже, что мотив близнецов-рабов ведет свое происхождение от нее;
Меркурий с Сосием соответствуют обоим Антифолам. Юпитер находится у Алкмены,
жены Амфитриона; пока он с ней, Меркурию приказано сторожить и не впускать в
дом настоящего хозяина. Он исполняет свое поручение очень ловко, и Амфитрион
уходит в бешенстве, уверенный, что жена ему изменила. Совпадение
поразительно - столько поразительно, что можно только удивляться, как оно
могло ускользнуть от внимания критиков до сравнительно недавних времен {Его
открыл Вислиценус в статье, напечатанной в 1874 г. в журнале "Litteratur" и
повторенной с дополнениями в XIV томе "Jahrbuch der deutschen Shakespeare
Gesellschaft". Зато его сближения некоторых мотивов нашей комедии с
"Периклом" я считаю неубедительными; еще менее серьезными показались мне
теории других критиков о мнимых источниках Шекспира в нашей комедии.}. А
если Шекспир был так хорошо знаком с Плавтом, что мог "контаминировать"
различные его пьесы - то, конечно, и мнение о его недостаточном знакомстве с
латинским языком придется оставить.
За этой сценой резкого, подчас шутовского комизма следует поэтическая
жемчужина нашей драмы - объяснение Антифола Сиракузского с Люцианой. Они оба
вышли из дому; она - чтобы вразумить своего мнимого зятя (продолжение 2-го
смешения), он - чтобы признаться ей в тех сладких чувствах, которые она
сумела ему внушить. Положение, таким образом, продолжает быть фальшивым, но
доброта и ласковость Люцианы, сказывающиеся в ее дружелюбных упреках,
страстная любовь, которой дышат признания Антифола, заставляют нас почти
забыть об этом. Уже здесь чувствуются ноты, которым суждено было вскоре так
мощно прозвучать в настоящей трагедии любви Шекспира - в его "Ромео и
Джульетте".
Но Шекспир любил оттенять свои мотивы посредством контраста; когда
Люциана ушла от Антифола, возмущенная вероломством своего мнимого зятя и в
то же время тронутая неподдельной искренностью, которой дышали его слова -
из дома вырывается Дромион Сиракузский. Доблестно исполнив роль привратника,
он пошел было в кухню закусить - и тут его встретила с распростертыми
объятиями кухарка, жена его эфесского двойника (3-е смешение). Такой сцены у
Плавта нигде нет; это - карикатура на сцену Адрианы с Антифолом, совершенно
в духе клоунского остроумия английской драмы (так же, например, в "Фаусте"
Марло трагический акт героя этой драмы карикатурируется соответственным
действием клоуна). Дромион приходит в ужас при мысли, что он может оказаться
мужем этого "глобуса сала"; этот ужас, однако, не мешает ему дать то
подробное географическое описание этого глобуса, о котором речь была выше в
главе VI. Все же дело имеет и серьезную сторону: оба сиракузянина все более
и более убеждаются, что их окружает нечистая сила. Специально жирная кухарка
- несомненно ведьма; Дромион уверен, что только его истинная вера спасла его
от участи быть превращенным в куцую собаку, чтоб вертеть жаркое {Это
превращение осуществит Гейне в самой забавной сцене своего "Атта Тролля".}.
Антифол посылает его в гавань справиться, нет ли там корабля, с которым они
могли бы уехать, и решает дожидаться его на рынке. Даже к Люциане он стал
относится подозрительно; кто знает, не волшебница ли она. Что же касается
Адрианы, зовущей его своим мужем, то "его душа содрогается при мысли, что
она могла бы быть его женой" - причем бессознательно сказывается
естественное отношение к той, которая была женой его брата.
Но на пути к рынку Антифолу предстоит новое приключение: его встречает
Анджело, извиняется, что не мог поспеть к обеду (4-е смешение) и вручает ему
золотую цепочку; Антифол не понимает его речей, но от цепочки не
отказывается - как видно, он унаследовал комическую бесцеремонность своего
плавтовского образца, не вполне идущую к его прочему джентльменскому
характеру. А теперь его единственная мысль - поскорей убежать вместе с
неожиданной добычей. Он уходит; занавес опускается.
Четвертое действие начинается перед домом той девицы, у которой Антифол
Эфесский обедал. Бедный Анджело в затруднительном положении: его хотят
арестовать за долги, кредитор за ним пришел и предупредительно привел с
собою пристава. Его единственная надежда - Антифол Эфесский, который должен
ему уплатить крупную сумму за цепочку. - Как раз в это время Антифол
Эфесский, которому надоело дожидаться Анджело, выходит из дома куртизанки,
чтобы отправиться к нему; своего Дромиона он посылает тем временем за
плеткой, "чтобы разделить ее между его женой и ее союзниками", и тот уходит.
Происходит встреча между Анджело и Антифолом; тот требует денег за цепочку,
этот - самой цепочки, которой он не получал (3-е недоразумение); дело
кончается тем, что Анджело приказывает приставу арестовать Антифола. В эту
минуту прибегает Дромион Сиракузский с радостным известием, что через
несколько минут корабль отходит в Эпидамн (5-е смешение). Антифол Эфесский
ничего не понимает, но ему не до споров; он посылает Дромиона Сиракузского
домой к жене за суммой денег, чтобы избавиться от тюрьмы; тот повинуется,
как ему ни страшно при мысли о жирной кухарке. Так-то оба Дромиона очутились
у Антифола Эффесского на посылках; путаница все растет и растет.
Действие переносится опять в дом Антифола Эфесского; рассказа Люцианы о
признании гостя еще более растравляет рану Адрианы - она гневается на
неверного мужа, гневается даже на преданную сестру. Разговор прерывается
приходом Дромиона Сиракузского, пришел же он за деньгами, чтобы выкупить
своего мнимого хозяина. Ревнивые расспросы Адрианы он прекращает новым
кводлибетом о задолженности времени и, получив деньги, уходит отыскивать
арестованного. На пути в тюрьму он встречает своего настоящего хозяина, с
нетерпением ждущего известия о корабле, чтобы поскорее оставить
заколдованный город; тот не понимает его речей о приставе, аресте и деньгах
(4-е недоразумение), но главное - это то, что есть готовый к отплытию
корабль. Итак, поскорее в гавань с добычей. Но их задерживает куртизанка:
она признает Антифола (6-е смещение), признает цепочку на нем, которую он ей
будто бы обещал... Нет сомненья, это сам дьявол. Куртизанка обижена:
оказывается, что Антифол Эфесский за обедом взял у нее дорогое кольцо; итак,
пропало и кольцо, и цепочка. Она приходит к убеждению, что Антифол сошел с
ума, и вдет сообщить об этом его жене, чтобы вернуть себе, если возможно,
взятое у нее кольцо.
Нетрудно заметить, что этот "мотив кольца" соответствует "мотиву
запястья" у Плавта, но введен он очень неудачно. У Плавта гетера Эротия от
себя дает запястье мнимому Менехму, чтобы он велел его починить (конечно, на
свой счет); но с какой стати Антифол Эфесский берет у куртизанки ее кольцо,
так и остается невыясненным. Шекспиру этот мотив был нужен ради дальнейшего:
именно забота о кольце заставляет куртизанку распространить молву о мнимом
сумасшествии Антифола; он лоступил, следовательно, в данном случае так же,
как выше с мотивом одинаковых имен (см. гл. VII, прим.): воспользовался
готовым мотивом своего предшественника, но не позаботился о том, чтобы
надлежащим образом его обосновать в соответствии с измененной обстановкой.
Что касается самой куртизанки, то это одна из самых бесцветных фигур
всей драмы. Очевидно, поэт находился по отношению к ней в неловком
положении. С одной стороны в его палитре не хватало красок для изображения
изящных прелестниц античного мира, не хватало потому, что ими его не
снабжала тогдашняя английская действительность; с другой стороны, он
сознавал, что фигура вроде подруги Джона Фальстафа и прочих бесстыдниц,
которыми изобиловали тогда и театр и жизнь, совсем не годится в преемницы
красавице Эротии. Ее роль в фабуле он и без того сократил, выдвинув на ее
место Адриану; сделав из нее, таким образом, фигуру третьего разряда, он и
не приложил особого старания к ее характеристике.
Что касается Антифола Эфесского, то мы по его последним словам
представляем себе его в тюрьме; к нашему удивлению, он оказывается на улице,
в сопровождении пристава; как это случилось, так и остается невыясненным.
Навстречу ему попадается Дромион Эфесский с купленной плеткой. Где же
деньги? О деньгах он ничего не знает (5-е недоразумение). Антифол в сердцах
его бьет; его злоба является лишним доказательством его помешательства в
глазах его жены, которая, извещенная куртизанкой, успела сбегать за доктором
Пинчем, "школьным учителем и заклинателем", и теперь, в сопровождении как
его, так и своей сестры и куртизанки, идет отыскивать своего мужа по городу.
При виде жены бешенство Антифола усиливается; вот, значит, в каком обществе
она обедала, в то время, как он, хозяин, был прогнан (6-е недоразумение). Но
доктор привел с собой своих ассистентов, крепких людей: они схватывают
Антифола, да заодно и Дромиона, который тоже как будто не в своем уме, вяжут
их и уводят домой. На сцене остаются Люциана, Адриана и куртизанка; вдруг
появляются Антифол Сиракузский со своим Дромионом - по-видимому, на пути в
гавань; увидев всех трех "волшебниц" вместе, он обнажает свой меч; те
думают, что это сумасшедшие освободились (7-е смешение), и спасаются
бегством. Слава Богу, ведьмы боятся меча! Сиракузяне могут беспрепятственно
продолжать свой путь в гавань. Этим кончается четвертое действие.
В его путанице почти что пропадает фигура доктора Пинча; а это жаль, -
если уж Плавтовский врач был очень благодарным типом, то это следует тем
более сказать о Шекспировском педагоге-заклинателе: роль таких субъектов в
тогдашней жизни, уважение, с которым к ним относились женщины, и презрение,
которое они встретили среди мужчин, изображены поэтом в немногих, но ярких
штрихах. - Странной может показаться роль куртизанки: несмотря на свое
ремесло, она свободно навещает почтенную матрону Адриану, и та показывается
с нею на улицах и допускает к ней даже свою девственную сестру. Но эта
странность смягчается именно бесцветностью этой куртизанки. У Плавта
самозванным посредником между Менехмом и его женой был паразит Щетка - здесь
его роль устранена и передана отчасти ювелиру Анджело, отчасти именно нашей
куртизанке.