Шекспир. Сон в летнюю ночь (21)

 Лизандр

 Мой государь, ответ мой будет смутен,
 Меж сном и явью. Только я клянусь,
 Что сам не знаю, как попал сюда.
 Но, кажется, - хочу всю правду вспомнить, -
 Ну да, конечно, так оно и было:
 Я с Гермией сюда пришел; мы с нею
 Бежать хотели из Афин и скрыться
 От грозного афинского закона.

 Эгей

 Довольно, государь, для вас довольно!
 Закон, закон срази его главу!
 Они побег замыслили, Деметрий;
 Они хотели нас с тобой лишить,
 Тебя - жены, меня - отцовской воли,
 Отцовской воли дочь отдать тебе.

 Деметрий

 Мой государь, Елена мне открыла
 Их замысел бежать вот в этот лес.
 Я в ярости пошел сюда за ними,
 Елена из любви пошла за мной.
 И вот, - не знаю, чьей могучей волей,
 Но это так, - моя мечта о Гермии
 Растаяла, как снег; об этой страсти
 Я вспоминаю, словно об игрушке,
 Которую в дни детства обожал.
 Вся вера, весь порыв моей души,
 Предмет и наслажденье глаз моих -
 Одна Елена. С ней я был помолвлен,
 Когда еще и Гермии не знал.
 Но мне она, как хворому, приелась;
 Теперь, оправясь, вновь со здравым вкусом,
 Хочу ее, люблю, томлюсь по ней
 И буду ей отныне вечно верен.

 Тезей

 Друзья мои, я рад, что встретил вас,
 И вы мне все расскажете подробно.
 Эгей, смирись перед моею волей:
 Сегодня эти две четы во храме,
 Как мы, соединятся навсегда.
 А так как утро потеряло свежесть,
 Охоту нам придется отменить.
 Я всех зову в Афины. Три четы
 Увидят праздник дивной красоты.
 В путь, Ипполита.

 Уходят Тезей, Ипполита, Эгей и сопровождающие.

 Деметрий

 Все кажется мне маленьким и смутным,
 Как облачная цепь далеких гор.

 Гермия

 Мои глаза расщеплены как будто:
 Я вижу все вдвойне.

 Елена

 Я точно так же.
 И мне Деметрий кажется находкой:
 Мой и не мой.

 Деметрий

 Уверены ли вы,
 Что мы проснулись? Нет, мы спим, мы грезим,
 По-моему. Неужто в самом деле
 Здесь герцог был и звал нас всех с собой?

 Гермия

 Да, был, с моим отцом.

 Елена

 И с Ипполитой.

 Лизандр

 И нам велел идти за ним во храм.

 Деметрий

 Так значит, мы проснулись. Что ж, пойдем.
 И по пути припомним наши сны.

 Уходят.

 Моток
 (просыпаясь)

 Когда подойдет моя реплика, позовите меня и я отвечу. Теперь мне нужны
слова: "Прекраснейший Пирам". Эй, вы там! Питер Клин! Дуда, починщик
раздувальных мехов! Рыло, медник! Заморыш! Боже милостивый, все удрали, тюка
я спал! Мне было редкостное видение. Мне был такой сон, что человеческого
разума не хватит сказать, какой это был сон. И тот - осел, кто вознамерится
истолковать этот сон. По-моему, я был... никто не скажет чем. По-моему, я
был, и, по-моему, у меня было, - но тот набитый дурак, кто возьмется
сказать, что у меня, по-моему, было. Человеческий глаз не слыхивал,
человеческое ухо не видывало, человеческая рука не способна вкусить,
человеческий язык не способен постичь, человеческое сердце не способно
выразить, что это был за сон. Я скажу Питеру Клину написать балладу об этом
сне. Она будет называться "Сон Мотка", потому что его не размотать. И я хочу
ее спеть в самом конце представления перед герцогом; и, может быть, чтобы
вышло чувствительнее, лучше спеть этот стишок, когда она будет помирать.
(Уходит.)


ЯВЛЕНИЕ II

 Афины. В доме у Клина.
 Входят Клин, Дуда, Рыло и Заморыш.

 Клин

 А вы посылали к Мотку на дом? Неужто он еще не возвращался?

 Заморыш

 О нем ни слуху ни духу. Он не иначе как преобразился.

 Дуда

 Ежели он не придет, наше представление провалилось. Разве может оно
состояться?

 Клин

 Никак не может. Кроме него, во всех Афинах нет человека, который был бы
способен изобразить Пирама.