Шекспир. Тимон Афинский (32)

Алкивиада. Не исключено, что характеристика Тимона, данная Плутархом,
привлекла внимание Шекспира, когда он изучал биографию Антония для трагедии
"Антоний и Клеопатра". Но Шекспир мог также познакомиться со своеобразной
личностью Тимона по рассказу в другой книге, которой он пользовался в
качестве источника сюжетов, а именно - по сборнику новелл и легенд Пойнтера
"Дворец наслаждений" (1566). Шекспир, по-видимому, был знаком также с
сочинением Лукиана "Мизантроп". Английского перевода "Мизантропа" не было во
времена Шекспира, а наш драматург, по некоторым сведениям, "мало знал
латынь, а греческий и того меньше", но зато он мог быть знаком с французским
переводом Лукиана, сделанным Фильбертом Бретаном (1582). Наконец, обнаружена
также рукопись английской анонимной пьесы о Тимоне. Сравнение текстов
показывает, однако, что Шекспир не был с ней знаком.
 Образ Тимона очень часто встречается в гуманистической литературе эпохи
Возрождения. Мы находим его у итальянцев, французов, испанцев и англичан. Он
привлекал теоретиков гуманизма, новеллистов, поэтов и драматургов. Комедию о
"Тимоне" написал Боярдо (1487). Имя "Тимона" мелькает и на страницах
"Опытов" Монтеия (английский перевод-1603).
 Уилард Фарнхем, произведя сравнительное исследование всех сочинений о
Тимоне, начиная от Плутарха и до ренессансных авторов, пришел к выводу, что
шекспировская трактовка образа мизантропа коренным образом отличалась от
традиционной. Как для древних авторов, так и для писателей-гуманистов Тимон
был образцом человеконенавистничества. Он воплощал в себе как раз то, что
отрицалось передовой гуманистической мыслью, утверждавшей веру в человека и
в его способность к совершенствованию. В жизненной судьбе Тимона,
презиравшего людей и удалившегося, чтобы жить без общения с ними, всегда
видели крайнее проявление антисоциальности, что также давало гуманистам
повод для осуждения Тимона. Его удаление на лоно природы и одинокая жизнь в
диком лесу расценивались как отказ от высших форм человеческого бытия и
возврат к животному, скотскому состоянию. Гуманистам с их стремлением к
распространению культуры "опрощение" Тимона было не по душе.
 Шекспир пошел против этой традиции. Он первый автор, у которого Тимон
изображен как трагический персонаж, вызывающий сочувствие, Замысел Шекспира
очень ясно обнаруживается при сопоставлении его разработки сюжета о Тимоне с
рассказом Плутарха. В жизнеописании Алкивиада Тимон упоминается только
мимоходом. Здесь описывается то удовольствие, которое испытал Тимон,
встретив Алкивиада, ибо он рассчитывал, что, добившись всей полноты власти,
Алкивиад раздавит Афины. В биографии Марка Антония о Тимоне рассказано более
подробно. Плутарховский Тимон живет не в лесу, а в Афинах, но, презирая
людей, он не желает общаться с ними. Единственный, для кого он делает
исключение, это такой же человеконенавистник, как он, - Апемант. Причина
мизантропии Тимона лишь мимоходом упоминается Плутархом. Его Тимон не был
богатым человеком и не растратил огромного состояния на друзей. Просто
случилось так, что однажды, испытывая нужду, он обратился за помощью к
друзьям и, не получив ее, возненавидел их, а заодно и весь людской род. Свою
ненависть к людям он выразил в эпитафии, которую велел вырезать на своей
могиле.
 Тимон Плутарха - человек, выделяющийся своей эксцентричностью, в нем
нет ничего типичного, и древний историк-моралист изображает его как
человека, отклонившегося от норм природы и нравственности.
 У Лукиана, с сочинением которого Шекспир каким-то образом познакомился,
Тимон изображен богачом, щедрым по отношению к своим друзьям. Его
расточительность завершается растратой состояния, и тогда все, кто раньше
льстил ему, чтобы получать подачки, отворачиваются от него. Безбожник Лукиан
изображает разорившегося Тимона человеком, проклинающим богов за свою
злосчастную судьбу. С явным удовольствием автор вложил в его уста
всевозможные богохульства. Однако Зевс, услышав жалобы Тимона, пожелал ему
помочь. Тимон просил, чтобы громовержец обрушил гром и молнии на неверных
друзей, но олимпийский бог не в состоянии этого сделать, так как сломал свой
громоносный жезл, размахивая им, чтобы наказать философа Анаксагора,
отрицавшего власть богов. Тогда Зевс приказывает Гермесу обогатить Тимона.
Тимон, живущий в уединении, копает землю и находит огромное сокровище. Об
этом становится известно неверным друзьям, и они снова приходят к нему,
опять льстят и пускаются на всевозможные уловки для того, чтобы выманить у
него золото, Тимон вдоволь наслаждается их унижением, а затем прогоняет их.
не дав ничего. После этого он решает жить отшельником, сохраняя вражду ко
всем людям. Но при этом Лукиан, сочувствуя Тимону в его осуждении
корыстолюбия людей, явно не одобряет его намерения вести одинокую жизнь.
 Мы видим, таким образом, что, как и в подавляющем большинстве других
случаев, создавая сюжет пьесы, Шекспир многое брал из различных источников,
по заимствования были подчинены идейному замыслу, вполне оригинальному.
Концепция трагедии отличается свойственной Шекспиру масштабностью. Его Тимон
не просто частное лицо, на долю которого выпало несчастье, заставившее его
возненавидеть людей. Шекспировский Тимон - не только богатый, но и знатный
вельможа, один из самых первых и влиятельных граждан Афин. Судя по одному
намеку, он был даже воином и полководцем. Во всяком случае, вероятно, не без
основания ему предлагают возглавить войска для защиты Афин от наступающего
на них Алкивиада.
 Теснее, чем во всех трактовках сюжета у предшественников, связывает
Шекспир судьбу героя с жизнью всего общества и государства. Трагедия Тимона
- это трагедия выдающейся личности, чья жизнь и судьба многообразно
скрещивается с нравственным состоянием общества в целом. По сравнению с
другими трагедиями здесь меньше всего личных мотивов. У Тимона нет жены,
возлюбленной или родственников. Он предстает перед нами только в своих
общественных связях, как с Афинским государством в целом в лице его сената,
так и с отдельными гражданами, ищущими его расположения.
 Широта трагического диапазона Шекспира обычно проявляется также и в
том, что не только общество, но и вся природа, космос оказываются
вовлеченными в тот клубок противоречий, который ранит душу героя
меланхолией, муками страсти и безумием. Так обстоит дело и в "Тимоне
Афинском". Здесь, правда, не появляются сверхъестественные существа и
природа не разражается грозами. Она равнодушно взирает на страдания Тимона,
как равнодушно к нему и погрязшее в корыстных стремлениях общество. Но сам
Тимон ощущает несправедливость в ее космическом вселенском масштабе. Это
очень выразительно проявляется в последних актах трагедии, в монологах
Тимона: "О всеблагое солнце! Извлеки сырую гниль из недр земли наружу и
зарази весь воздух под луною..." (IV, 3), "О ты, природа, мать всего
живого..." (IV, 3), в страстной тираде, с которой он обращается к
разбойникам: "Солнце - первейший вор... Луна - нахалка и воровка тоже... Все
в мире - вор!" (IV, 3).
 Наряду с грандиозностью замысла трагедии, содержащей осуждение
всемирной несправедливости, ее драматическая композиция сравнительно с
другими произведениями данного периода отличается простотой. Здесь нет той
многоплановости действия, которая так характерна для "Гамлета", "Короля
Лира" и "Антония и Клеопатры". Б этом отношении "Тимон Афинский" ближе к той
концентрированной структуре, которая отличает "Отелло" и "Макбета". Но эти
две трагедии изображают сложный и мучительный процесс развития губительной
страсти в душе героя. В "Тимоне Афинском" развитие личности героя
представлено гораздо проще. Мы видим две его ипостаси. Сначала перед нами
щедрый и благожелательный ко всем Тимон, затем в его сознании происходит
резкий перелом и он преображается в человеконенавистника, пылающего
неукротимым гневом. Этот переход совершается внезапно.
 Проще и даже прямолинейнее изображение и других персонажей. Шекспир не
стремился здесь к той индивидуализации, которая делала столь живыми
создаваемые им типы. Второстепенные персонажи трагедии представляют собой
односторонние, по, правда, очень рельефные воплощения определенных качеств.
Они являются их обобщенной персонификацией, и недаром несколько персонажей
даже не названы именами, а обозначены лишь своей профессией: поэт,
живописец, ювелир, купец. Это почти как в моралите. Но, конечно, мы ни в
коей мере не хотим сказать этим, что Шекспир возвращается к наивному
морализаторству средневековой народной драмы. Широта его взгляда на жизнь,
глубокое постижение ее противоречий во всей их сложности сохраняют за
"Тимоном Афинским" все качества жизненной наполненности, присущие
ренессансной драме.
 И все же, больше чем где бы то ни было, Шекспир отходит здесь от драмы
характеров, приближаясь к тому, что мы определяем как драматургию идей. Он
нигде не погрешает против психологической правды, но она предстает в "Тимоне
Афинском" в своих самых обобщенных проявлениях. Шекспира интересуют здесь не
тонкие извивы человеческой души, а простейшие и даже грубые в своей простоте
проявления человеческой натуры. С неумолимой суровостью подчеркивает Шекспир
власть бездушного расчета над людьми, их неприкрытую жажду выгоды.
 Многое здесь проще, чем в таких трагедиях, как "Гамлет", "Отелло".
"Король Лир", "Макбет", "Антоний и Клеопатра" и даже "Кориолан". Но эта
простота отнюдь не приводит к обеднению содержания. Здесь уместно вспомнить
суждение Белинского об этой трагедии, до сих пор не привлекавшее внимания
наших шекспироведов.
 Вот что писал Белинский о "Тимоне Афинском": "...эта пьеса так проста,
так немногосложна, так скудна путаницею происшествий, что, право, невозможно
и рассказать ее содержания. Люди обманули человека, который любил людей,
надругались над его святыми чувствованиями, лишили его веры в человеческое
достоинство, и этот человек возненавидел людей и проклял их: вот вам и все
тут, больше ничего нет. И что же? Составили ли вы себе, по моим словам,
какое-нибудь понятие об этом великом создании великого гения? О, верно,
никакого! ибо эта идея слишком обыкновенна, слишком известна всем, каждому,
слишком истерта и истреплена в тысячах сочинений, хороших и дурных, начиная
от Софоклова Филоктета, обманутого Улиссом и проклинающего человечество, до
"Тихона Михеевича", обманутого вероломною женою и плутом-родственником. Но
форма, в которой выражена эта идея, но содержание пьесы и ее подробности?
Последние так мелочны, так пусты и притом так всякому известны, что я
наскучил бы вам смертельно, если бы вздумал их пересказывать. И однакож у
Шекспира эти подробности так занимательны, что вы не оторветесь от них, и
однакож у него мелочность и пустота этих подробностей приготовляет ужасную
катастрофу, от которой волосы встают дыбом, - сцену в лесу, где Тимон в
бешеных проклятиях, в горьких, язвительных сарказмах, с сосредоточенною,
спокойною яростию рассчитывается с человечеством. И потом, как выразить вам
то чувство, которое возбуждает в душе известие о смерти добровольного
отверженца от людей! И вся эта ужасная, хотя и бескровная трагедии, ужасная
даже в своей простоте, в свеем спокойствии, приготовляется глупою комедией,
отвратительною картиною, как люди обжирают человека, помогают ему разориться
и потом забывают о нем, эти люди, которые

 Любви стыдятся, мысли гонят,
 Торгуют волею своей,
 Главы пред идолами клонят
 И просят денег да цепей.

 И вот вам жизнь, или, лучше сказать, прототип жизни, созданный
величайшим из поэтов! Тут нет эффектов, нет сцен, нет драматических вычур,
все просто и обыкновенно, как день мужика, который в будень ест и пашет,
спит и пашет, а в праздник ест, пьет и напивается пьян. Но в том-то и
состоит задача реальной поэзии, чтобы извлекать поэзию жизни из прозы жизни
и потрясать души верным изображением этой жизни" <В. Г. Белинский, Собрание
сочинений в трех томах, т. 1, М. 1948, стр. 131>.
 В чем же состоит та простая и великая жизненная истина, которую Шекспир
выразил в своей трагедии?
 Мы видели во всех предшествующих произведениях драматурга его