Шекспир. Тит Андроник (10)

АКТ III

СЦЕНА 1

 Рим. Улица.
 Входят судьи, сенаторы и трибуны со связанными Марцием
 и Квинтом, которых ведут на казнь; Тит идет впереди, умоляя.

 Тит

 Молю, сенаторы! Трибуны, стойте!
 Из сожаленья к старику, чья жизнь
 Прошла средь войн, пока вы мирно спали;
 Во имя крови, пролитой за Рим,
 Ночей морозных, проведенных в бденье,
 И горьких этих слез, текущих ныне
 По старческим морщинам на щеках, -
 Над осужденными сынами сжальтесь,
 Чьи души не испорчены, поверьте!
 О двадцати двух сыновьях не плакал, -
 На ложе чести умерли они;
 Об этих же в пыли напечатлею
 Тоску сердечную и скорбь души.
 Пусть слезы жажду утолят земли;
 Кровь сыновей краснеть ее заставит.
 (Бросается на землю.)

 Судьи и другие проходят мимо него и уходят.

 Земля! Тебе я услужу дождем,
 Струящимся из этих древних ура
 Сильнее ливней юного апреля:
 Я летом знойным орошу тебя,
 Зимою снег я растоплю слезами
 И вечную весну тебе доставлю, -
 Не пей лишь крови сыновей моих.
 Входит Люций с обнаженным мечом.
 О старцы благосклонные, трибуны!
 Возьмите смертный приговор назад,
 Пусть я, еще ни разу слез не ливший,
 Скажу, что ныне слезы победили.

 Люций

 Отец мой, ты взываешь здесь напрасно:
 Трибуны не услышат, все ушли,
 И скорбь свою ты поверяешь камню.

 Тит

 За братьев, Люций, дай просить твоих. -
 Еще раз умоляю вас, трибуны...

 Люций

 Тебя не слышит ни один трибун.

 Тит

 Что в том? Не важно это, друг; и слыша,
 Не вняли б мне, а если бы и вняли,
 Не пожалели бы; но, хоть и тщетно,
 Я должен умолять...
 Вот почему я скорбь вверяю камням;
 Пусть отозваться на тоску не могут,
 Но лучше для меня они трибунов
 Уж тем, что не прервут моих речей.
 Когда я плачу, камни молчаливо
 Приемлют слезы, словно плачут вместе;
 И если бы их в тоги облачить,
 Трибунов равных не нашлось бы в Риме.
 О, камни - мягкий воск, трибуны тверже камней
 Безмолвен камень, зла он не творит;
 А ведь трибуны языком жестоким
 Людей на смерть способны обрекать.
 (Поднимается на ноги.)
 Но почему ты меч свой обнажил?

 Люций

 Двух братьев я хотел спасти от смерти,
 Но за попытку эту вынес суд
 Мне приговор: изгнание навеки.

 Тит

 Счастливец ты! Он услужил тебе.
 Как, глупый Люций, разве ты не видишь,
 Что Рим - пустыня, где живут лишь тигры?
 Нужна добыча им; но в Риме нет
 Для них добычи, кроме нас: как счастлив
 Ты, изгнанный от хищников навек!
 Но кто идет к нам вместе с братом Марком?

 Входят Марк и Лавиния.

 Марк

 Твои глаза готовы ль плакать, Тит,
 Иль сердце благородное - разбиться?
 Смертельную тебе несу я муку.

 Тит

 Коль смерть она мне даст, приму ее!

 Марк

 Вот это дочь твоя была.

 Тит

 И есть.

 Люций

 Убит я тем, что вижу!

 Тит

 Встань, мальчик малодушный, и смотри. -
 О дочь моя! Лавиния! Скажи нам,
 Скажи нам, чья проклятая рука
 Тебя свирепо сделала безрукой?
 Глупец! Он воду в море подливал,
 Он поджигал пылающую Трою!
 Достигла скорбь предела: ты пришла -
 Она, как Нил, из берегов выходит.
 Где меч мой? Руки отрублю себе
 За то, что Рим напрасно защищали;
 Питая жизнь мою, вскормили скорбь,
 С мольбою безуспешной простирались
 И бесполезно послужили мне.
 Одной лишь, требую от них услуги:
 Чтоб мне одна другую отрубила. -
 Дочь, хорошо, что у тебя нет рук:
 На службе Риму руки не нужны нам.

 Люций

 Прекрасная сестра моя, скажи нам:
 Кто страшное нанес тебе увечье?

 Марк

 Орудье усладительное мыслей,
 Им выраженных с вялым красноречьом,
 Из клетки ныне вырвано прелестной,
 Где сладкогласной птицей распевало
 И сладкозвучьем нам пленяло слух.

 Люций

 Сам за нее ответь: чье это дело?

 Марк

 Такой я повстречал ее в лесу,
 Где в поисках убежища блуждала
 Она, как насмерть раненная лань.

 Тит

 О лань моя! Тот, кто ее изранил,
 Меня сильней, чем смертью, поразил.
 И я тому подобен, кто с утеса,
 Пустыней моря окружен, следит
 За нарастающим в волнах прибоем
 И ждет, чтоб он его коварным валом
 В своих соленых недрах поглотил.
 Здесь сыновья мои прошли на казнь;
 Вот здесь стоит мой третий сын, изгнанник;
 Здесь брат мой плачет над моей бедою.
 Но всех больнее дочь мне душу ранит, -
 Дочь милая, милей моей души, -
 Явись ты мне такой в изображенье,
 Я б обезумел; что же делать мне,
 Когда тебя такой во плоти вижу?
 Рук лишена, чтоб слезы отереть,
 И языка, чтоб мне назвать злодея.
 Супруг твой умер; братьев, обвиненных
 В его убийстве, нет уже в живых.
 Смотри-ка, Марк, ax, Люций, посмотри:
 Лишь братьев назвал, выступили слезы
 Росой медовой на ее лице,
 Как на завядшей сорванной лилее.