Шихирев П Н (18)

Отношение к теории - существенный пункт расхождения между американской и западноевропейской социальной психологией. В американской науке развитие теории  оказалось  блокированным последовательным проведением принципов позитивизма, согласно которым теория - это необязательный интеллектуальный инструмент, произвольное гипотетическое построение, изобретаемое всего лишь для систематизации эмпирических данных. Надо отметить, что к началу 80-х годов миф о второстепенной роли теории в науке изрядно поблек, и в  самих  США все чаще раздаются голоса в пользу создания метатеории, которая позволила бы интегрировать фрагменты социально-психологического знания, наметить перспективу развития науки в целом [Gergen, 1982]. В этом сдвиге не последнюю роль сыграла западноевропейская критика. Осознание острой, если не сказать отчаянной, потребности социально-психологической науки в теоретическом каркасе ярко выразилось в словах С. Московичи: "Лучше теория флогистона, чем никакой теории". С его точки зрения, в ситуации, когда нет ничего, кроме донаучных концептуализаций,  любая  теория могла бы послужить точкой отсчета, стать импульсом для создания других теорий, опровергающих ее, и тем самым способствовать теоретическому развитию науки.  Ссылаясь  на слова Новалиса ("если бы теория должна была  ждать ,  что  скажет эксперимент, она никогда не появилась бы на свет"), Московичи призывает приступить к поиску новых понятий и объяснительных схем, не дожидаясь эмпирического обоснования каждого теоретического шага [Moscovici, 1972, р. 47]. Конфронтация теорий с фактами, их подтверждающими или опровергающими, таков, по его мнению, подлинный путь прогресса науки [Op.Cit., р. 45]. Однако тут и возникает ряд  проблем , не решив которые, вряд ли можно  надеяться  построить даже подобие теории флогистона. Это прежде всего определение предмета,  выявление  специфики социального для социальной психологии, наконец, нахождение объективаций системных связей между социальными (индивидуальными и коллективными) субъектами. Как было показано выше, в решении этих вопросов  западноевропейская  социальная психология прошла  далеко   не  весь путь. Помимо них возникает еще одна проблема. Она связана с требованиями, которые современная наука предъявляет к развитой теории, сводящей в единую систему знания, накопленные в некоторой области. Согласно этим требованиям такая теория должна быть 1) информативна, т. е. устанавливать связь между различными эмпирическими зако-212 Опыт Западной Европы: парадигма понимания нами; 2) прогностична, т. е. точно предсказывать ход событий; 3) экономична, т. е. так систематизировать знание, чтобы  максимальное   число  фактов можно было вывести из минимального числа основных понятий и принципов; 4) регулятивна, т. е. служить основой дальнейшего научного поиска; 5) практически эффективна, т. е. быть инструментом решения практических задач [Рузавин, 1978]. Что же касается конкретных предложений по решению  этой  проблемы, то они  охватывают   широкий  спектр точек зрения. Одна из них - позиция Г. Тэджфела, который "почти убежден, что общая теория социального поведения невозможна" [Tajfel, 1972 р. 115]. С. Московичи предлагает снизить требования, предъявляемые к теории в социальной психологии, в частности к прогностической силе теории. Он же предлагает в качестве одной из мер вообще прекратить накапливать экспериментальные данные, пока не будет создана теоретическая платформа [Moscovici, 1972, р. 46-48, 65]. Сама же платформа, по мнению С. Московичи, может быть сформирована не  столько  с помощью  систематизации   существующих  знаний, сколько путем изменения объекта в опоре на социальные эксперименты и в процессе активного формирования новых социальных отношений. Исследование этих новых реальностей одновременно с участием в их  создании   и   позволит  выдвигать совершенно новые теоретические понятия [Op.Cit., р. 65]. Итак, "цель науки - это познание через действие вместе с действием через познание,  социальная  психология не сможет стать наукой в строгом смысле слова, пока она не станет опасной" [Op.Cit., р. 66]. Это высказывание Московичи весьма характерно для того поворота в решении проблемы теории, который совершают социальные  психологи  в Западной Европе. Он состоит, коротко говоря, в отказе от попытки решить ее путем чисто теоретической работы. Вместо этого предполагается формировать теорию в практике. На этом  фоне  выделяется своим замыслом попытка Р. Харре создать не что иное, как общую теорию для социальной психологии. В 1979 г. вышла книга Р. Харре "Социальное бытие: теория для социальной психологии", представляющая единственную на сегодняшний день попытку (как в Западной Европе, так и в США) создать общую социально-психологическую теорию. Сам автор, как бы желая снять всякие сомнения в грандиозности своей концепции, говорит о ней не иначе, как о революции в социальной психологии, называет ее чертежом новой науки [Нагге, 1974], концептуальной матрицей наподобие эволюционной теории Дарвина [Нагге, 1979, р. 4]. Весьма высоко работу Р. Харре оценивают и такие видные социальные психоло-Новые решения проблем теории и методологии. Этогеичка ... 213 ги, как  К . Герген, Б. Шленкер (США), В. Мертенс, Г. Фукс, Н. Арми-стед (Западная Европа). В концепции Р. Харре конкретизируются основные тенденции развития теоретической социальной психологии в Западной Европе,  включая  обращение к идеям Маркса. Поэтому представляет интерес, как преодолевает Р. Харре препятствия на пути построения общей социально-психологической теории,  каковы  конкретные позитивные основания, на которых он строит свою концепцию, а именно: модели человека, общества и их отношения, представление о предмете социальной психологии, система понятий, в которых он анализируется, и метод его эмпирического исследования. Особое внимание Харре уделяет модели человека, поскольку, по его мнению, она лежит в основе любой социальной теории [Op.cit., р. 5]. Согласно Харре, стержнем человеческой природы, главным мотивом человека является уважение других людей. Вся его жизнь - это борьба за место на континууме "уважение -презрение", а его психологическая биография ("моральная карьера",  по  выражению Харре) - не что иное, как траектория движения между этими двумя полюсами [Op.Cit., р. 2, 33-34, 312-313]. Как считает Харре, даже язык и мышление, которые, по мнению многих представителей социальных наук, являются базисными характеристиками человека, порождены потребностью индивида сформировать у окружающих уважительное к себе отношение. Символическая активность с этой точки зрения выступает прежде всего как инструмент для завоевания уважения. Это достигается с помощью самовыражения (экспрессии), которое производит определенное впечатление (импрессию) на других людей [Op.Cit., р. 5]. Экспрессия и импрессия представляют две стороны функционирования так называемой экспрессивной системы, продуктом которой являются репутация индивида в том пли ином сообществе и воздаваемые ему почести. Функционируя в этой системе, человек выступает в двух основных ролях: потребителя уважения и его производителя, т.е. того, кому выражается уважение, и того, кто его выражает. И в том и в другом случае он должен уметь "читать текст" социального взаимодействия, знать его правила и принципы интерпретации, уметь понять, как его оценивают, и выразить свою оценку. Таким образом, второй существенной характеристикой человека является способность к интерпретации, пониманию своего социального окружения [Op.Cit., р. 5]. Поскольку люди в повседневной жизни достаточно успешно справляются с задачей такой интерпретации, Харре призывает относиться с уважением к их опыту и сравнивает их с учеными, решающими научные проблемы [Нагге, 1974, р. 243]. 214 Опыт Западной Европы: парадигма понимания Согласно Харре, человек - это активный, рефлектирующий и в начительной степени автономный субъект деятельности, "хозяин социального мира" [Op.Cit., р. 243]. Важной характеристикой человека является также способность к неограниченному придумыванию новых форм (в том числе форм социального взаимодействия) и стремление к их предметному воплощению [Op.Cit., р. 5]. Поскольку Харре  считает , что сознание и самосознание порождаются не столько практической деятельностью людей, сколько развитием символической активности, побуждаемой экспрессивной мотивацией, то и само общество, по его мнению, изобретено, придумано, "воображе-но" людьми в бесконечном процессе самовыражения [Op.Cit., р. 6]. Это не означает, что экспрессивная система для Харре отождествляется с обществом. Он не отрицает огромного значения в жизни человека материальных потребностей и благ, практической деятельности и полагает, что социальный процесс надо рассматривать как результат взаимодействия двух систем, которые лишь в теоретическом анализе могут быть разведены и абстрагированы: практической, в которой производятся средства существования, и экспрессивной, в которой производятся почести и репутации [Op.Cit., р. 4]. Говоря об источниках своих представлений, Харре отмечает, что модель человека - творца новых форм он заимствует у мыслителей эпохи Возрождения; в понимании закономерностей развития и функционирования практической системы как материальной основы социального процесса он опирается на К. Маркса , экспрессивную систему выделяет вслед за американским, социологом Т. Вебленом. Отметим, однако, что для Веблена существо "природы человека", его центральный мотив - это стремление к самоуважению. Уважение других - это лишь еще один источник самоуважения. Для Харре главная цель и благо - уважение других. Поэтому подлинным источником его представлений об экспрессивной системе  следовало  бы назвать взгляды Аристотеля, который в "Никомаховой этике" писал: "Люди образованные и деятельные высшим благом считают почести, ибо в них почти исключительно лежит цель политической жизни [Александров, 1940, с. 215]. Согласно Харре, в истории человечества экспрессивная система обычно доминирует над практической как в масштабе общества, так в жизнедеятельности отдельных индивидов [Нагге, 1979, р. 5, 19-22]. Счастье человека, считает Харре, определяется его положением не в практической, а в экспрессивной системе. Например, человек, обладающий экономической и политической властью, может быть лишен уважения, т. е. занимать гораздо более низкое место в системе экспрессивной. Поэтому субъективно он будет несчастлив, несмотря на Новые решения проблем теории и методологии. Этогеника ... 215 материальное благополучие. Кроме того, сами материальные потребности возникают и удовлетворяются в рамках общественных форм жизни, а значит, впосредуются системой ритуалов, интерпретаций потребностей и способов их удовлетворения, в большей степени детер-минирующей поведение человека, нежели материальные потребности. Именно поэтому экспрессивные цели в  большинстве  случаев предпочитаются практическим. В итоге в ходе развития того или иного социального института экспрессивная система закономерно заслоняет и вытесняет те практические цели, ради осуществления которых институт был создан. Приведенные модели человека и общества, по существу,  задают  и модель их  отношения . Рассматривая это отношение, Харре выделяет два типа структур: людей (people structures) и действий (action structures). Структура первого типа - это система социальных институтов, в которую люди входят как ее элементы. Структуру второго  типа  образуют действия и поступки людей, направленные на решение практических проблем, а также вербальные объяснения этих действий и поступков, имеющие целью показать, что они совершены разумным и, следовательно, достойным уважения субъектом. Степень автономности индивида (основной параметр модели отношения "индивид-общество") различна в этих структурах. В системе социальных институтов индивид выступает как детерминируемая, ведомая сторона отношения. Напротив, в системе действий человек является стороной ведущей, поскольку это он дает объяснения, конструирует представление о себе, производит новые символические формы социального взаимодействия. Если же учесть, что вербальные объяснения составляют основу экспрессивной системы, а последняя в целом является ведущей в обществе, то можно сделать вывод: индивид, преследуя свои экспрессивные цели, борясь за свою репутацию, детерминирует развитие общества. Однако, спускаясь с этого метатеоретического уровня на уровень конкретного действия, мы обнаруживаем,  что   эта  модель претерпевает существенную метаморфозу под влиянием еще одного источника - этнометодологических моделей, содержащихся в концепциях Г. Гар-финкеля и И. Гоффмана. Первый из  них  исследовал отражение социальной структуры в обыденном сознании, второй - отношения между людьми  в  межличностном взаимодействии и проявления "Я" в этом процессе. Для обоих предметом исследования выступала повседневная жизнь людей. Идеи этих  авторов  использованы Р. Харре в социально-психологическом анализе структуры социального взаимодействия. Харре прямо заявляет, что центральной задачей этогеники 216 Опыт Западной Европы: парадигма понимания является построение социально-психологической теории на основе концепций, разработанных символическими интеракционистами и эт-нометодологами [Op.Cit, р. 124]. Результатом этого синтеза явилось наложение моделей метатеоре-тического уровня на модели конкретно-научного уровня. Особую роль при этом сыграл постулат, лежащий в основе концепции И. Гоффма-на: "мир - театр, люди - актеры". Противоречие, которое, как мы увидим, присутствует в концепции Р. Харре и которое ему приходится постоянно разрешать, заложено  в  полученной синтетической модели человека. С одной стороны, это активный, автономный, рефлектирующий субъект, хозяин своего мира, с другой - исполнитель навязанных ему ролей. Фактором, окончательно  склонившим  Харре к модели человека-актера, оказалась задача создания основ социальной психологии как науки. "Сценарная модель" социального взаимодействия легче вписывалась в представление Харре о методе построения теории в социальных науках, которые, как полагает Харре, должны ориентироваться на так называемые структурные научные дисциплины, например на молекулярную генетику или структурную лингвистику, задача которых, по его словам, состоит в том, чтобы "выявлять паттерны изучаемого явления и воссоздавать с помощью соответствующим образом воспитанного воображения механизмы производства этих пат-тернов" [Нагге, 1974, р. 243]. Иначе говоря, социальный психолог должен воссоздать и исследовать регулятивные механизмы, "ответственные" за воспроизводство соответствующих структур социального взаимодействия. В концепции  Харре  таковыми выступают правила и планы социального поведения. Их действие он иллюстрирует, прибегая к следующей аллегории. Представим себе, говорит он, примитивную итальянскую (фабрику макаронных изделий. На ее втором этаже находится емкость, наполненная тестом.  Из  этой емкости  тесто  идет  по  трубе на первый этаж. Мастер, стоящий у нижнего конца трубы, в зависимости от заказа на "калибр" макарон, навинчивает на трубу фильтр с отверстиями нужного размера. Тесто, проходя через фильтр, приобретает форму макарон. В соответствии с этой аллегорией макаронная фабрика - это общество, а поток теста - человеческая деятельность. Задача же психоло-га-этогениста состоит в том, чтобы выявить "фильтры" (планы и правила), которые "синхронно структурированы и способны диахронно контролировать поток мысли и действия, придавая им в нужный момент необходимую форму" [Op.Cit., р. 247]. По мнению Харре, социальных психологов должны интересовать не столько причины, сколько скорма деятельности. "Вопрос о том, Новые решения проблем теории и методологии. Энгогенчка ... 217 почему человек вообще что-то делает, психологически неинтересен, - пишет он. - С точки зрения психологии, особенно социальной психологии, интересно знать, почему человек делает то, что он делает... почему он делает именно это" [Op.Cit, с. 246]. Таким образом, при анализе социального взаимодействия социальный психолог должен попытаться найти ту матрицу (шаблон), в которой  наподобие  генетической программы записана программа поведения людей, включенных в это взаимодействие. Простейшим примером действия шаблона может служить церемония представления хозяину дома одного из незнакомых ему гостей. " Гладкое " социальное взаимодействие в этом случае обеспечивается, как правило, тем, что его участники руководствуются примерно одним и тем же сценарием данной церемонии. Они "умеют себя вести", они, как говорит Харре, "социальнокомпетентны", т. е. "обладают необходимыми когнитивными ресурсами и поэтому умеют читать социальные значения высказывания или жеста" [Harre, 1977(а), р. 290]. Шаблоны социального взаимодействия разнообразны. Одни действуют постоянно, другие создаются для разового употребления, одни содержат детальную регламентацию, другие указывают лишь общую стратегию поведения, одни действуют всегда в данной среде (этнографически локализованы), другие - лишь в конкретной ситуации и т. п. Наличие шаблонов отнюдь не исключает возможности импровизации. Социальное действие можно расположить  на  континууме между действием, жестко регламентированным извне, и действием автономным [Harre,  1977 (Ь), с. 333]. В соответствии с этим Харре различает два типа регуляторов социального поведения: правило и план.  Правило  - это фиксированный в знаковой форме социокультурный нормативный  шаблон  поведения, обязательный для исполнения.  План  - это тоже шаблон поведения, но  не  навязанный индивиду извне, а созданный им самим.  Поэтому  в отличие от правила план не имеет принудительной силы и может быть изменен. В этогеническом подходе понятие шаблона неразрывно связано с тремя другими важными концептами: определение ситуации, арбитр и социальная маска. Человек с позиций этогеники - это биологический индивид, обладающий набором когнитивных структур, которые могут быть описаны четырьмя указанными понятиями. Социально-психологический анализ поведения человека и представляет попытку узнать, каким репертуаром определений ситуаций, масок, арбитров и систем правил он располагает. Здесь важно подчеркнуть, что все четыре элемента входят в когнитивную структуру не одного человека, а нескольких участников взаимодействия. Шаблон регулирует коллективный процесс. 218 Опыт Западной Европы: парадигма понимания "Частью  этогенической  революции (в психологии), - говорит Харре, - является утверждение, что каждый человек - это не одинокий социально-психологический индивид, а сложная система, группа таких индивидов. Фактически этогенисты думают о каждом человеке,  каждом  биологическом индивиде как обладателе набора таких когнитивных структур, которые могут быть описаны четырьмя указанными концептами (определения ситуации, социальная маска, арбитр и система правил). Социально-психологический анализ человека включает попытку узнать, какими социальными ресурсами, т. е. каким репертуаром определений ситуаций, масок, арбитров и систем правил, он располагает. Социальное действие, следовательно, есть умелое действие, социальные умения - это интеллектуальные навыки, применяемые при попытке решать  непрерывный , поток проблем, которые ставит присутствие других  людей  в ситуациях, где взаимодействие оказывается неизбежным" [Harre, 1974, р. 256-257] ( курсив  мой. - П.Ш.). Поведение человека, анализируемое в системе этих  понятий , представляется Харре как последовательность эпизодов, т. е. законченных по смыслу связных фрагментов поведения, регулируемых определенными правилами и планами. Эпизоды делятся на биологические, формальные и проблемные. В биологическом  эпизоде  (например, сне) паттерн поведения обусловлен физиологическими механизмами, которые слабо подчиняются нашим намерениям. В таких эпизодах автономность человека крайне ограничена. Она выше в случае формального эпизода, например в церемонии представления гостя хозяину. Человек здесь относительно свободен в соблюдении или несоблюдении требуемых правил, хотя обычно мало кто рискует проверять степень своей автономности. Для социального психолога наиболее интересны проблемные эпизоды, в которых человек должен самостоятельно решать какую-то задачу. Строго говоря, здесь,  собственно , и начинается психология. Если бы Харре не выделил в своей классификации этот тип эпизода, то его концепция мало чем отличалась бы от других построений понимающей социологии, ибо и в них социальный процесс анализируется в аналогичных терминах. Например, понятие "ситуация" используется в концепции У. Томаса, понятие "маска" - одно из основных в теории социального "Я" И. Гоффмана, понятие "арбитр" сопоставимо с понятием референтной группы, наконец, понятие "шаблон" по смыслу имеет много общего с такими понятиями, как "социальная норма", "установка", "стереотип" и т. п. Какие же задачи решает человек в проблемном эпизоде? Прежде всего он пытается определить, проинтерпретировать социальную ситуацию. В зависимости от этого определения одно и то же движение руки Новые решения проблем теории и методологии. Этогеника ... 219 можно определить, например, как дружеский жест, просьбу о милостыне или боевой  выпад . Образно говоря, определить ситуацию - значит понять, в какой пьесе человеку предлагают участвовать. Следующий психологический элемент социального действия - выбор соответствующей, адекватной маски, "Я"-идентификация. В  зависимости  от того, как определяется ситуация и соответственно жест, мы протягиваем руку для приветствия рукопожатием, подаем милостыню или обороняемся, следовательно, определяем свою роль в ситуации. В проблемном эпизоде действие наименее регламентировано, и немедленная реакция здесь чаще противопоказана. Решение проблемы обычно является результатом размышления, проигрывания ситуации в воображении перед каким-либо лицом (не обязательно конкретным), выступающим для нас в роли арбитра совершаемого поступка. Арбитр - это критик: зритель,  рецензент  пьесы. Добавим, что им, согласно  Харре , может быть и сам субъект действия. Желая сохранить уважение окружающих, человек постоянно объясняет себе другим уместность (warantability) своих поступков и для этого стремится делать их понятными для других. Он как бы помогает другим людям читать текст воей роли так, как сам ее понимает. Понятность (inteligibility) - необходимое условие действенного функционирования шаблонов в системе социального взаимодействия. Поэтому Харре неоднократно подчеркивает, что понятие "правило" должно быть дополнено понятием "социальное значение". Понять поведение - значит  правильно  определить его  значение . Это важно не только в повседневной практике, но и в научном анализе. Определяя социальное поведение прежде всего как осмысленное, целесообразное,  интерпретируемое , Харре уделяет особое внимание разведению понятий "движение" (behaviour), "действие" (action) и "поступок" (act). При анализе, например, церемонии бракосочетания один и тот  же  ее фрагмент может быть интерпретирован на уровне движения (палец ее  руки  прошел через кольцо, которое держал он), на уровне действия (он надел кольцо на ее палец) и на уровне поступка (он женился на ней). Харре указывает, что движение, действие и поступок  имеют  разные аналитические системы координат; движения соотносятся с системой биологических проявлений, действия - с системой смыслов и значений, наконец, поступки - с системой социальных институтов. С позиций этогенического подхода социальный психолог  должен  исследовать систему действий и поступков. При этом в иерархии "социальный порядок - поступок - действие - движение" каждый уровень выступает как исполнительный для вышестоящего и задает программу нижестоящему. Движения обслужи-220 Опыт Западной Евроны: парадигма понимания вают действия, действия - поступки. Поэтому Харре называет действия значениями движений, поступки - значениями действий, нормативную систему общества - значением поступков [Нагге, 1979, р. 64-66]. С этой  точки  зрения церемония бракосочетания может быть представлена следующим образом. Значение брака как социального института задается социальной  системой . Вступление в брак предполагает, что новобрачные понимают значение совершаемого ими поступка. Все совершаемые ритуальные действия (обмен кольцами и  т . п.) имеют смысл лишь  в  рамках данного поступка. Таким образом, Харре не останавливается на уровне микроструктуры социального взаимодействия, а пытается вмонтировать свою схему в более широкие рамки социального процесса. В соответствии  со  своим представлением о системе социальных действий Харре выстраивает и иерархию наук о поведении человека. Он считает, что проблемы физиологии диктуются психологией (например, как человек в хаосе стимулов различает значимые паттерны), а проблемы социальной психологии - социологией (например, какими знаниями должен обладать индивид для осуществления эффективного социального взаимодействия). В свою очередь, постановка социологических проблем детерминируется философским уровнем анализа, задачи которого обусловлены этическими ценностями общества. Отсюда его призыв: перевернуть традиционную логическую цепочку объяснения социального поведения - начинать не с биологического, а с философского уровня [Op.Cit., р. 141]. Его концепция построена именно по этой логике. Ее отправным пунктом являются философски обоснованные модели человека, общества и их отношения. Затем через выделение структур людей  и  действий (социологический уровень) он переходит к социально-психологическому уровню - анализу  субъективной  интерпретации человеком своего и чужого поведения. Призыв начинать с философского уровня обусловлен у Р. Харре не только его общеметодологической позицией, согласно которой построение теории начинается "сверху", с метатеоре-тических постулатов, но и еще одной причиной, весьма характерной для западноевропейских социальных психологов, работающих в области теории. Речь идет о стремлении доказать и обосновать социальную релевантность и  значение  теории. Так, у Израэла теория выступает как средство, инструмент преобразования общества. Харре доказывает значимость своей теории, пытаясь обосновать с ее помощью свою систему социально-философских взглядов на социальный процесс, аргументировать предложения по его оптимизации. Отправным пунктом в построении этой системы  являются  два взаимосвязанных компонента; модель человека и основанная на ней совокупность этических принципов. . ... Новые решения проблем теории и методологии. Этогеника ... 221 Из них выводится представление об оптимальных общественных формах и возможных перспективах их развития [Op.Cit., р. 387]. Рассмотрим, как реализуется эта логическая конструкция. Развитие у людей автономности и рефлексивности Харре объявляет первым этическим принципом любого общества. Однако, пишет он, анализ системы социального взаимодействия показывает, что и автономность, и рефлексивность ограничены структурами действия, социальными взаимодействиями, нормативными системами. Последние, по его мнению, являются результатом стремления человека к структурированию среды ( столь  же универсальная черта, как  автономность  и рефлексивность). Отсюда Харре выводит второй этический принцип - общественный  строй ,  структурирование  системы социального  взаимодействия  также должны  рассматриваться   как  высшая моральная ценность. Далее, исходя из  того ,  что  сознание, язык, речь являются неотъемлемой частью социального действия и столь же неизменной характеристикой человека, в ранг третьего этического принципа Харре возводит обеспечение свободы слова как необходимое условие реализации человеческой сущности. На перечисленных трех этических принципах Р. Харре строит свои представления о необходимых условиях изменения общественного строя. Главными из них он считает экспериментирование с  новыми   формами  общественной жизни, создание для этого соответствующих условий, включая предоставление человеку права на социальный эксперимент. Этими же тремя принципами обусловлено и убеждение Р. Харре в том, что наиболее  эффективной  революцией оказывается в конечном итоге не та, которая производит радикальное изменение существующего экономического и политического строя (Харре называет ее конфронтационной), а та, которая изменяет общество постепенно, через новшества в экспрессивной системе (революция альтернативная) [Op.Cit., р. 399]. Более того, Харре заявляет, что без соответствующего изменения в экспрессивной системе  конфронтационная  революция обречена в конечном счете на провал. Такая позиция является логическим следствием постулата о примате экспрессивной системы над практической. Сопоставление намерений и заявок  автора  этогенического подхода с фактическим их осуществлением выявляет следующую картину. Р. Харре действительно попытался реализовать принцип системного анализа и представить общество как  образование  иерархическое, саморегулирующееся, а также выявить его основное, с социально-психологической точки зрения, системное качество. Такую роль в концепции, как известно, выполняет стремление человека завое-222 Опыт Западной Европы: парадигма понимания вать уважение других людей. Харре выстроил довольно развитую и логически связанную систему понятий, в которой с этой точки зрения описывается социальный процесс, и попытался наметить возможные перспективы построения социальной психологии как самостоятельной науки. Для этого  он   использовал  основные достижения западноевропейской социальной психологии в конфронтации с американской психологической социальной психологией: представление об обмене мнениями как важнейшей стороне социального взаимодействия, об индивиде как продукте социального взаимодействия, о нормах и ценностях как регуляторах социального поведения. Позитивным вкладом в социальную психологию можно считать и его представление об отношении человека к другому человеку как важнейшему регулятору поведения обоих. И тем не менее вряд ли можно признать конечный результат удовлетворительным. Такая оценка предложенной Р. Харре общей теории социальной психологии основывается на следующих соображениях. У Р. Харре  системообразующим  в конечном итоге оказывается качество, локализованное не в свойствах социальной системы, а, по его собственному признанию, в "человеческой природе" [Op.Cit., р. 4-6]. Общество тем самым выступает не как результат действия системы социальных связей и отношений, а как следствие этого свойства, имманентного индивиду. По существу, это шаг назад, к методологическому индивидуализму, что ставит теорию Р. Харре  в   один  ряд с концепциями, построенными на понятиях симпатии, солидарности, социального чувства. Поскольку в качестве регулятора социальных отношений у Харре  выступает  уважение окружающих, да еще преимущественно в наличной, актуальной ситуации, из всей системы социальных связей на первый план неизбежно выдвигаются межиндивидуальные отношения. Не случайно поэтому Р. Харре считает, что в центре внимания при изучении социальных изменений должно быть межличностное взаимодействие [Op.Cit., р. 348], что изучение больших групп невозможно [Op.Cit., р. 348], а проблема отношений власти и подчинения не представляет особого интереса для социальной психологии, поскольку сводится к вопросу о распространении власти личности [Op.Cit., р. 233]. Далее, несмотря на то что в основу  всей   концепции  заложено мотивационное  психологическое  образование, человек у  Р . Харре функционирует скорее по логике когнитивистской модели, в которой рефлексивность оттесняет мотивацию на второй план. Акцент на когнитивные структуры существенно снижает значение и такой важной характеристики человека, как автономность, несмотря на  заявления  о ее первостепенной значимости. Поведение челове-'1 Новые решения проблем теории и методологии. Этогечика ... 223 ка, согласно Р. Харре, регулируется не столько главным мотивом, сколько принятыми нормами. В концепции же социального нормативное, ритуальное поглощает этическое. В итоге модель человека оказывается слишком статичной, а качество автономности уступает место пассивной способности к соблюдению правил, несущих в себе наподобие биологических генов будущие сценарии развития социального взаимодействия [Op.Cit., р. 373]. Указанные противоречия и проявления непоследовательности нашли свое отражение и в решении проблемы предмета социальной психологии. Им объявляется,  в   духе  структурализма, система паттер-нов социального взаимодействия. Недостатки этогенического подхода были незамедлительно отмечены критиками при общей высокой его оценке как ясной и перспективной альтернативы господствующей парадигме [Schlenker, 1977; Mertens, et al., 1978]. Программное изложение концепции Харре сопровождено в "Экспериментальной социальной психологии" статьей американского социального психолога Б. Шленкера с весьма красноречивым названием - "Об этогеническом подходе: этикет и революция" [Schlenker, 1977]. Шленкер указывает, что, критикуя существующую парадигму за ориентацию на каталогизирование фактов о поведении, сам Харре предлагает социальным психологам не  что  иное, как стать регистраторами норм "приличного поведения". Шленкер замечает по этому поводу: "Обладая эффективными методами их выявления, мы могли бы составить книги по этикету, в которых описывались бы условности и ритуалы принятого поведения в конкретных группах, зная при этом, что эти нормы не могут быть универсальным объяснением поведения, поскольку сфера их действия ограничена" [Schelenker, 1977, р. 319]. Шленкер считает также, что в  концепции  Харре недостаточно  учитываются  ситуации столкновения противоречивых норм и правил, случаи действия вопреки правилам и т. п. Не убеждают Шленкера и  доводы   Харре  в пользу предпочтения структурного подхода параметрическому. "Принятие гуманистического, непозитивистского образа человека, - пишет он, - не влечет за собой ни обязательное принятие структурной интерпретации, ни  отказ  от параметрической" [Op.Cit., р. 321]. Они должны дополнять друг друга. Разумеется, соглашается Шленкер, этнометодологические  исследования  могут дать интересный материал для размышления, как и любой другой  эвристический  прием, позволяющий проникнуть в существо предмета. "Такие исследования можно использовать для получения данных о том, как люди воспринимают нормы, значения, как выходят  из  проблемных ситуаций. Очевидна внешняя  валидность  ""__' - 224____ Опыт Западной Европы: парадигма понимания этих данных; они избавляют от проблемы генерализации лабораторных результатов на реальную жизнь" [Op.Cit, с. 325]. Однако эти преимущества ослабляются другими чертами метода: слабым контролем переменных, низкой точностью и степенью  интерсубъективной  надежности экспериментов. Кроме того, феномен влияния установок  экспериментатора  на поведение испытуемых распространяется не только на лабораторное, но и на любое другое социально-психологическое исследование. Шленкер заключает  свою  оценку констатацией " того , что "в этнометодологических исследованиях рождаются интересные идеи, которые должны затем подвергнуться более тонкому анализу и систематической проверке" [Op.Cit., р. 325]. В отличие от Шленкера, критикующего методологию Харре, западногерманские социальные психологи Мертенс и Фукс, в целом высоко оценивающие эту концепцию, обращают внимание на гораздо более важный недостаток - "исключение материальных и культурно-исторических факторов из системы правил" [Op.Cit., р. 183]. Они справедливо отмечают, что социальная психология должна учитывать при анализе субъективного отражения объективной реальности факторы объективные, формирующиеся независимо от сознания людей [Op.Cit., р. 183]. Последнее замечание фиксирует, пожалуй, один из наиболее серьезных недостатков не только позиции Харре, но и  многих  других социально-психологических концепций, игнорирующих объективные общественные процессы. Прибегая к его же аллегории, можно сказать, что Харре не интересуется ни тем, из чего сделано "тесто", ни природой той силы, которая продавливает его сквозь "фильтр". Он слишком легко разделывается с проблемой "почему человек что-либо делает", объявляя это "неинтересным" для психологии вопросом. Правила (нормы) как формы (фильтры) могут действительно объяснить, как что-то делается, т. е. описать структуру социального действия, но любой самый тонкий анализ нормативной структуры не может раскрыть причины действия. Тем самым социальная психология оказывается неспособной ответить на вопрос о происхождении норм в процессе взаимодействия людей и роли в нем индивида. Поэтому Харре и не может ответить на сложные вопросы, которые сам ставит: что заставляет "мастера" менять "фильтр", откуда берутся "фильтры". В наибольшей мере несостоятельность концепции Харре обнаруживается именно в этом вопросе. Суть его подхода к изменению общественного строя состоит в попытке объединить диалектический анализ общества с эволюционной его  трактовкой . Однако при  более  близком знакомстве с конкретной реализацией этой идеи выясняется, что в ней гораздо меньше внимания уделяется диалектике и гораздо больше - эволюции. Новые решения проблем теории и методологии. Этогеника ... 225 Харре прямо  заявляет , что всякая концепция изменения общества должна "пройти проверку на прочность" в сопоставлении с диалектическим анализом, содержащимся в марксистской теории, но вместе с тем утверждает, что одной диалектики в исследовании общества, особенно социально-психологическом исследовании, недостаточно [Harre, 1979, р. 349]. Он считает, что диалектический анализ эффективен при исследовании материальной системы, но мало пригоден для объяснения изменения системы экспрессивной, которая должна анализироваться в системе понятий эволюционной теории. Само диалектическое противоречие Харре определяет своеобразно - как некое "напряжение, ведущее к компенсаторным изменениям и возникающее там, где люди оценивают свое положение в одной из систем как несопоставимое с их положением в другой системе" [Op.Cit., р. 352]. Примерами таких противоречий выступают субъективные переживания обнищавшего аристократа или богатой и сильной женщины, которая сталкивается с покровительственным  отношением  к себе со стороны более бедных и слабых мужчин. Когда подобных людей становится достаточное количество и они объединяются, то можно ожидать, что они будут стремиться к восстановлению соответствия своего положения в обеих системах путем социальных изменений. Харре считает, что, дополнив диалектику эволюционным подходом, он тем самым решил не решенную Марксом проблему связи изменений в нормативной системе с изменениями в экономической структуре, т. е. показал, как изменения в  привычках , социальных институтах и нормах ведут к изменениям в макроструктуре общества. Маркс действительно этого не сделал, поскольку такой подход означал бы отступление от материалистического понимания истории, согласно которому ведущей стороной в развитии общества является не экспрессивная система, а экономическая, материальная и производная от нее политическая. Напротив, по Харре, общественные формы являются результатом неких мутаций, возникающих в процессе экспериментирования людей с новыми способами социального (преимущественно экспрессивного, символического) взаимодействия. Такое понимание социального изменения обесценивает все указания Харре на диалектическое единство экспрессивной и материальной систем. Оно объясняется общей оценкой, которую Р. Харре дает роли труда в человеческом обществе. Согласно его представлениям, идеологическое происхождение которых очевидно, труд для большинства людей - это тягостная необходимость. В его теории совершенно игнорируется, что труд есть основа социальности, что формы общения, а следовательно, и экспрессивные формы детерминируются формами совместной, прежде всего производственной, деятельности людей. 226 Опыт Западной Европы: парадигма понимания Трудовая деятельность, в  концепции  Харре, второстепенна, поскольку, как заявляет автор, общества, в которых производство средств к существованию было бы преобладающим видом деятельности, редко встречаются в истории (?!). Поэтому она и удостаивается весьма скромного места в приложении к одной из глав основной работы Харре. Абсолютизация экспрессивной системы и принятие приведенных выше моральных принципов приводят Р. Харре к типичной либерально-утопической теории социальных преобразований. Сведя к минимуму роль экономических факторов, он выдвигает  предложения  сугубо реформистского характера, ограниченные рамками экспрессивной системы. Назовем некоторые, наиболее типичные из них: обеспечить свободу слова, "оберегать мутантов", увеличить количество иерархий, в которых человек мог бы  найти  удовлетворяющее его место [Op.Cit., р. 388,401, 404], и т. п. Вопрос о том, что саму экспрессивную систему при помощи различных идеологических средств формируют те, кто обладает реальной экономической политической властью, не представляется Харре заслуживающим внимания, поскольку, как уже отмечалось выше, его интересует главным образом субъективная оценка человеком своего места на континууме "уважение - презрение". Харре совершенно игнорирует то обстоятельство, что миллионеру может быть глубоко безразлично, презирают или уважают его эксплуатируемые им люди. У него своя референтная группа, в которой уважение определяется как раз тем, что Р. Харре представляется не имеющим значения, - экономической и политической властью. И уж совершенно странно звучит  высказывание  о том, что рабочие иногда прибегают к забастовкам, чтобы поднять свой экспрессивный статус в обществе, а отнюдь не для того, чтобы отстоять в борьбе с предпринимателями свои политические и экономические права. В заключение остановимся особо на отношении Р. Харре к марксизму. Нельзя не отметить, что, обширное цитирование Маркса как наиболее, по его словам, "авторитетного и глубокого философа и диалектика практической системы", В частности, он даже напрямую экстраполирует политэкономическую теорию Маркса на процесс производства репутаций. Он считает, что, так же как система материального производства может быть исследована с помощью понятий средств производства, отчуждения и т. п., и в экспрессивной системе можно обнаружить свои средства производства (реальные достижения с их социальной оценкой), свой механизм отчуждения (например, репутация, завоеванная индивидом, может начать в определенном смысле самостоятельное существование) и т. п. Не останавливаясь на обсуждении допустимости и обоснованности такой аналогии, обратим-Новые решения проблем  теории  и методологии. Этогеника ... 227 ся к просчетам Харре в трактовке марксистского понимания социального процесса. Прежде всего, Р. Харре впадает в заблуждение относительно  оценки  Марксом роли психологического фактора, ценностных ориентаций, традиций, норм и т. п. в историческом процессе. Это, судя по всему, объясняется незнанием таких работ, как, например, "18-е брюмера Луи Бонапарта", где Маркс показывает сложную взаимозависимость экономической структуры общества и всей системы общественных отношений, которые отнюдь не исчерпываются производственными. Помимо этого, Харре утверждает, что, якобы согласно Марксу, "потребность трудиться заложена в природе человека", что "для жизни нужны больше всего (above all) пища и питье, одежда и жилище", что в "Немецкой идеологии" Маркс и Энгельс рассматривали систему материального производства как "автономно действующую и развивающуюся систему" (?!) [Op.Cit., р. 8, 253] и т. д. Харре считает также, что концепция социального процесса, созданная Марксом, упускает психологический аспект, что не получает объяснения "механизм, через который соответствующие характеристики системы распределения, производства и обмена могут порождать у членов общества идеи, установки, убеждения, т. е. явления, из которых может возникнуть надстройка как система публичной, общественной жизни и теоретически обоснованных институтов" [Op.Cit., р. 351]. Во-первых, как уже отмечалось, Маркс  и  Энгельс  специально  не ставили перед собой эту задачу. Во-вторых, в их работах достаточно материала, из которого явствует, что они были далеки от того одностороннего понимания общества,  которое   приписывает   им  Р. Харре. Вопрос о том, что чему предшествует - нормативная система (фиксирующая экспрессивный аспект) или система практическая, напоминает вопрос о том, что произошло вначале: яйцо или курица. Конкретный индивид находит готовыми социальные нормы. Они ему  предшествуют . Исторически общество и его нормы рождаются одновременно с процессом коллективного производства. Что же касается постулата о постоянном приоритете экспрессивного аспекта, то он уязвим для критики, как любой другой вариант психологизации социального процесса. Как известно, К. Маркс, диалектически раскрывая механизм действия социальных стандартов, убедительно показал, как и почему "слепая сила экономического принуждения", будучи функцией всеобщей экономической зависимости, совокупностью собственных сущностных сил индивидов, т. е. порожденной самими индивидами, в классовом обществе отчуждается как "гражданское общество", противостоящее индивиду в виде системы правил и нормативных принуждений. Вся 228 Опыт Западной Европы: парадигма понимания сложность состоит здесь в том, что в реальной действительности мы в самом деле поступаем как должно и принято, чтобы не потерять уважение окружающих и т. д. Однако считать, что за нормами и правилами не стоит ничего, кроме конвенциональных соглашений о способах выражения уважения, - значит попасть под влияние фетишистского сознания, которое мешает проникнуть за видимость вещей, за ту форму, в которой они являются здравому смыслу. В своих работах Харре справедливо критикует современных западных социальных психологов  за   то , что в своей теоретической работе они руководствуются социологией здравого смысла, исходят из психологии так называемого порядочного человека. Нельзя не отметить изрядного влияния той же "житейской социологии" и на самого Хар-ре при всем его стремлении вооружить современную социальную психологию фундаментальной теорией. 9.3. Попытки синтезировать  теории  Фрейда и Маркса: маргинальная парадигма раскрытия Фундаментальный вопрос, сформулированный феноменологической философией заключается в следующем; есть ли смысл в том, чтобы идти дальше того, что сам человек считает для себя очевидным смыслом ? Ответ для социального психолога совсем не прост, поскольку не только из поседневной жизни, но также из практики психотерапии и психоанализа хорошо известно, что человек может принимать за очевидное лишь являющуюся ему форму субъективного переживания, между тем как именно оно детерминирует, часто неосознанно, его поведение и сознание. Следовательно, чтобы понять человека, надо - не всегда веря тому, что "является" - проникнуть внутрь этой формы, снять ее как маскирующую оболочку, раскрыть, "разоблачить". Что же касается общества, то его к тому же можно изобличить, как подлинного виновника бед личности. В науках о человеке существуют два  монументальных  подхода, объединенных этой установкой: Фрейда и Маркса. Принципиальное различие между ними состоит в том, что по Фрейду тайну скрывают покровы психологические, по Марксу - преимущественно социально-экономические, " историко-материальные ". Парадигма "раскрытия" построена на ассимиляции и своеобразном функциональном разделении этих двух учений при формировании ее основных черт. Статус этой маргинальной парадигмы невысок и продолжает падать. Она представлена довольно немногочисленными исследованиями. Тем не менее ею внесен свой особый вклад в развитие социальной психологии. Он заключается в опыте ориентации на психофизиологию и постановке проблемы психологического переживания. Новые решения проблем теории и методологии. Этогеника ... 229 Поскольку методологические установки фрейдизма и неофрейдизма хорошо известны, мы полагаем возможным просто зафиксировать, что: 1) в выборе базовой дисциплины она ориентируется на биологию, более точно - на психофизиологию; 2) специфику социальной науки не считает существенной; 3) в исследовании отдает предпочтение методу перед теорией, более того - свою теорию считает методом анализа общества. Модели человека и общества практически те же, что и в исходном направлении внутри парадигмы объяснения (см. выше) В качестве примера понимания предмета социальной психологии в рамках этой парадигмы можно привести следующее, принятое так называемой школой аналитической социальной психологии. Ее представители свою задачу видят в том, чтобы "опираясь на исследование травматических переживаний, поведения и отношений между индивидами в современном обществе, понять с помощью научно применяемого психоанализа, как объективные отношения, обстоятельства и процесс социализации влияют на обыденное сознание и повседневную жизнь человека" [Dahmer, 1980]. При ближайшем рассмотрении оказывается, однако, что под этими объективными отношениями имеются в в виду в первую очередь семейные отношения. Так видный представитель этой школы Лоренцер в основу своей теории социализации ставит систематическое подавление спонтанной субъективности ребенка при общении с матерью [Lorenzer, 1974].