СИЛА И МУДРОСТЬ СЛОВА (194) УЭЛЬБЕК МИШЕЛЬ / MICHEL HOUELLEBECQ

100932 Просмотра

УЭЛЬБЕК МИШЕЛЬ / MICHEL HOUELLEBECQ

Счастья бояться не надо: его нет. Одиночество вдвоём — добровольный ад. Сексуальность — одна из систем социальной иерархии. В жизни может случиться разное, но чаще всего не случается ничего. Мёртвый поэт писать не может, отсюда необходимость оставаться живым. Что бы там ни было, любовь существует, раз мы можем видеть её последствия. Неудача, повсюду неудача. Одно лишь самоубийство призывно поблескивает в вышине. Молодость, красота, сила: критерии у физической любви ровно те же, что у нацизма. После пятидесяти жизнь только начинается, это правда; только вот кончается она в сорок. Можете любить своё прошлое, можете его ненавидеть, но оно всегда должно стоять у вас перед глазами. Что нас действительно волнует, это обстоятельства нашей смерти; обстоятельства рождения — вопрос второй. Я констатирую, что мир устроен так-то и так-то, я прихожу к этому эмпирическим путем; ничего иного мне не дано. Сексуальная жизнь мужчины делится на два этапа: на первом этапе он эякулирует слишком быстро, на втором у него не стоит вообще. Не нравится мне этот мир. Решительно не нравится. Общество, в котором я живу, мне противно; от рекламы меня тошнит; от информатики выворачивает наизнанку. Когда любят жизнь, то не читают. Впрочем, не особенно ходят и в кино. Что там не говори, доступ к миру художественного остается за теми, кого немножко тошнит. Разжигать желания до полной нестерпимости, одновременно перекрывая любые пути для их осуществления, — вот единственный принцип, лежащий в основе западного общества. Любовь, как редкое, позднее тепличное растение, может расцвести лишь в особом душевном климате, который трудно создать и который совершенно несовместим со свободой нравов, характерной для нашей эпохи. И если человек смеётся, если во всём животном царстве только он способен на эту жуткую деформацию лицевых мышц, то лишь потому, что только он, пройдя естественную стадию животного эгоизма, достиг высшей, дьявольской стадии жестокости. Я лучше, чем когда-либо, сознавал, что человечество не заслуживало жизни, что вымирание этого вида — со всех точек зрения благая весть; и всё же эти разрозненные, истлевающие реликты внушали какое-то скорбное чувство. Вместе с эротикой почти сразу исчезает и нежность. не бывает никаких непорочных связей и возвышенных союзов душ, ничего даже отдаленно похожего. Когда уходит физическая любовь, уходит всё; вялая, неглубокая досада заполняет однообразную череду дней. Ни одна эпоха, ни одна цивилизация не создавала людей, в душе которых было бы столько горечи. В этом смысле мы живём в уникальное время. Если бы надо было выразить духовное состояние современного человека одним-единственным словом, я, несомненно, выбрал бы слово "горечь". Мы должны были быть счастливы, как послушные дети: для счастья требовалось лишь соблюдение несложных процедур, обеспечивающих безопасность, а также отсутствие боли и риска; но счастье не пришло, и уравновешенность превратилась в безучастность. Грустная вещь — крушение цивилизации, грустно видеть, как тонут её лучшие умы: поначалу чувствуешь себя в жизни не слишком уютно, а под конец мечтаешь об исламистской республике. Ну, или, скажем, немного грустная — безусловно, бывают вещи и погрустнее. Углубляйтесь в темы, о которых люди не хотят слышать. Показывайте изнанку жизни. Напирайте на болезнь, агонию, уродство. Настойчиво говорите о смерти, о забвении. О ревности, равнодушии, фрустрации, отсутствии любви. Будьте отвратительны, и вы будете правдивы. Чтите философов, но не подражайте им; ваш путь, увы, иной. Он неотделим от невроза. Пути поэзии и невроза пересекаются и чаще всего на последнем этапе сливаются — поэтическая струя почти неминуемо растворяется в кровавом потоке невроза. Но выбора у вас нет. Другой дороги тоже. Ислам мог зародиться лишь в бессмысленной пустыне у чумазых бедуинов, которые только и умели, что, извините меня, верблюдов трахать. Обратите внимание, месье: чем ближе религия к монотеизму, тем она бесчеловечней, а из всех религий именно ислам навязывает самый радикальный монотеизм. Не успев появиться на свет, он заявляет о себе чередой захватнических войн и кровавых побоищ; и пока он существует, в мире не будет согласия.