СИЛА И МУДРОСТЬ СЛОВА (56) ДИДРО ДЕНИ / DENIS DIDEROT

100101 Просмотр

ДИДРО ДЕНИ / DENIS DIDEROT

Жизнь людей полна тревог. Лучше изнашиваться, чем ржаветь. Люди перестают мыслить, когда перестают читать. Искренность — мать правды и вывеска честного человека. Что такое истина? Соответствие наших суждений созданиям природы. Женщины пьют льстивую ложь одним глотком, а горькую правду каплями. Широта ума, сила воображения и активность души — вот что такое гений. Величайший автор тот, кто как можно меньше оставляет воображению актера. Чудеса там, где в них верят, и чем больше верят, тем чаще они случаются. Чудеса — там, где в них верят, и чем больше верят, тем чаще они случаются. Монастырь — это темница, куда ввергают тех, кого общество выбросило за борт. Любовь часто отнимает разум у того, кто его имеет, и дает тем, у кого его нет. Если бы все на земле было бы превосходно, то и не было бы ничего превосходного. Ах, какой превосходной комедией был бы этот мир, не будь у нас в ней своей роли. Если нет цели, не делаешь ничего, и не делаешь ничего великого, если цель ничтожна. В истории любого народа найдется немало страниц, которые были бы великолепны, будь они правдой. Истина любит критику, от нее она только выигрывает; ложь боится критики, ибо проигрывает от нее. Я не знаю профессии, которая требовала бы более изысканных форм и более чистых нравов, чем театр. Умный человек видит перед собой неизмеримую область возможного, глупец же считает возможным только то, что есть. Есть моральная тактичность, которая у гуманного человека сказывается во всех его поступках и которой нет у злого человека. Одного человека как-то спросили, существуют ли настоящие атеисты. Вы думаете, ответил он, что существуют настоящие христиане? Когда мужчины неуважительно относятся к женщине, это почти всегда показывает, что она первая забылась в своем обращении с ними. Каждое произведение ваяния или живописи должно выражать собою какое-либо великое правило жизни, должно поучать, иначе оно будет немо. Люди, выдающиеся своими талантами, должны тратить свое время так, как этого требует уважение к себе и потомству. Что подумало бы о нас потомство, если бы мы ничего не оставили ему. Знание того, какими вещи должны быть, характеризует человека умного; знание того, каковы вещи на самом деле, характеризует человека опытного; знание же того, как их изменить к лучшему, характеризует человека гениального. Можно обнаруживать постоянство при малодушии и скудоумии; но твердость может обнаруживать только характер, отличающийся силой, возвышенностью, умом. Легкомыслие, податливость и слабость противоположны твердости. Люди жили бы довольно спокойно в этом мире, если бы были вполне уверены, что им нечего бояться в другом; мысль, что Бога нет, не испугала еще никого, но скольких ужасала мысль, что существует такой Бог, какого мне изображают. Где, как не в браке, можно наблюдать примеры чистой привязанности, подлинной любви, глубокого доверия, постоянной поддержки, взаимного удовлетворения, разделенной печали, понятых вздохов, пролитых вместе слез? Если ложь на краткий срок и может быть полезна, то с течением времени она неизбежно оказывается вредна. Напротив того, правда с течением времени оказывается полезной, хотя может статься, что сейчас она принесет вред. Если бояться смерти, ничего хорошего не сделаешь; если все равно умираешь из-за какого-нибудь камешка в мочевом пузыре, от припадка подагры или по другой столь же нелепой причине, то уж лучше умереть за какое-нибудь великое дело. Человек создан, чтобы жить в обществе; разлучите его с ним, изолируйте его — мысли его спутаются, характер ожесточится, сотни нелепых страстей зародятся в его душе, сумасбродные идеи пустят ростки в его мозгу, как дикий терновник среди пустыря. Если разум — дар неба и если то же самое можно сказать о вере, значит, небо ниспослало нам два дара, которые несовместимы и противоречат друг другу. Чтобы устранить эту трудность, надо признать, что вера есть химерический принцип, не существующий в природе. Если какое-нибудь явление превышает, по нашему мнению, силы человека, то мы тотчас же говорим: это дело Божие; наше тщеславие не может удовольствоваться меньшим. Не лучше ли было бы, если бы мы вкладывали в свои рассуждения несколько меньше гордости и несколько больше философии? Либо Бог разрешил, либо всеобщий механизм, называемый судьбою, захотел, чтобы мы в продолжение жизни были представлены всякого рода случайностям; если ты мудр и лучший отец, чем я, ты с молодых лет убедишь своего сына, что он хозяин своей жизни, чтобы он не жаловался на тебя, даровавшего ему жизнь. Есть два рода законов: один — безусловной справедливости и всеобщего значения, другие же — нелепые, обязанные своим признанием лишь слепоте людей или силе обстоятельств. Того, кто повинен в их нарушении, они покрывают лишь мимолетным бесчестьем — бесчестьем, которое со временем падает на судей и на народы, и падает навсегда. Кто ныне опозорен — Сократ или судья, заставивший его выпить цикуту?