СВЯТОСТЬ В БИБЛИИ. Библ. понятие С. не тождественно понятию нравств. совершенства. Евр. слово קדוש, КАДО́Ш, святое, в первую очередь означает нечто таинственное, иноприродное миру, требующее соблюдения благоговейной дистанции. С. есть преимущ. свойство трансцендентного Божества (Лев 11:44; Ис 6:3). Это свойство не может быть описано в катафатических терминах (см. ст. Апофатич. богословие). Все, что посвящено Богу (люди, предметы), именуется "святым" (напр., Лев 27:9); оно считается отделенным, обособленным. Соответственно и Община, предназначенная на служение Богу (Церковь, народ Божий), "свята" (Исх 19:6). Поэтому и верные ветхозав. Церкви, и члены первохрист. Церкви называли себя "святыми" (Пс 88:20; Рим 15:26). В этом же смысле Символ веры именует Церковь Святой. Поскольку понятие Божественной С. включало в себя свободу от всякой нечистоты и зла, слово С. позднее стало обозначать высшее нравств. состояние человека (ср. Лев 19:2; Мф 5:48; Лк 6:36).

 

Буйе Л., О Библии и Евангелии, пер. с франц., Брюссель, 1965, с. 66 сл.; прот. *Князев А., Пророки, "Вестник РСХД" (Париж — Нью-Йорк), 1972, № 103, 104, 106; Святой, СББ; свящ.Флоренский П., Из богословского наследия, БТ, 1977, сб. 17; Франк С. Л., Непостижимое; Онтологич. введение в философию религии, Париж, 1939; *Otto R., Das Heilige, Breslau, 1917 (англ. пер.: The Idea of the Holy, L. — N. Y., 1923)

 

Что такое святость и достижима ли она?

 

Говоря о святости, необходимо сказать о том, что она одновременно и достижима, и недостижима. Для нас лично это должна быть всегда недосягаемая, но всегда желанная вершина. Ни один святой, для которого святость была нормой жизни, не признался даже себе, что он хотя бы немного приблизился к святости, считая себя самым грешным и имея в себе смирение и видение грехов.

 

Сам Господь каждому христианину говорит: "Будьте святы, ибо свят Господь Бог наш". Он говорит каждому человеку эти слова, напоминая то, к чему должна стремиться каждая человеческая душа. Человек призван к святости. Преподобный Серафим Саровский на вопрос одного богомольца о том, почему сейчас нет таких великих подвижников, которые, как мы читали, были в древности, ответил: "Потому что живущие ныне не имеют решимости, не имеют решимости исполнять волю Божию. Если бы имели такую решимость, то были бы подобны древним святым". Эта удивительная истина ощущается Церковью. И на протяжении двухтысячелетнего опыта Церкви, мы видим, как люди, подобные нам, имеющие немощи, несовершенства, становились святыми.

 

Святой - кто он? Это не просто и не столько праведный человек, который с точки зрения человеческой этики, нравственности живет благопристойно, исполняет законы, старается кому-то помочь, старается всегда быть хорошим человеком. Святость - это нечто большее. Это стремление к идеалу. Стремление к тому, чтобы реализовать свою личность, реализовать тот замысел Божий о себе в вечности. Каждый из нас приходит в этот мир для определенной цели. Для того, чтобы научиться любить: любить Бога-Творца, любить ближнего, всех людей. И когда человек осознает этот смысл своей жизни, он начинает искать возрастания в любви. Сейчас слово "любовь" настолько девальвировано, что под этим словом понимают совсем не то, что говорит христианство.

 

Когда мы говорим слово "любовь", то подразумеваем не какие-то низменные человеческие устремления, не животные стремления организма, а говорим о том чувстве, которое перерастает этот временный мир и уходит в вечность. И древний подвижник, открыв и сформулировав нам один духовный закон, замечательно сказал: "Тщательное исполнение воли Божией научает человека познавать свою немощь". Человек, стремящийся идти путем духовной жизни и имеющий решимость исполнять заповеди Евангелия, вскоре убеждается, что он своими усилиями не может их исполнить, не может быть святым. И это знание, которое проистекает от его стремления, побуждает человека обращаться к Тому, Кто может помочь в этом пути, к Богу. Человек больше осознает необходимость соединения с Богом, свое бессилие без помощи Божией сделать что-либо ценное, настоящее, доброе, не отравленное грехом. И это знание, полученное вследствие опытного стремления реализовать в своей жизни Евангельские заповеди, научает человека видеть его слабость и греховность, и человек приобретает смирение перед Богом, видя свою духовную и телесную беспомощность сделать подчас даже малое.

 

Говоря о святости, необходимо опять-таки помнить о том, что праведность и то, что среди людей считается нравственным поведением, не всегда является с точки зрения христианина святостью. Удивительные вещи говорит христианство. Мы рассуждаем о каких-то общечеловеческих и общерелигиозных ценностях, часто мы можем слышать об этом даже из уст людей малоцерковных и далеких от Церкви. Но когда человек глубже стремится познать христианство, Евангелие, он встречается с таким пониманием взаимоотношений Бога и человека, с таким пониманием святости, которое незнакомо и немыслимо нехристианским и неправославным мировоззренческим системам.

 

Разбойник, распятый по правую сторону от Спасителя, из глубины своего сердца возгласил: Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое!(Лк 23,42). И Господь, висящий на Кресте, говорит ему: Ныне же будешь со Мною в раю (Лк 23,43). Может ли человек с беззакониями и грехами быть в раю? Конечно же, нет. Может ли человек, получивший от Бога исцеление его души, которую он ранее изгадил своими грехами, рассчитывать на вечную жизнь и на радость с Богом? Конечно же, да! Этим Евангельским примером Господь показывает нам, что каждый человек может наследовать вечность, радость вечную с Богом. Разбойник всем сердцем покаялся в своих грехах, осознал в минуту страшных страданий чужую боль, увидел страдания праведника, осознал, что сам он страдает по грехам своим, а Этот Праведник Иисус страдает безвинно. Это видение, это осознание перевернуло в нем весь его внутренний мир, он покаялся и просил у Богочеловека помянуть его в Царствии Небесном. Он даже не мыслил о том, что может услышать вслед за этими словами: Ныне же будешь со Мною в раю. Он даже и не помыслил в своем сердце, что он достоин этого. И действительно, он не был достоин Царствия Божиего. И никто из нас не достоин ни Царствия Божия, ни святости. Но Господь говорит нам: Будьте святы, ибо и Я свят. Это напоминание нам о том пути, по которому нужно идти.

 

Преподобный Серафим Саровский говорил: "Цель жизни христианской - стяжание Духа Святаго Божия". А стяжание Святого Духа - это есть ничто иное, как путь к святости. Путь к тому, чтобы человеческая личность была пронизана благодатью Святого Духа. Это есть святость. Церковь свидетельствует о разных путях духовной жизни, соответственно и разных степенях святости. Это и преподобные - люди, которые в течение всей своей земной жизни стремились уподобиться Господу. Мыслить, как мыслил бы Господь, делать, как делал бы Господь, душу свою стараться настроить таким образом, что-бы она соответствовала мыслям и чувствам Господа. Тем самым постараться обрести подобие Божие - то подобие, которое было утрачено человеком при грехопадении. Святые святители и апостолы - те, которых Господь поставил впереди Церковного корабля освещать путь людям, идущим путем духовной жизни. Апостолы проповедовали слово Божие, как говорит Господь: Вера от слышания. Они говорили о Христе, о Благой вести. Им хотелось бы сохранить в себе это сокровище, которое им дал Господь, хотелось бы жить вместе со своими братьями и сестрами во Христе, радоваться Воскресению Христову, стараться помогать друг другу. Но они шли туда, где их никто не ждал. Туда, где их подстерегала тьма, непонимание, насмешки, избиение и даже смерть. Но они по зову Божию шли и проповедовали людям спасение и святость.

 

Это и благоверные князи, цари, люди, которые были поставлены на высоту общественного служения и достойно исполнили его пред Богом и пред обществом, показав, что и на высоте общественного положения можно стяжать святость. Они выполнили свой долг, были примером в жизни христианской, печальниками, молитвенниками, предстателями и защитниками своего народа, полагая свою душу за всех вверенных им людей.

 

Это бессребреники и чудотворцы, которым Господь за их смирение, за их стремление к деятельному служению людям, посылал благодатную помощь врачевать недуги, совершать чудотворения. Господь давал им эти благодатные дары, видя, что эти люди не будут себе приписывать какие-то духовные подвиги и благодатное посещение Божие будут рассматривать как милость к тем, ради которых и дана им эта благодать.

 

Это и праведные люди, которые стремились к тишине в своей жизни семейной и общественной, к тому, чтобы каждый день, каждый час исполнять заповедь любви к Богу и к ближнему, стремились быть примером добродетельной жизни во Христе.

 

Это, конечно же, и мученики Христовы, которые засвидетельствовали, что главная ценность для них - не просто жизнь временная, телесная, но жизнь со Христом. Для них исповедание их веры, свидетельства о Воскресении Христовом, о победе Христа над смертью, о вечной жизни с Богом было главной ценностью их жизни. Мученики Христовы не всегда с детства воспитывались в христианстве, были среди них даже некрещеные. Они видели, как страдали другие мученики Христовы, и их сердце распалялось ревностью: и мы христиане, и мы хотим идти за Христом, Который есть Истина! Это есть Тот, ради Кого следует не только жить, но и умереть. И эти мученики тоже причислены Церковью к лику святых, как крещеные своей кровью и засвидетельствовавшие свою веру, свое твердое упование на Слово Божие.

 

Святость - это напоминание нам о том пути, по которому должен идти каждый человек, родившийся в этот мир. Это одновременно и недостижимое человеческими усилиями качество и, с другой стороны, достижимое для Бога, который хочет каждому человеку спасения. Господь хочет, чтобы каждый пришел к познанию Истины и был носителем благодати Святого Духа в своем сердце, и чтобы в вечности каждый человек соединился с источником бессмертия.

 

СВЯТОСТЬ - это свойство, присущее Богу, которым Он наделяет лица и предметы. Святость не означает безгрешность, но принадлежность к Богу, устремленность к безгрешности и совершенству. Святой — угодник Божий, наслаждающийся вечным блаженством. 

Святость есть чистота сердечная, стяжание благодати, этой силы Божией, несотворенной энергии, божественной и обожающей, которая, подобно множеству цветных лучей солнечного спектра, проявляется в различных дарах Святого Духа. 

Святость — это исполнение надежды, свершение веры, преполнение любви к Богу в Духе Его. Последний дар, дар любви, — наивысший и совершеннейший, ибо если кто имеет даже дар пророчества, и знает все тайны, и имеет всякое познание и всю веру, так что может горы переставлять, а не имеет любви, то он ничто (1 Кор. 13: 2). Высшее познание Бога («гносис») соединено с даром любви: «пребываяй в любви в Боге пребывает» (1 Ин. 4: 16). Великий свт. Василий говорит: «Я человек, но имею задание стать Богом». И это свершается в святости. 

Полнота благодати Божией, преображая святого подвижника, преодолевает законы тварного бытия, раздвигая пределы времени и пространства, и даже сам закон всемирного тяготения теряет свою силу в виде высшего символа неподзаконности святого стихиям этого мира. 

Само проклятие Божие, тяготеющее над возгордившимся человечеством со времени Вавилонского столпотворения, — смешение языков — теряет свою силу, когда в порядке Духа Святого преподается дар языков. 

Преизбыточествующая сила Божия воссоздает первозданную неповрежденность человеческой природы, когда, отпуская грехи, исцеляет чрез подвижника и телесные недуги страждущего. 

Святые подвижники Божии образуют видимое звено между нашим миром и небесным Царством Божиим. Это истинно ангельские люди и человеческие ангелы. Восходя от меры в меру, все более и более проникаясь божественным духовным светом благодати, они, подобно раскаленному железу под действием огня, просветляются, как солнце, достигая высших состояний обожения в познании духовных тайн, в Богосозерцании и Богообщении. 

Святость неотделима от Церкви, так как Церковь, будучи мистическим Телом Христовым, есть Путь, Истина и Жизнь. Церковь — это путь, по которому шли все святые, и истина, в которой они живут. 

По природе своей истина может быть только одна, так как она укоренена в едином истинном Боге, и восприятие этой истины, выстраданной веками в порядке соборного делания, является основной предпосылкой для стяжания благодати Церкви Соборной и Апостольской. 

И Церковь, обладая полнотой истины и даров Святого Духа, предлагает их всем, только мир не может принять их по причине своей закоснелости во грехах и зле. 

Мистика неотделима от догматов Церкви: церковные догматы и мистика настолько связаны между собой, что последняя вытекает из первых и, в свою очередь, догматы находят опору в мистическом опыте. Тема эта в богословии не новая. «Восточная традиция, — говорит В.Н. Лосский, — никогда не делала различия между мистикой и богословием, между личным постижением божественных тайн и догматами, утвержденными Церковью. 

Слова, сказанные сто лет тому назад великим православным богословом Филаретом Московским, выражают в совершенстве это положение: «Никакая из тайн Божьего домостроительства, наиболее сокровенная, не должна нам казаться чуждой, или совершенно трансцендентной, но мы должны в полном смирении расположить наш ум к созерцанию божественных вещей». Иначе говоря, догмат выражает откровенную истину, которая является для нас как бы бездонной тайной, но долженствующей быть нами изжитой в известном процессе, в течение которого, вместо того чтобы ассимилировать тайну, согласно нашему пониманию, надо, наоборот, чтобы мы блюли в себе глубокую перемену внутреннего нашего духа, которая бы создала почву, годную для восприятия духовного... Вне истины, хранимой соборностью Церкви, личный опыт был бы лишен всякой достоверности, всякой объективности. Это была бы смесь верного и ложного, реальности и иллюзий — «мистика» в дурном смысле этого слова. Проф. арх. Киприан также отрицает возможность личного духовного опыта вне Церкви: «Наряду со смирением, мистик ограждается от опасности отпадения в какую бы то ни было лжемистику таинственной связью с Церковью. Никакая отсебятина, духовное самоутверждение и противоположение своего опыта опыту Церкви невозможны. У подвижника все проверяется чутьем церковности, мерилом же церковности служит евхаристическая жизнь. Сама природа Церкви евхаристична... Истинная богословская интуиция черпается со дна Евхаристической Чаши, сияет из таинственной теургической жизни. Кабинетное абстрактное умствование о Боге вне Евхаристической жизни, и без личного живого религиозного опыта, и именно опыта церковного, бесплодно и потому бесполезно. Всякие потуги дерзать в области мистики без Евхаристического общения не приводят ни к чему, кроме самообмана, мистифицирования других и сектантского отпадения от Тела Церкви». 

Многоразличны виды святости: полнота Церкви Христовой включает в себя всю жизнь, своды церкви покрывают весь космос. Бесчисленны сонмы мучеников, за ними следуют сонмы преподобных. К группе апостолов непосредственно примыкают великие учители и Отцы Церкви — их дело продолжают творить святители. 

Труднейший подвиг самоотречения свершили «блаженные» — Христа ради юродивые, отрекшись от своего разума и «мудрости мира», приняв крест безумия ради «безумия креста» и получив взамен высшую духовную мудрость. Всякое служение на любом жизненном поприще, творимое в подвиге самоотречения ради Бога, в молитве и трезвении, приводит к бесстрастию, так как все добродетели связаны между собой, и стяжание одной влечет за собой и все другие. 

Перед нами богатырский образ Александра Невского, воина-героя, администратора, великого печальника земли родной. Не будем перечислять имена всех святых, в миру просиявших. Их много. Кроме князей, воинов, просветителей-миссионеров, есть отроки, девы и жены, стяжавшие праведность. 

Типы святых бесконечны и разнообразны. Каждый святой, даже одного типа, непременно имеет свои неповторимые индивидуальные черты, так как всякая личность неповторима: «И дам ему камень бел, и на камени имя ново написано, егоже никтоже весть, токмо приемляй» (Апок. 2: 17). Но что у них общего, так это наличие у всех момента полного самоотречения и следования за Христом, подвига ради Него, по Евангельскому слову: «Иже не приимет креста своего и вслед Мене грядет, несть Мене достоин» (Мф. 10: 38). 

Это единственный путь: вне его нет иного. Кто же стремится непосредственно к высоким духовным достижениям, оставляя в стороне подвиг самоотречения ради Христа, покаяния и трезвения, тот «прелазит инуде» (Ин. 10: 1). 

«Цель земной жизни — стяжание Духа Святого», — говорит прп. Серафим, — ибо благодать Духа Святаго совершает очищение, освящение и преображение человеческого естества. Для этого одной воли человеческой недостаточно, но и без усилий с его стороны благодать не совершает спасения человека: необходимо сотрудничество (синергизм) как человеческой воли, так и благодати Божией. Последняя начинает действовать с момента вступления подвижника на путь покаяния и правильного подвига и, подобно закваске в тесте, начинает проникать все человеческое естество, очищает, преображает его. Христос сказал: «чему уподоблю Царствие Божие? Оно подобно закваске, которую женщина, взяв, положила в три меры муки, доколе не вскисло все» (Лк. 13: 20-21). О таковом действии благодати в следующих словах повествует Макарий Египетский: «Благодать непрестанно сопребывает, укореняется и действует, как закваска, в человеке, и сие сопребывающее в человеке делается чем-то как бы естественным, как бы единою с ним сущностью». 

Не всем доступна духовная высота — «острое житие святых». Бог не требует от всех святости, но желает всем спасения. 

В христианстве слово «святость» наполняется совершенно новым, ему только свойственным содержанием. 

Языческое понятие святости означает внешнее отношение человека или предмета к Божеству, посвящение или принадлежность к нему. Момент же нравственный, главный в христианском понятии, совершенно отсутствует, так как Божество до христианства не было известно как «любовь», только одна могущая обусловить действительные внутренние отношения Божества и человека и вызвать внутреннее преображение его естества и истинно нравственный характер его жизни. 

В языческом понятии святость Божества мыслилась как особенность, отделенность Бога от мира, Его возвышенность над всем, несоизмеримость и несравнимость ни с чем тварным. Он, будучи «святым», не терпит нарушения нравственного закона, карает сознательные и бессознательные преступления и пороки людей, но Он не выносит и выдающегося нравственного совершенства людей, на которое Он смотрит, как на желание сравняться с Ним, как на посягательство на божественные прерогативы. Таким образом, в божественную жизнь входит момент мстительности, себялюбия, что, в сущности, уже разрушает понятие святости. 

По смыслу же библейского учения, «святость» человека есть уподобление Богу, отражение и осуществление в человеке божественных совершенств. Как единый носитель истинной и всесовершенной абсолютной жизни, Бог есть вместе с тем единый и единственный источник «святости». Отсюда люди могут быть только «участниками», «причастниками» Его «святости», и не иначе как становясь сообщниками Его Божеского естества.