Тексты песен Бориса Гребенщикова (12)

Тексты песен Бориса Гребенщикова

ПОЭТ \ ПИСАТЕЛЬ \ ФИЛОСОФ \ ПСИХОЛОГ \ ИСТОРИК \ СОЦИОЛОГ \
РОБЕРТ ГРЕЙВС \ НИЦШЕ \ ПУШКИН \ ЛОСЕВ \ СОЛОВЬЕВ \ ШЕКСПИР \ ГЕТЕ \
МИФОЛОГИЯ \ФИЛОСОФИЯ\ ЭТИКА \ ЭСТЕТИКА\ ПСИХОЛОГИЯ\ СОЦИОЛОГИЯ \
ГОМЕР ИЛИАДА \ ГОМЕР ОДИССЕЯ \ 

Движение в сторону Весны
Некоторым людям свойственно петь; 
Отдельным из них — в ущерб себе. 
Я думал, что нужно быть привычным к любви, 
Но пришлось привыкнуть к прицельной стрельбе.

Я стану красивой мишенью ради тебя. 
Закрой глаза — ты будешь видеть меня, как сны. 
Что с того, что я пел то, что я знал (мог)* — 
Я начинаю движение в сторону Весны.

Я буду учиться не оставлять следов, 
Учиться мерить то, что рядом со мной: 
Землю — наощупь, хлеб и вино — на вкус, 
Губы — губами, небо — своей звездой.

Я больше не верю в то, что есть что-то ещё, 
Глаза с той стороны прицела ясны. 
Все назад; я делаю первый шаг — 
Я начинаю движение в сторону Весны.

Некоторым людям свойственно пить, 
Но, раз начав, нужно допить до дна. 
И некоторым людям нужен герой, 
И, если я стану им, это моя вина.

Прости мне все, что я сделал не так, — 
Мои пустые слова, мои предвестья войны… 
Господи, спаси мою душу — 
Я начинаю движение в сторону Весны.

* — вариант исполнения. 

 

Уйдёшь своим путём
Когда я встал на перекрёстке, 
Я заметил, что места там нет. 
Я стоял и ждал, 
Когда погасят свет.

И кто-то, по виду из тех гусей, 
Что когда-то спасали (наводили стрёму на)* Рим, — 
Сказал мне: «Жди когда она уйдёт своим путем, 
И тогда ты пойдёшь своим».

Она обернулась, она сказала: 
«Послушай, ты мёртв давно, зачем ты здесь?» 
Он засмеялся и сел 
На поезд, что уходит в час-шесть.

И тогда она забыла вчерашний день, 
Чтобы яснее увидеть суть. 
Но я стоял и смотрел, как горит звезда 
Того, кто ушёл в свой путь.

И есть разные лица в виде дверей, 
И есть твоё, что в виде стены, 
И есть руки мои, что ждут лебедей, 
Не вернувшихся с места войны.

А ты твердишь, что нет на моем пути огня, 
И там один лишь дым. 
Ну что же, давай обсудим достоинства наших путей, 
Когда мы оба уйдём своим.

Я всё равно был выше твоих небес, 
И я был ниже твоих глубин. 
Но все, кого я любил одеты в смерть или в митрил — 
И это значит, что я здесь один.

И ты недурна, но все время идёшь за мной(хочешь меня)* 
Рождая страсть от тебя отдохнуть. 
Я совсем не аскет, но я хочу спросить: 
«Не пора ли тебе в твой путь?»

И хочешь верь или не верь — когда ты закроешь дверь, 
Я не вспомню даже лица. 
Я буду чертовски рад, когда ты вернёшься назад, 
Но это где-нибудь ближе к преддверью конца.

Ну, а теперь, пока у меня есть я, 
Поверь мне я хочу быть с ним, 
И я буду счастлив, 
Когда ты уйдёшь своим путем 
И дашь мне идти моим.

1978.

* — вариант исполнения.

митрил (mithril, truesilver, истинное серебро) — вымышленный драгоценный металл, впервые упомянутый в произведениях 

Толкина и присутствующий в ряде произведений жанра фэнтези. Основные приписываемые ему 

свойства — невероятная лёгкость (легче алюминия) в сочетании с невероятной прочностью (твёрже стали).

…есть разные лица в виде дверей — аллюзия Бориса Гребенщикова на песню Андрея Макаревич Лица… 

 

Десять лет
У меня был друг, его звали Кузьма (Фома)*; 
Он забыл все слова, кроме слова «чума». 
С утра было лето, а теперь — зима; 
Наверное, мой ревер сошёл с ума.

Я устал пить чай, я устал пить вино, 
Я зажёг весь свет, но стало темно. 
Десять лет я озвучивал фильм, 
Но это было немое кино.

Панки любят грязь, а хиппи — цветы, 
И тех, и других берут в менты. 
Ты можешь жить, любя; ты можешь жить, грубя, 
Но если ты не мент, возьмут и тебя.

Я устал пить чай, я устал пить вино, 
Я зажёг весь свет, но стало темно. 
Десять лет я озвучивал фильм, 
Но это было немое кино.

И я видел чудеса обеих столиц, 
Святых без рук и женщин без лиц, 
Все ангелы в запое, я не помню, кто где; 
У рокеров рак мозга, а джазмены в пизде

Я устал пить чай, я устал пить вино, 
Я зажёг весь свет, но стало темно. 
Десять лет я озвучивал фильм, 
Но это было немое кино.

Я устал пить чай, я устал пить вино, 
Я забыл все слова, кроме слова «говно». 
Десять лет я озвучивал фильм, 
Но это было немое кино.

1982 год.

* — В ранних вариантах было именно Кузьма, а не Фома. 
«берут в менты — сопроводить в отделение, «забрать в ментовку».

 

Сидя на красивом холме
Сидя на красивом холме, 
Я часто вижу сны, и вот, что кажется мне: 
Что дело не в деньгах, и не в количестве женщин, 
И не в старом фольклоре, и не в «новой волне» —

Но мы идём вслепую в странных местах, 
И все, что есть у нас, — это радость и страх. 
Страх, что мы — хуже, чем можем, 
И радость того, что всё в надёжных руках.

И в каждом сне я никак 
Не могу отказаться 
И куда-то бегу… 
Но когда я проснусь, 
Я надеюсь, ты будешь со мной… 

 

Колыбельная
Спи, пока темно, — 
Завтра вновь утро случится. 
Я открыл окно — 
Слышишь, спят звери и птицы.

А над всей землею горит звезда — 
Ясная, как твой смех. 
Мы с тобою вместе дойдём туда, 
Где горит звезда для всех, для всех…

1983 год. 

 

Пока не начался джаз
В трамвайном депо пятые сутки бал; 
Из кухонных кранов бьёт веселящий газ; 
Пенсионеры в трамваях говорят о звёздной войне… 
Держи меня. Будь со мной. 
Храни меня, пока не начался джаз.

Прощайте, друзья, переставим часы на час; 
В городе новые стены, но чистый снег; 
Мы выпускаем птиц — это кончился век. 
Держи меня. Будь со мной. 
Храни меня, пока не начался джаз.

Ночью так много правил, но скоро рассвет; 
Сплетенье ветвей; крылья, хранящие нас… 
Мы продолжаем петь, не заметив, что нас уже нет. 
Держи меня. Будь со мной. 
Храни меня, пока не начался джаз.

Веди меня туда, где начнется джаз.

1983 год. 

 

Хвала Шри-Кришне
«Любовь — это чушь, — говоришь ты, — 
Любовь — это ложь». 
Но если ты женщина вправду, 
Зачем ты живёшь? 
Воздайте хвалу Шри-Кришне, 
Воздайте любви хвалу, 
Воздайте хвалу Шри-Радхе.

«Любовь умерла, — говоришь ты, — 
Осталась постель». 
Как смеешь ты лгать во храме, 
В сплетении тел? 
Воздайте хвалу Шри-Кришне, 
Воздайте любви хвалу, 
Воздайте хвалу Шри-Радхе.

Ведь Радха и Кришна — не боги, 
Но дети земли, 
И стал человек человеком 
Во имя любви. 
Воздайте хвалу Шри-Кришне, 
Воздайте любви хвалу, 
Воздайте хвалу Шри-Радхе.

1974 год. 

 

Не пей вина, Гертруда
В Ипатьевской слободе по улицам водят коня. 
На улицах пьяный бардак, 
На улицах полный привет. 
А на нём узда изо льда, 
На нём венец из огня. 
Он мог бы спалить этот город — 
Но города, в сущности, нет.

А когда-то он был другим, 
Он был женщиной с узким лицом. 
На нём был чёрный корсаж, 
А в корсаже спрятан кинжал.

И когда вокруг лилась кровь — 
К нему в окно пришёл гость; 
И когда этот гость был внутри, 
Он тихо-спокойно сказал:

Не пей вина, Гертруда; 
Пьянство не красит дам. 
Нажрёшься в хлам — и станет противно 
Соратникам и друзьям. 
Держись сильней за якорь — 
Якорь не подведёт. 
А ежели поймёшь, что сансара — нирвана, 
То всяка печаль пройдёт.

Пускай проходят века… 
По небу едет река 
И всем, кто поднимет глаза, 
Из лодочки машет рука; 
Пускай на сердце разброд, 
Но всем, кто хочет и ждёт, 
Достаточно бросить играть — 
И сердце с улыбкой споёт:

Не пей вина, Гертруда, 
Пьянство не красит дам. 
Напьёшься в хлам — и станет противно 
Соратникам и друзьям. 
Держись сильней за якорь — 
Якорь не подведёт. 
А если поймешь, что сансара — нирвана, 
То всяка печаль пройдёт. 

 

Манежный блюз
В озере слов я нашёл свою душу, 
Читая следы свои на зеркалах. 
Ты думаешь, я буду вечно послушен? 
Думай, пока это так.

Когда-нибудь в час неясный и сонный 
Снова проснутся в глазах облака. 
Придёт этот час, и я уйду вместе с солнцем 
Дорогой, ведущей в закат.

1974 год. 

 

Проснись
Проснись в безумном потоке, — 
Июнь за окном. 
Ты ждёшь того, кто 
Сможет поджечь мечты твоей дом.

Не спи в ожидании чуда, 
Держись за солнечный луч. 
В сказку поверь — и что-нибудь будет, 
Чем сможешь ты себя обмануть…

1974 год.

 

Боги
Кто-то стал отныне богом 
И простил себе грехи. 
За стихи мне всё простится, — 
Но стихи его плохи.

Кто-то в музыку подался, 
Человечество любя, 
Но его никто не слышит, — 
Он певец внутри себя.

Ты запой, а я услышу, 
Для того и голос дан 
Всем, кто любит, всем, кто дышит, 
Кто поёт свои года.

Так пускай не даст мне совесть 
Ни молчать, ни богом стать. 
Стать бы честным пред собою, 
Вот и вся моя мечта.

Но уходят люди в боги, 
И в себя погружены — 
Принимают за реальность 
Ложь и сны.

Все пловцы давно уплыли, 
Все певцы давно молчат, 
Кто в себе — тот как в могиле, 
Кто кричал — устал кричать.

И несказанная песня 
Нас задавит, словно боль, 
И придут другие — те, кто 
Не боятся быть собой…

Так пускай не даст им совесть 
Ни молчать, ни богом стать, 
Будут искренними строки 
И собой не будут лгать.

Ну а мы уходим в боги — 
Так пускай звенит по нам, 
Словно месса по убогим, 
Колокольчик на штанах.

1974 год. 

 

Остров Сент-Джорджа
Уйдут года, уйдут и дни, 
Но не погаснут те огни, 
Огни, которые впервые мы зажгли 
Над островом Сент-Джорджа.

Вокруг него течёт река, 
Она хранит слова его песка. 
Мы будем счастливы, пока бегут века, 
Хранит нас остров Сент-Джорджа.

Моим друзьям — моя рука, 
Пусть мы идём издалека, 
Мы будем счастливы, пока бегут века. 
Хранит нас остров Сент-Джорджа.

1974 год. 

 

Иван Бодхидхарма
Иван Бодхидхарма движется с юга 
На крыльях весны, 
Он пьёт из реки, в которой был лёд. 
Он держит в руках географию 
Всех наших комнат, квартир и страстей. 
И белый тигр молчит, 
И синий дракон поёт.

Он вылечит тех, кто слышит, 
И может быть — тех, кто умён, 
И он расскажет тем, кто хочет все знать, 
Истории светлых времён.

Он движется мимо строений, в которых 
Стремятся избегнуть судьбы; 
Он легче, чем дым, — 
Сквозь пластмассу и жесть.

Иван Бодхидхарма склонен видеть деревья 
Там, где мы склонны видеть столбы. 
И если стало светлей, 
То, видимо, он уже здесь.

Он вылечит тех, кто слышит, 
И, может быть тех, кто умён, 
И он расскажет тем, кто хочет всё знать, 
Истории светлых времён.

1984 год.