Тексты песен Бориса Гребенщикова (16)

Тексты песен Бориса Гребенщикова

ПОЭТ \ ПИСАТЕЛЬ \ ФИЛОСОФ \ ПСИХОЛОГ \ ИСТОРИК \ СОЦИОЛОГ \
РОБЕРТ ГРЕЙВС \ НИЦШЕ \ ПУШКИН \ ЛОСЕВ \ СОЛОВЬЕВ \ ШЕКСПИР \ ГЕТЕ \
МИФОЛОГИЯ \ФИЛОСОФИЯ\ ЭТИКА \ ЭСТЕТИКА\ ПСИХОЛОГИЯ\ СОЦИОЛОГИЯ \
ГОМЕР ИЛИАДА \ ГОМЕР ОДИССЕЯ \ 

Нами торгуют
Мы стали настолько сильны, 
Что нам уже незачем петь; 
Настолько знамениты, 
Что туши свет. 
Мы танцуем удивительные танцы, 
Превращая серебро в медь, 
И мы чрезвычайно удобны: 
Мы не говорим «нет»,

Когда нами торгуют,

Нас видно на обложках журналов, 
Нам весело сниматься в кино, 
И девушки мечтают продолжить наш род. 
Раньше мы смотрели в сторону гор, 
Теперь нам всё равно, 
Нам больше не поднять головы. Вперёд!

Туда, где нами торгуют

Мы стали настолько сильны, 
Что нам уже незачем петь. 
Выноси святых и туши свет. 
Мы танцуем удивительные танцы, 
Превращая серебро в медь, 
И мы чрезвычайно удобны: 
Мы не говорим «нет»,

Когда нами торгуют.

1987 год. 

 

Песня о несостоявшемся отъезде
Сегодня мне не хочется спать, 
Стакан портвейна, пустая кровать. 
Ах, как мне хочется, чтобы я был не здесь!

Порой мне кажется, что всё это — зря, 
И мне жаль, что это затеял я… 
И как мне хочется, чтобы я был не здесь.

Но, если б я был не здесь, 
Всё было бы точно так же, как есть, — 
Всё дело во мне самом: 
Если б я был твёрже умом, 
Я был бы в пути — но мне всё равно: 
Там я или я здесь.

Ложиться спать, наверно, смысла уж нет. 
Похоже, скоро будет рассвет. 
Закрой за мной свою дверь и выключи свет.

1979 год. 

 

Полярники
Боже, помилуй полярников с их бесконечным днём. 
С их портретами партии, которые греют их дом. 
С их оранжевой краской и планом на год вперёд. 
С их билетами в рай на корабль, уходящий под лёд.

Боже, храни полярников, тех, кто остался цел. 
Когда охрана вдоль берега, скучая, глядит в прицел. 
Никто не знает, зачем они здесь, и никто не помнит их лиц. 
Но во имя их женщины варят сталь, и дети падают ниц.

Как им дремлется, Господи, когда ты им даришь сны… 
С их предчувствием голода и страхом гражданской войны. 
С их техническим спиртом и вопросами к небесам, 
На которые ты отвечаешь им, не зная об этом сам.

Так помилуй их словно страждущих, чьи закрома полны. 
Помилуй их, как влюблённых, боящихся света луны. 
И когда ты помилуешь их и воздашь за любовь и честь, 
Удвой им выдачу спирта и оставь их, как они есть.

1988-89 года. 

 

Пионерская, 38
Ещё один флакон, ещё один пакет. 
Ты знаешь наизусть — рецептов нет. 
Как жаль, что те, кто знал — молчат про свой секрет.

Как звали этих, что спешат на свет? 
Есть выжившие, но спасенных нет… 
И шанс про все забыть через 15 лет.

Как много этих, что спешат помочь. 
Над Пионерской свет горит всю ночь, 
Произнести: Уйди и отвернуться прочь. 

 

Дядюшка Томпсон
У дядюшки Томпсона два крыла, 
Но дядюшка Томпсон — не птица, 
И ежели мы встретим его в пути, 
Должно быть, придётся напиться.

И ежели мы встретим его в пути, 
Должно быть, придётся напиться.

В руках у него огнедышащий змей, 
А рядом пасутся коровы, 
И ежели мы не умрём вот сейчас, 
То выпьем и будем здоровы.

И ежели мы не умрём прямо вот сейчас, 
То выпьем и будем здоровы.

1985 год.

P.S. Музыкальная тема песни — практически самоцитата из «Сторожа Сергеева». 

Что ж, как тут не вспомнить слова одного близкого друга БГ: «Боря Гребенщиков, 

по большому счёту, всю жизнь поёт одну песню, но мне она очень нравится», Андрей Макаревич. 

 

Кто ты такой?
Этот ласковый взгляд из-под тёмных очков… 
Это чёрная (тёмная)* кожа его (их)* пиджаков… 
Это я снова пою, для тех, кто пришёл нам помочь 
И вывести нас из этих зыбучих песков. 
И я пел десять лет и наконец 
Стал известным лицом (в кругу друзей). 
Но видит Бог — я устал быть подпольным певцом. 
И (вот)* боги спускаются к нам, дыша дорогим коньяком, 
Чтобы всё рассмотреть, отнестись с пониманьем 
И выяснить, кто я такой.

Но кто ты такой, чтобы мне говорить, 
Кто я такой? — 4×

И я знаю сценарий почти наизусть: 
Он послушает (похвалит)*нас и выскажет грусть 
О том, что всё так. 
И он подумает, как нам помочь, 
И я пою для него, хотя сегодня же ночью 
Он смоет вином всю память о нас (Он напьётся вина и забудет о нас)*. 
А дома меня ждёт дочь, 
И я пел для таких уже не раз и не два. 
И я знаю, что всё, что они говорят, — слова. 
Но в стену бить головой — занятье не хуже других. 
А иначе зачем дана мне моя голова?

Но кто ты такой, чтобы мне говорить, 
Кто я такой? — 4×

1980 год.

* — другой вариант исполнения песни. 

 

Время любви пришло
На каменных кострах 
Ветер целует траву семи ветров. 
Вернулся в небеса 
Путник, одетый в шёлк змеиных слов.

Чудовища в ночи 
Не властны имена твои назвать. 
Пришла пора любви. 
Кто здесь твоим любимым должен стать?

Время любви пришло.

Не видит лишь слепой: 
Любовники спят у ночи на груди. 
Негромко песню пой, 
Они лишь заснули, не стоит их будить.

Смелей войди в рассвет, 
Ветер любви не знает стона стен. 
Его прозрачный след 
Подобен бесконечности небес.

Время любви пришло.

1974 год. 

 

Менуэт земледельцу
Позвольте мне спеть менуэт земледельцу, 
Прославить осла у него во дворе. 
Он землю вскопал на заре в январе.

В ночном колесе потемнели проклятья, 
Телега стоит на краю фонаря, 
Дыханье быка пролетает не зря.

Ударил в набат воскресающий пахарь. 
Под тайной луной зеленеют поля, 
В подземной земле слышен гул соловья.

1973 год. 

 

Будь для меня как банка
Я вырос в дыму подкурки, 
Мне стулом была игла. 
На «птичках» играл я в жмурки 
И в прятки с police играл.

Детство прошло в Сайгоне, 
Я жил, никого не любя. 
Была моя жизнь в обломе, 
Пока я не встретил тебя.

Будь для меня как банка, 
Замени мне косяк. 
Мне будет с тобою сладко, 
Мне будет с тобой ништяк.

Я знаю одно местечко, 
Где можно продать травы. 
Куплю я тебе колечко, 
И с тобой обвенчаемся мы.

Продам я иглу и колеса, 
На свадьбу куплю тебе «шуз». 
Мы скинем по «тэну» с носа, 
Чтоб счастлив был наш союз.

Будь для меня как банка, 
Замени мне косяк. 
Мне будет с тобою сладко, 
Мне будет с тобой ништяк. 

 

Лётчик
Я проснулся, смеясь, — 
Я спустился вниз, я вернулся назад. 
Я проснулся, смеясь 
Над тем, какие мы здесь. 
Хлеб насущный наш днесь — 
Хлеб, speed, стопудовый оклад, 
Вдоль под тёплой звездой 
В тёплой избе — странная смесь… 
Лети, лётчик, лети, лети высоко, лети глубоко. 
Лети над тёмной водой, лети над той стороной дня. 
Неси, лётчик, неси — неси мне письмо. 
Письмо из святая святых, письмо сквозь огонь, 
Письмо от меня…

Белый голубь слетел, 
Серый странник зашёл посмотреть. 
Посидит полчаса, 
И, глядишь, опять улетел. 
Над безводной землёй, 
Через тишь, гладь, костромской беспредел, 
Без руля, без ветрил… 
Но всегда — так, как хотел.

Вместо крыл — пустота, 
В районе хвоста — третий глаз. 
За стеной изо льда, 
За спиной у трав и дерев. 
Принеси мне цвета, 
Чтобы я знал, как я знаю сейчас, 
Голоса райских птиц 
И глаза райских дев. 
Лети, лётчик, лети, лети высоко, лети глубоко. 
Лети над темной водой, лети над той стороной дня. 
Неси, лётчик, неси — неси мне письмо. 
Письмо из святая святых, письмо сквозь огонь, 
Письмо от родных и знакомых. 
Лети, лётчик, лети, лети высоко, лети глубоко. 
Лети над темной водой, лети над той стороной дня. 
Неси, лётчик, неси — неси мне письмо. 
Письмо из святая святых, письмо сквозь огонь, 
Мне от меня… 

 

Науки юношей
Науки юношей питают, 
Но каждый юнош — как питон, 
И он с земли своей слетает, 
Надев на голову бидон. 
На нем висят одежды песьи. 
Светлее Солнца самого, 
Он гордо реет в поднебесье, 
Совсем не зная ничего.

Под ним река, над нею — древо, 
Там рыбы падают на дно. 
А меж кустами бродит дева, 
И всё, что есть, у ней видно. 
И он в порыве юной страсти 
Летит на деву свысока, 
Кричит и рвёт её на части, 
И мнёт за нежные бока.

Пройдет зима, настанет лето, 
И станет всё ему не то. 
Грозит он деве пистолетом, 
И всё спешит надеть пальто. 
Прощай, злодей, венец природы! 
Грызи зубами провода. 
Тебе младенческой свободы 
Не видеть больше никогда.