Тексты песен Бориса Гребенщикова (20)

Тексты песен Бориса Гребенщикова

ПОЭТ \ ПИСАТЕЛЬ \ ФИЛОСОФ \ ПСИХОЛОГ \ ИСТОРИК \ СОЦИОЛОГ \
РОБЕРТ ГРЕЙВС \ НИЦШЕ \ ПУШКИН \ ЛОСЕВ \ СОЛОВЬЕВ \ ШЕКСПИР \ ГЕТЕ \
МИФОЛОГИЯ \ФИЛОСОФИЯ\ ЭТИКА \ ЭСТЕТИКА\ ПСИХОЛОГИЯ\ СОЦИОЛОГИЯ \
ГОМЕР ИЛИАДА \ ГОМЕР ОДИССЕЯ \ 

Сувлехим Такац
Его звали Сувлехим Такац, 
И он служил почтовой змеёй. 
Женщины несли свои тела, как ножи, 
Когда он шёл со службы домой. 
И как-то ночью он устал глядеть вниз, 
И поднял глаза в небосвод. 
И он сказал: Я не знаю, что такое грехи, 
Но мне душно здесь — пора вводить парусный флот!

Они жили в полутёмной избе, 
В которой нечего было стеречь. 
Они следили за развитием легенд, 
Просто открывая дверь в печь. 
И каждый раз, когда король бывал прав, 
И ночь подходила к ним вброд, 
Королева говорила: Подбрось ещё дров, 
И я люблю тебя, и к нам идёт парусный флот!.

Так сделай то, что хочется сделать, 
Спой то, что хочется спеть. 
Спой мне что-нибудь, что больше, чем слава, 
И что-нибудь, что больше, чем смерть. 
И может быть, тогда откроется дверь, 
И звёзды замедлят свой ход, 
И мы встанем на пристани вместе, 
Взявшись за руки, глядя на парусный флот. 

 

Капитан Воронин
Когда отряд въехал в город, было время людской доброты. 
Население ушло в отпуск, на площади томились цветы. 
Всё было неестественно мирно, как в кино, когда ждёт западня. 
Часы на башне давно били полдень какого-то прошедшего дня.

Капитан Воронин жевал травинку и задумчиво смотрел вокруг. 
Он знал, что все видят отраженье в стекле, все слышат неестественный стук. 
Но люди верили ему, как отцу, они знали кто всё должен решить. 
Он был известен, как тот, кто никогда не спешил, когда некуда больше спешить.

Я помню кто вызвался первым, я скажу вам их имена. 
Матрос Егор Трубников, индеец Острие Бревна. 
Третий был без имени, но со стажем в полторы тыщи лет. 
И прищурившись, как Клинт Иствуд, капитан Воронин смотрел им вслед.

Ждать пришлось недолго, не дольше, чем зимой ждать весны. 
Плохие новости скачут, как блохи, а хорошие — и так ясны. 
И когда показалось облако пыли там, где расступались дома, 
Дед Василий сказал, совсем охренев, : «Наконец-то мы сошли с ума».

Приехавший соскочил с коня, пошатнулся и упал назад. 
Его подвели к капитану и всем стало видно, что Воронин был рад. 
Приехавший сказал: «О том, что я видел, я мог бы говорить целый год. 
Суть в том, что никто, кроме нас, не знал где здесь выход, 
И даже мы не знали где вход».

На каждого, кто пляшет русалочьи пляски, есть тот, кто идёт по воде. 
Каждый человек он, как дерево, он отсюда и больше нигде. 
И если дерево растёт, то оно растёт вверх, и никто не волен это менять. 
Луна и солнце не враждуют на небе, и теперь я могу их понять.

Конечно, только птицы в небе и рыбы в море знают, кто прав. 
Но мы знаем, что о главном не пишут в газетах, и о главном молчит телеграф. 
И может быть город назывался Маль-Пасо, а может быть- Матрёнин Посад. 
Но из тех кто попадал туда, ещё никто не возвращался назад.

Так что нет причин плакать, нет повода для грустных дум. 
Теперь нас может спасти только сердце, потому что нас уже не спас ум. 
А сердцу нужны и небо, и корни, — оно не может жить в пустоте. 
Как сказал один мальчик, случайно бывший при этом: 
«Отныне все мы будем не те».

 

Серые камни на зелёной траве
Когда мы будем знать то, что мы должны знать. 
Когда мы будем верить только в то, во что не верить нельзя, 
Мы станем интерконтинентальны, 
Наши телефоны будут наши друзья.

Все правильно — вот наш долг, 
Наш путь к золотой синеве. 
Но когда все уйдут, Господи, оставь мне 
Серые камни на зеленой траве.

Когда буря загоняла нас в дом, 
Ветер нёс тех — тех, кто не для наших глаз. 
Когда небо над твоей головой, 
Легко ли ты скажешь, кто убил тебя, и кто спас?

Наука на твоём лице, 
Вертолеты в твоей голове. 
Но выйдя за порог, остерегайся наступать 
На серые камни в зеленой траве.

Ты знаешь, о чём я пел, 
Разжигая огонь. 
Ты знаешь, о чём я пел: 
Белые лебеди движутся в сторону земли…

Мы вышли на развилку, нам некуда вперед. 
Идти назад нам не позволит наша честь. 
Непонятно, что такие, как мы, 
До сих пор делаем в таком отсталом месте, как здесь.

Когда вы сгинете в своих зеркалах, 
Не поняв, что дорог есть две, 
Я останусь горевать, пока не взойдёт солнце 
Над живыми камнями в зеленой траве.

1987 год. 

 

Не трать время
Не трать время, 
Милая, не трать время! 
Солнечный свет на этих ветвях, 
С нами ничего не случится.

Не трать время! 
Как много над нами светил, горящих для нас 
Торжественно и безначально, 
Как много кораблей в небесах, следящих за тем, 
Чтобы каждый из нас был любим.

Как много замечательных книг, объясняющих нам, 
Почему мы должны жить печально, 
Как много научных открытий о том, 
Что мы должны стать чём-то другим…

Не трать время, 
Милая, не трать время! 
Солнечный свет на этих ветвях, 
С нами ничего не случится. 
Не трать время!

А по белому свету гуляют жильцы и соседи, 
Лишённые плоти и крови. 
Мы подходим к ним ближе и вдруг замечаем в них 
Наши глаза и наши сердца. 
Мы проводим полжизни в кино, где нам доказали, 
Что мы лишились любви. 
Мы выходим наружу и видим, что это любовь 
Никогда не имела конца.

Не трать время, 
Милая, не трать время! 
Солнечный свет на этих ветвях, 
С нами ничего не случится. 
Не трать время!

1987 год.

 

Камни в холодной воде
Камни в холодной воде. 
Камни в холодной воде. 
Цвет глаз у моей любви — 
Как камни в холодной воде.

Она сказала: «Я люблю твоё золото, 
Твои глаза и размах твоих крыльев. 
Если что-то случится с тобой, 
Кто скажет, каким ты был?»

А снег идёт молча, 
Снег идёт над тёмной землёй; 
Птица Сирин над моей головой. 
Что ты мне скажешь?

Сегодня в городе праздник, 
Сегодня в городе пьют, как дышат (смех и слава)*. 
Если кто-то выйдет из дома — 
Никто не заметит…

А снег лежит молча, 
Снег лежит на тёмной земле. 
Птица Сирин над моей головой. 
Ну что ты мне скажешь?

Камни в холодной воде. 
Камни в холодной воде. 
Цвет глаз у моей любви — 
Как камни в холодной воде.

* — вариант исполнения.

1986-88 год.

 

Когда пройдёт боль
Когда пройдет дождь — тот, что уймёт нас, 
Когда уйдёт тень над моей землей, 
Я проснусь здесь. Пусть я проснусь здесь, 
В долгой траве, рядом с тобой.

И пусть будет наш дом беспечальным, 
Скрытым травой и густой листвой. 
И узнав всё, что было тайной, 
Я начну ждать, когда пройдет боль.

Пусть идёт дождь, пусть горит снег, 
Пускай поёт смерть над густой травой. 
Я хочу знать. Просто хочу знать, 
Будем ли мы тем, что мы есть, когда пройдет боль.

1987-89 года.

 

Не стой на пути
Джульетта оказалась пиратом, 
Ромео был морской змеёй. 
Их чувства были чисты, 
А после наступил зной. 
Ромео читал ей Шекспира, 
Матросы плакали вслух. 
Капитан попытался вмешаться, 
Но его смыло за борт волной.

Не стой на пути у высоких чувств. 
А если ты встал — отойди. 
Это сказано в классике, 
Это сказано в календарях, 
Об этом знает любая собака — 
Не плюй против ветра, 
Не стой на пути.

Прошлой ночью на площади 
Инквизиторы кого-то жгли. 
Пары танцевали при свете костра, 
А потом чей-то голос скомандовал: «Пли». 
Типичное начало новой эры, 
Торжество прогрессивных идей. 
Мы могли бы войти в историю. 
Мы туда не пошли.

Не стой на пути у высоких чувств. 
А если ты встал — отойди. 
Это сказано в классике, 
Это сказано в календарях, 
Об этом знает любая собака — 
Не плюй против ветра, 
Не стой на пути.

Потом они поженились — 
И всё, что это повлекло за собой. 
Матросы ликовали неделю, 
А после увлеклись травой. 
Иван Сусанин был первый, 
Кто заметил, куда лежит курс. 
Он вышел на берег, встал к лесу передом, 
А к нам спиной. И спел:

«Не стой на пути у высоких чувств. 
А если ты встал — отойди. 
Это сказано в классике, 
Это сказано в календарях, 
Об этом знает любая собака — 
Не плюй против ветра, 
Не стой на пути».

И лес расступился, 
И все дети пели: 
«Не стой на пути у высоких чувств».

1989 год. 

 

Картины из сельской жизни
У поворота на Коростылёво 
Угрюмый старец сильно бьёт клюкой 
Увязшего в болоте крокодила. 
А тот, возведши очи к небесам, 
Окрестность оглашает хриплым стоном.

* * *

Усталые седые агрономы 
От жён сварливых прячутся в кусты. 
И там сидят, порою по два года, 
Из удобрений гонят самогон, 
И, пьяные, играют в «накось-выкусь».

* * *

Порой в колхоз привозят трактора — 
Тогда крестьянин прячется под стог, 
А те свирепо точат шестерни, 
И, лязгая стальными клапанами, 
Гоняются за девками по лугу.

* * *

Пейзанки собирают колоски 
И прячут их стыдливо под подолы. 
Вон пастухи в амбаре пьют «Шанель» 
И обсуждают новую Бьеннале… 
В тумане чьё-то светит декольте.

* * *

Толпа пейзанок, юбки подобрав, 
Прихватывает Федю-недоумка, 
И боязливо дёргают за член — 
А тот стоит и в ус себе не дует, 
Лишь слюни капают из большого рта.

* * *

Захорошело тучное жнивьё, 
Рычит в конюшне боров кровожадный, 
И роет землю кованым копытом. 
Пейзанки с визгом мочатся в кустах… 
Счастливая весенняя пора!

 

Джунгли
Глубоко в джунглях, 
Когда я вернусь, когда я кончу дела. 
Глубоко в джунглях, 
Где каждый знает, что сажа бела. 
Глубоко в джунглях, 
Где пьют так, как пьют, 
Потому что иначе ничего не понять. 
Где достаточно бросить спичку, 
И огня будет уже не унять.

Когда ночь была девочкой, 
И каждый день был океанской волной, 
Тарелки не влетали в окно, 
И все мои слова оставались со мной. 
Я сказал: «Стоп»… Вот моё тело, 
Вот моя голова и то, что в ней есть. 
Пока я жив, я хочу видеть мир, 
О котором невозможно прочесть 
В джунглях.

Я хочу видеть доктора 
С лекарством в чистой руке, 
Или священника, с которым 
Я смогу говорить на одном языке. 
Я хочу видеть небо, настоящее небо, 
От которого это только малая часть. 
И я возвращаюсь сюда, 
Здесь есть куда взлететь, 
Потому что есть куда пасть 
В джунглях.

Трава всегда зелена 
На том берегу, когда на этом тюрьма. 
Как сказал Максим Горький Клеопатре, 
Когда они сходили с ума: 
Если ты хочешь сохранить своих сфинксов, 
Двигай их на наше гумно. 
Мы знаем, что главное в жизни — 
Это дать немного света, если стало темно 
Кому-то в джунглях.

Так не надо звонить мне, 
На телефонной станции мор. 
Нет смысла писать мне письма, 
Письма здесь разносит вор. 
Ему по фигу любые слова, 
Но как не взять, если это в крови. 
Пока мы пишем на денежных знаках, 
Нет смысла писать о любви 
Сюда в джунгли.

Глубоко в джунглях, 
Когда я вернусь, когда я кончу дела. 
Глубоко в джунглях, 
Где каждый знает, что сажа бела. 
Глубоко в джунглях 
Пьют так как пьют, 
Потому что все равно ничего не понять; 
Достаточно бросить здесь спичку, 
И огня будет уже не унять 
В джунглях.