Тексты песен Бориса Гребенщикова (6)

Тексты песен Бориса Гребенщикова

ПОЭТ \ ПИСАТЕЛЬ \ ФИЛОСОФ \ ПСИХОЛОГ \ ИСТОРИК \ СОЦИОЛОГ \
РОБЕРТ ГРЕЙВС \ НИЦШЕ \ ПУШКИН \ ЛОСЕВ \ СОЛОВЬЕВ \ ШЕКСПИР \ ГЕТЕ \
МИФОЛОГИЯ \ФИЛОСОФИЯ\ ЭТИКА \ ЭСТЕТИКА\ ПСИХОЛОГИЯ\ СОЦИОЛОГИЯ \
ГОМЕР ИЛИАДА \ ГОМЕР ОДИССЕЯ \ 

Кто ты теперь?
Я хотел бы видеть тебя, 
Я хотел бы знать, с кем ты сейчас? 
Ты как вода: 
Ты всегда принимаешь форму того, с кем ты. 
С кем ты сейчас? Кто верит сегодня 
Своему отраженью в прозрачной воде твоих глаз? 
Кто ты теперь? С кем ты сейчас?

Кто ты сейчас, сестра или мать, 
Или кто-то, кто ждёт на Земле? 
Легко ли тебе, светло ли тебе, 
И не скучно ли в этом тепле? 
Крылат ли он? 
Когда он приходит, 
Снимаешь ли ты с него крылья и ставишь за дверь? 
Кто ты сейчас? С кем ты теперь?

Кто ты сейчас, сестра или мать. 
Или кто-то, кто ждёт на Земле? 
Тепло ли тебе, а если тепло, 
То не скучно ли в этом тепле? 
Крылат ли он? 
И кто дал мне право 
Помнить тебя и вспомнить ещё один раз? 
Кто ты теперь? С кем ты сейчас?

1981 год. 

 

Мой друг музыкант
Мой друг Музыкант знает массу забавных вещей, 
Мой друг Музыкант не похож на обычных людей. 
Он строит аккорд из того, что он видит вокруг. 
И он говорит, что это — божественный звук. 
Я слышал, что он чертовски неплох, 
Что когда он не пьян, он играет как бог. 
И, простая душа, я гляжу не дыша, 
Как вдохновенно наполняет стакан 
Мой друг Музыкант…

Мой друг Музыкант, только ждёт подходящего дня, 
Чтоб взять свой смычок и сыграть что-нибудь для меня; 
И весь наш мир засохнет тогда на корню, 
А если нет, то мир — большая свинья. 
Но сегодня на редкость задумчивый день, 
А вчера был дождь, играть было лень. 
Наверное, завтра; да, завтра — наверняка; 
Во славу музыки сегодня начнём с коньяка. 
…Мой друг Музыкант.

1980 год. 

 

Вавилон
В этом городе должно быть что-то ещё. 
В этом городе должен быть кто-то живой. 
Я знаю, что когда я увижу его, 
я не узнаю его в лицо, 
Но я рад: в этом городе есть ещё кто-то живой;

И этот город — это Вавилон. 
И мы живём — это Вавилон. 
Я слышу голоса, они поют для меня, 
Хотя вокруг нас — Вавилон.

Две тысячи лет, две тысячи лет… 
Мы жили так странно две тысячи лет. 
Но Вавилон — это состоянье ума; 
понял ты, или нет, 
Отчего мы жили так странно две тысячи лет?

И этот город — это Вавилон. 
И мы живём — это Вавилон. 
Я слышу голоса, они поют для меня, 
Хотя вокруг нас — Вавилон.

1981 год. 

 

Мне было бы легче петь
Мне не нужно касанья твоей руки 
И свободы твоей реки. 
Мне не нужно, чтоб ты была рядом со мной, — 
Мы и так не так далёки. 
И я знаю, что это чужая игра, 
И не я расставляю сеть… 
Но если бы ты могла меня слышать, 
Мне было бы легче петь.

Это новые листья меняют свой цвет; 
Это в новых стаканах вино. 
Только время уже не властно над нами: 
Мы движемся, словно в кино. 
И когда бы я мог изменить расклад, 
Я оставил бы все как есть… 
Но если бы ты могла меня слышать, 
Мне было бы легче петь.

По дощатым полам твоего Эдема 
Мне не бродить наяву, 
Но, когда твои руки в крови от роз, 
Я режу свои о траву. 
И ни там, ни здесь не осталось скрипок, 
Не переплавленных в медь… 
Но если бы ты могла меня слышать, 
Мне было бы легче петь.

Так прости за то, что, любя тебя, 
Я остался таким же, как был. 
Но я до сих пор не умею прощаться 
С теми, кого я любил. 
И хотя я благословляю того, 
Кто позволил тебе взлететь… 
Но если бы ты могла меня слышать, 
Мне было бы легче петь…

Если бы ты могла меня слышать — 
Мне было бы незачем петь.

1980 год. 

 

Ребята ловят свой кайф
Вытри слёзы; если есть еще слёзы 
Значит, то, что случилось, не так уж плохо. 
Вытри кровь, их не догонишь, 
А если догонишь, то может быть хуже. 
Мы всегда гордились тем, что мы вне; 
Нам повезло, мы остались живы, 
Мы могли бы стоять лицом к стене. 
А это просто, это просто ребята, 
Ребята ловят, ребята ловят свой кайф.

И нет прекрасней дружбы мужчин — 
Один за всех, и все — как каждый, 
Плечом к плечу, нам вместе не стыдно, 
И смерть всем тем, кто идет не с нами. 
Мы — это ваше светлое завтра, 
Наши ботинки подкованы сталью, 
У наших девушек сломаны лица, 
И мы выходим — ведь мы — ребята, 
А все ребята, а все ребята, 
Ребята ловят, ребята ловят свой кайф.

1980 год. 

 

Белое регге
Я был вчера в домах, 
Где все живут за непрозрачным стеклом. 
Я был вчера в домах, 
Где все живут, чтобы забыть про свой дом. 
Я был один, 
Но мне казалось, что я — кто-то другой. 
Я был один, 
И я не знал, кто я…

Белое регге. Белое регге.

Я был вчера в домах, 
Где все живут за непрозрачным стеклом. 
Я был вчера в домах, 
Где все живут, чтобы забыть про свой дом. 
Они живут сейчас, 
Не зная ночи и не видя дня, 
Я вижу их, 
Я помню — это был расклад для меня.

Белое регге. Белое регге.

Я — цвета дня, 
Но я люблю ночь, как будто сестру. 
Я — цвета дня, 
Но даже ночь бывает светлой к утру. 
На этой земле 
Есть шанс взлететь так высоко. 
На этой земле, 
Где я не знаю, кто я…

Белое регге. Белое регге.

1981 год. 

 

Песня для нового быта
Те, кто были, по-моему, сплыли, 
А те, кто остался, спят. 
Один лишь я сижу на этой стене, 
Как свойственно мне. 
Мне сказали, что к этим винам 
Подмешан таинственный яд, 
А мне смешно — ну что они смыслят в вине?

Эй вы, как живётся там? 
У вас есть гиппопотам, 
А мы в чулане, с дырой в кармане, 
Но здесь забавно, здесь так забавно…

И вот путь, ведущий вниз, 
А вот вода из крана, 
Вот кто-то влез на карниз, 
Не чтобы прыгнуть, а просто спьяну.

Всё к тому, что этот день 
Был не худшим из наших дней. 
Посмотрим, что принесёт эта ночь… 
Мне не нужно много света, 
Мне хочется, чтобы светлей, 
И радостно, что ты можешь в этом помочь.

Эй, вы, как живётся там? 
У вас есть гиппопотам, 
А мы в чулане, с дырой в кармане, 
Но здесь забавно, здесь так забавно…

1981 год. 

 

Десять стрел
Десять стрел на десяти ветрах, 
Лук, сплетённый из ветвей и трав… 
Он придёт издалека — 
Меч дождя в его руках.

Белый волк ведёт его сквозь лес, 
Белый гриф следит за ним с небес. 
С ним придёт единорог, 
Он чудесней всех чудес.

Десять стрел на десяти ветрах, 
Лук, сплетенный из ветвей и трав… 
Он придёт издалека, 
Он чудесней всех чудес. 
Он войдет на твой порог — 
Меч дождя в его руках.

Юрий Дышлов, БГ, 1978 год. 

 

Нам всем будет лучше
Когда-то я был воспитан, 
Хотя и не без потерь, 
И если со мной были дамы, 
Я всегда открывал им дверь. 
Но если б я был вежлив сейчас, 
То это была бы ложь. 
И нам всем будет лучше, 
Когда ты уйдёшь.

Твой муж был похож на бога, 
А стал похожим на тень; 
Теперь он просто не может 
То, что раньше ему было лень. 
Я знаю, что это карма 
И против нее не попрёшь, 
Но нам всем будет лучше, 
Когда ты уйдешь.

Когда приходит корабль, 
То каждый в гавани рад… 
Но если б ты была в море, 
Я сжёг бы концы и трап. 
И если б ты была сахар, 
Боюсь, я вызвал бы дождь… 
И нам всем будет лучше, 
Когда ты уйдешь.

1979 год. 

 

Иванов
Иванов на остановке, 
В ожиданье колесницы, 
В предвкушенье кружки пива — 
В понедельник утром жизнь тяжела. 
А кругом простые люди, 
Что, толпясь, заходят в транспорт, 
Топчут ноги Иванову, 
Наступают ему прямо на крыла.

И ему не слиться с ними, 
С согражданами своими — 
У него в кармане Сартр, 
У сограждан в лучшем случае — пятак. 
Иванов читает книгу, 
И приходят контролёры, 
И штрафуют Иванова — 
В понедельник утром всё всегда не так.

Он живет на Петроградской 
В коммунальном коридоре, 
Между кухней и уборной, 
И уборная всегда полным-полна. 
И к нему приходят люди 
С чемоданами портвейна 
И проводят время жизни 
За сравнительным анализом вина.

А потом они уходят, 
Только лучшие друзья 
И очарованные дамы 
Остаются с Ивановым до утра. 
А потом приходит утро, 
Всё прокурено и серо, 
Подтверждая старый тезис, 
Что сегодня тот же день, что был вчера.

1979 год. 

 

Блюз для гитары
Ты бросил всех, кто брал твою кровь — 
Их горе безмерно. 
Ты бросил всех, ты бросил их вновь — 
Ища перемены. 
И пусть им будет сладко во мгле, 
Не верю я, что долго земле 
Ты будешь верен…

Много ль тех, кто вынесет свет, 
Осталось меж нами? 
И много ль здесь способных держать 
Горящее пламя? 
И, глядя на оставшихся жить, 
Я вижу слишком много чужих — 
С чужими глазами…

Наверно, я устал быть один, 
Но я им не верю… 
Мне кажется, не люди они, 
И даже не звери. 
И в мире стало меньше любви, 
Когда они закрыли твои 
Открытые двери…

предположительно — 1978 год.