Василий Андреевич Жуковский (24)

ЭОЛОВА АРФА

 Владыка Морвены,
Жил в дедовском замке могучий Ордал;
 Над озером стены
Зубчатые замок с холма возвышал;
 Прибрежны дубравы
 Склонялись к водам,
 И стлался кудрявый
Кустарник по злачным окрестным холмам.

 Спокойствие сеней
Дубравных там часто лай псов нарушал;
 Рогатых еленей,
И вепрей, и ланей могучий Ордал
 С отважными псами
 Гонял по холмам;
 И долы с холмами,
Шумя, отвечали зовущим рогам.

 В жилище Ордала
Веселость из ближних и дальних краев
 Гостей собирала;
И убраны были чертоги пиров
 Еленей рогами;
 И в память отцам
 Висели рядами
Их шлемы, кольчуги, щиты по стенам.

 И в дружных беседах
Любил за бокалом рассказы Ордал
 О древних победах
И взоры на брони отцов устремлял:
 Чеканны их латы
 В глубоких рубцах;
 Мечи их зубчаты;
Щиты их и шлемы избиты в боях.

 Младая Минвана
Красой озаряла родительский дом;
 Как зыби тумана,
Зарею златимы над свежим холмом,
 Так кудри густые
 С главы молодой
 На перси младые,
Вияся, бежали струей золотой.

 Приятней денницы
Задумчивый пламень во взорах сиял:
 Сквозь темны ресницы
Он сладкое в душу смятенье вливал;
 Потока журчанье —
 Приятность речей;
 Как роза дыханье;
Душа же прекрасней и прелестей в ней.

 Гремела красою
Минвана и в ближних и в дальних краях;
 В Морвену толпою
Стекалися витязи, славны в боях;
 И дщерью гордился
 Пред ними отец...
 Но втайне делился
Душою с Минваной Арминий-певец.

 Младой и прекрасный,
Как свежая роза — утеха долин,
 Певец сладкогласный...
Но родом не знатный, не княжеский сын;
 Минвана забыла
 О сане своем
 И сердцем любила,
Невинная, сердце невинное в нем.—

 На темные своды
Багряным щитом покатилась луна;
 И озера воды
Струистым сияньем покрыла она;
 От замка, от сеней
 Дубрав по брегам
 Огромные теней
Легли великаны по гладким водам.

 На холме, где чистым
Потоком источник бежал из кустов,
 Под дубом ветвистым —
Свидетелем тайных свиданья часов —
 Минвана младая
 Сидела одна,
 Певца ожидая,
И в страхе таила дыханье она.

 И с арфою стройной
Ко древу к Минване приходит певец.
 Всё было спокойно,
Как тихая радость их юных сердец:
 Прохлада и нега,
 Мерцанье луны,
 И ропот у брега
Дробимыя с легким плесканьем волны.

 И долго, безмолвны,
Певец и Минвана с унылой душой
 Смотрели на волны,
Златимые тихоблестящей луной.
 «Как быстрые воды
 Поток свой лиют —
 Так быстрые годы
Веселье младое с любовью несут».—

 «Что ж сердце уныло?
Пусть воды лиются, пусть годы бегут;
 О верный! о милой!
С любовию годы и жизнь унесут!»—
 «Минвана, Минвана,
 Я бедный певец;
 Ты ж царского сана,
И предками славен твой гордый отец».—
 «Что в славе и сане?
Любовь — мой высокий, мой царский венец.

 О милый, Минване
Всех витязей краше смиренный певец.
 Зачем же уныло
 На радость глядеть?
 Всё близко, что мило;
Оставим годам за годами лететь».—

 «Минутная сладость
Веселого вместе, помедли, постой;
 Кто скажет, что радость
Навек не умчится с грядущей зарей!
 Проглянет денница —
 Блаженству конец;
 Опять ты царица,
Опять я ничтожный и бедный певец».—

 «Пускай возвратится
Веселое утро, сияние дня;
 Зарей озарится
Тот свет, где мой милый живет для меня.

 Лишь царским убором
 Я буду с толпой;
 А мыслию, взором,
И сердцем, и жизнью, о милый, с тобой».

 «Прости, уж бледнеет
Рассветом далекий, Минвана, восток;
 Уж утренний веет
С вершины кудрявых холмов ветерок».—
 «О нет! то зарница
 Блестит в облаках,
 Не скоро денница;
И тих ветерок на кудрявых холмах».—

 «Уж в замке проснулись;
Мне слышался шорох и звук голосов».—
 «О нет! встрепенулись
Дремавшие пташки на ветвях кустов».—
 «Заря уж багряна».—
 «О милый, постой».—
 «Минвана, Минвана,
Почто ж замирает так сердце тоской?»

 И арфу унылой
Певец привязал под наклоном ветвей:
 «Будь, арфа, для милой
Залогом прекрасных минувшего дней;
 И сладкие звуки
 Любви не забудь;
 Услада разлуки
И вестник души неизменныя будь.

 Когда же мой юный,
Убитый печалию, цвет опадет,
 О верные струны,
В вас с прежней любовью душа перейдет.
 Как прежде, взыграет
 Веселие в вас,
 И друг мой узнает
Привычный, зовущий к свиданию глас.

 И думай, их пенью
Внимая вечерней, Минвана, порой,
 Что легкою тенью,
Всё верный, летает твой друг над тобой;
 Что прежние муки:
 Превратности страх,
 Томленье разлуки —
Всё с трепетной жизнью он бросил во прах.

 Что, жизнь переживши,
Любовь лишь одна не рассталась с душой;
 Что робко любивший
Без робости любит и более твой.
 А ты, дуб ветвистый,
 Ее осеняй;
 И, ветер душистый,
На грудь молодую дышать прилетай».

 Умолк — и с прелестной
Задумчивых долго очей не сводил...
 Как бы неизвестный
В нем голос: навеки прости! говорил.
 Горячей рукою
 Ей руку пожал
 И, тихой стопою
От ней удаляся, как призрак пропал...

 Луна воссияла...
Минвана у древа... но где же певец?
 Увы! предузнала
Душа, унывая, что счастью конец;
 Молва о свиданье
 Достигла отца...
 И мчит уж в изгнанье
Ладья через море младого певца.

 И поздно и рано
Под древом свиданья Минвана грустит.
 Уныло с Минваной
Один лишь нагорный поток говорит;
 Всё пусто; день ясный
 Взойдет и зайдет —
 Певец сладкогласный
Минваны под древом свиданья не ждет.

 Прохладою дышит
Там ветер вечерний, и в листьях шумит,
 И ветви колышет,
И арфу лобзает... но арфа молчит.
 Творения радость,
 Настала весна —
 И в свежую младость,
Красу и веселье земля убрана.

 И ярким сияньем
Холмы осыпал вечереющий день;
 На землю с молчаньем
Сходила ночная, росистая тень;
 Уж синие своды
 Блистали в звездах;
 Сравнялися воды;
И ветер улегся на спящих листах.

 Сидела уныло
Минвана у древа... душой вдалеке...
 И тихо всё было...
Вдруг... к пламенной что-то коснулось щеке;
 И что-то шатнуло
 Без ветра листы;
 И что-то прильнуло
К струнам, невидимо слетев с высоты...

 И вдруг... из молчанья
Поднялся протяжно задумчивый звон;
 И тише дыханья
Играющей в листьях прохлады был он.
 В ней сердце смутилось:
 То друга привет!
 Свершилось, свершилось!..
Земля опустела, и милого нет.

 От тяжкия муки
Минвана упала без чувства на прах,
 И жалобней звуки
Над ней застенали в смятенных струнах.
 Когда ж возвратила
 Дыханье она,
 Уже восходила
Заря, и над нею была тишина.

 С тех пор, унывая,
Минвана, лишь вечер, ходила на холм
 И, звукам внимая,
Мечтала о милом, о свете другом,
 Где жизнь без разлуки,
 Где всё не на час —
 И мнились ей звуки,
Как будто летящий от родины глас.

 «О милые струны,
Играйте, играйте... мой час недалек;
 Уж клонится юный
Главой недоцветшей ко праху цветок.
 И странник унылый
 Заутра придет
 И спросит: где милый
Цветок мой?.. и боле цветка не найдет».

 И нет уж Минваны...
Когда от потоков, холмов и полей
 Восходят туманы
И светит, как в дыме, луна без лучей —
 Две видятся тени:
 Слиявшись, летят
 К знакомой им сени...
И дуб шевелится, и струны звучат.

В. А. Жуковский. Собрание сочинений в четырёх томах. 
Москва: Художественная литература, 1959.


ГАРАЛЬД

Перед дружиной на коне
 Гаральд, боец седой,
При свете полныя луны
 Въезжает в лес густой.

Отбиты вражьи знамена
 И веют и шумят,
И гулом песней боевых
 Кругом холмы гудят.

Но что порхает по кустам?
 Что зыблется в листах?
Что налетает с вышины
 И плещется в волнах?

Что так ласкает, так манит?
 Что нежною рукой
Снимает меч, с коня влечет
 И тянет за собой?

То феи... в легкий хоровод
 Слетелись при луне.
Спасенья нет; уж все бойцы
 В волшебной стороне.

Лишь он, бесстрашный вождь Гаральд,
 Один не побежден:
В нетленный с ног до головы
 Булат закован он.

Пропали спутники его;
 Там брошен меч, там щит,
Там ржет осиротелый конь
 И дико в лес бежит.

И едет сумрачно-уныл
 Гаральд, боец седой,
При свете полныя луны
 Один сквозь лес густой.

Но вот шумит, журчит ручей —
 Гаральд с коня спрыгнул,
И снял он шлем и влаги им
 Студеной зачерпнул.

Но только жажду утолил,
 Вдруг обессилел он;
На камень сел, поник главой
 И погрузился в сон.

И веки на утесе том,
 Главу склоня, он спит:
Седые кудри, борода;
 У ног копье и щит.

Когда ж гроза и молний блеск
 И лес ревет густой —
Сквозь сон хватается за меч
 Гаральд, боец седой.

В. А. Жуковский. Собрание сочинений в четырёх томах. 
Москва: Художественная литература, 1959.