Василий Андреевич Жуковский (25)

ТРИ ПЕСНИ

«Споет ли мне песню веселую скальд?»
Спросил, озираясь, могучий Освальд.
И скальд выступает на царскую речь,
Подмышкою арфа, на поясе меч.

«Три песни я знаю: в одной старина!
Тобою, могучий, забыта она;
Ты сам ее в лесе дремучем сложил;
Та песня: отца моего ты убил.

Есть песня другая: ужасна она;
И мною под бурей ночной сложена;
Пою ее ранней и поздней порой;
И песня та: бейся, убийца, со мной!»

Он в сторону арфу и меч наголо;
И бешенство грозные лица зажгло;
Запрыгали искры по звонким мечам —
И рухнул Освальд — голова пополам.

«Раздайся ж, последняя песня моя;
Ту песню и утром и вечером я
Греметь не устану пред девой любви;
Та песня: убийца повержен в крови».

В. А. Жуковский. Собрание сочинений в четырёх томах. 
Москва: Художественная литература, 1959.


РЫБАК

Бежит волна, шумит волна!
 Задумчив, над рекой
Сидит рыбак; душа полна
 Прохладной тишиной.
Сидит он час, сидит другой;
 Вдруг шум в волнах притих.
И влажною всплыла главой
 Красавица из них.

Глядит она, поет она:
 «Зачем ты мой народ
Манишь, влечешь с родного дна
 В кипучий жар из вод?
Ах! если б знал, как рыбкой жить
 Привольно в глубине,
Не стал бы ты себя томить
 На знойной вышине.

Не часто ль солнце образ свой
 Купает в лоне вод?
Не свежей ли горит красой
 Его из них исход?

Не с ними ли свод неба слит
 Прохладно-голубой?
Не в лоно ль их тебя манит
 И лик твой молодой?»

Бежит волна, шумит волна...
 На берег вал плеснул!
В нем вся душа тоски полна,
 Как будто друг шепнул!

Она поет, она манит —
 Знать, час его настал!
К нему она, он к ней бежит...
 И след навек пропал.

В. А. Жуковский. Собрание сочинений в четырёх томах. 
Москва: Художественная литература, 1959.


РЫЦАРЬ ТОГЕНБУРГ

«Сладко мне твоей сестрою,
 Милый рыцарь, быть;
Но любовию иною
 Не могу любить:
При разлуке, при свиданье
 Сердце в тишине —
И любви твоей страданье
 Непонятно мне».

Он глядит с немой печалью —
 Участь решена:
Руку сжал ей; крепкой сталью
 Грудь обложена;
Звонкий рог созвал дружину;
 Все уж на конях;
И помчались в Палестину,
 Крест на раменах.

Уж в толпе врагов сверкают
 Грозно шлемы их;
Уж отвагой изумляют
 Чуждых и своих.
Тогенбург лишь выйдет к бою —
 Сарацин бежит...
Но душа в нем всё тоскою
 Прежнею болит.

Год прошел без утоленья...
 Нет уж сил страдать;
Не найти ему забвенья —
 И покинул рать.
Зрит корабль — шумят ветрилы,
 Бьет в корму волна —
Сел и поплыл в край тот милый,
 Где цветет она.

Но стучится к ней напрасно
 В двери пилигрим;
Ах, они с молвой ужасной
 Отперлись пред ним:
«Узы вечного обета
 Приняла она;
И, погибшая для света,
 Богу отдана».

Пышны праотцев палаты
 Бросить он спешит;
Навсегда покинул латы;
 Конь навек забыт;
Власяной покрыт одеждой
 Инок в цвете лет,
Не украшенный надеждой
 Он оставил свет.

И в убогой келье скрылся
 Близ долины той,
Где меж темных лип светился
 Монастырь святой:
Там — сияло ль утро ясно,
 Вечер ли темнел —
В ожиданьи, с мукой страстной,
 Он один сидел.

И душе его унылой
 Счастье там одно:
Дожидаться, чтоб у милой
 Стукнуло окно,
Чтоб прекрасная явилась,
 Чтоб от вышины
В тихий дол лицом склонилась,
 Ангел тишины.

И, дождавшися, на ложе
 Простирался он;
И надежда: завтра то же!
 Услаждала сон.
Время годы уводило...
 Для него ж одно:
Ждать, как ждал он, чтоб у милой
 Стукнуло окно;

Чтоб прекрасная явилась;
 Чтоб от вышины
В тихий дол лицом склонилась,
 Ангел тишины.
Раз — туманно утро было —
 Мертв он там сидел,
Бледен ликом, и уныло
 На окно глядел.

В. А. Жуковский. Собрание сочинений в четырёх томах. 
Москва: Художественная литература, 1959.


МЕЧТЫ

 Песня

Зачем так рано изменила?
С мечтами, радостью, тоской
Куда полет свой устремила?
Неумолимая, постой!
О дней моих весна златая,
Постой... тебе возврата нет...
Летит, молитве не внимая;
И всё за ней помчалось вслед.

О! где ты, луч, путеводитель
Веселых юношеских дней?
Где ты, надежда, обольститель
Неопытной души моей?
Уж нет ее, сей веры милой
К твореньям пламенной мечты...
Добыча истине унылой
Призраков прежних красоты.

Как древле рук своих созданье
Боготворил Пигмалион
И мрамор внял любви стенанье,
И мертвый был одушевлен,—
Так пламенно объята мною
Природа хладная была;
И, полная моей душою,
Она подвиглась, ожила.

И, юноши деля желанье,
Немая обрела язык:
Мне отвечала на лобзанье,
И сердца глас в нее проник.
Тогда и древо жизнь прияло,
И чувство ощутил ручей,
И мертвое отзывом стало
Пылающей души моей.

И неестественным стремленьем
Весь мир в мою теснился грудь;
Картиной, звуком, выраженьем
Во всё я жизнь хотел вдохнуть.
И в нежном семени сокрытой,
Сколь пышным мне казался свет..
Но, ах! сколь мало в нем развито!
И малое — сколь бедный цвет.

Как бодро, следом за мечтою
Волшебным очарован сном,
Забот не связанный уздою,
Я жизни полетел путем.
Желанье было — исполненье;
Успех отвагу пламенил:
Ни высота, ни отдаленье
Не ужасали смелых крыл.

И быстро жизни колесница
Стезею младости текла;
Ее воздушная станица
Веселых призраков влекла:
Любовь с прелестными дарами,
С алмазным Счастие ключом,
И Слава с звездными венцами,
И с ярким Истина лучом.

Но, ах!.. еще с полудороги,
Наскучив резвою игрой,
Вожди отстали быстроноги...
За роем вслед умчался рой.
Украдкой Счастие сокрылось;
Изменой Знание ушло;
Сомненья тучей обложилось
Священной Истины чело.

Я зрел, как дерзкою рукою
Презренный славу похищал;
И быстро с быстрою весною
Прелестный цвет Любви увял.
И всё пустынно, тихо стало
Окрест меня и предо мной!
Едва Надежды лишь сияло
Светило над моей тропой.

Но кто ж из сей толпы крылатой
Один с любовью мне вослед,
Мой до могилы провожатой,
Участник радостей и бед?..
Ты, уз житейских облегчитель,
В душевном мраке милый свет,
Ты, Дружба, сердца исцелитель,
Мой добрый гений с юных лет.

И ты, товарищ мой любимый,
Души хранитель, как она,
Друг верный, Труд неутомимый,
Кому святая власть дана
Всегда творить не разрушая,
Мирить печального с судьбой
И, силу в сердце водворяя,
Беречь в нем ясность и покой.

В. А. Жуковский. Собрание сочинений в четырёх томах. 
Москва: Художественная литература, 1959.