- 960 Просмотров
- Обсудить
Проклят, кто оскорбит поэта Богам любезную главу; На грозный суд его зову: Он будет посмеяньем света! На крыльях гневного стиха Помчится стыд его в потомство: Там казнь за грех и вероломство, Там не искупит он греха. Напрасно в муках покаянья Он с воплем упадет во прах; Пусть призовет и скорбь и страх, Пусть на певца пошлет страданья; Равно бесстрашен и жесток, Свой слух затворит заклинанью, Предаст злодея поруганью Святый, неистовый пророк. Пройдет близ сумрачного гроба Пришелец и махнет рукой, И молвит, покивав главой: "Здесь смрадно истлевает злоба!" А в жизни - раб или тиран, Поэта гнусный оскорбитель,- Нет, изверг,- не тебе был дан Восторг, бессмертья похититель! Все дни твои тяжелый сон, Ты глух, и муз ты ненавидишь, Ты знаешь роковой закон, Ты свой грядущий срам предвидишь. Но бодро радостный певец Чело священное подъемлет, Берет страдальческий венец И место меж богов приемлет!
А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.
Москва: Правда, 1987.
О сонм глупцов бездушных и счастливых! Вам нестерпим кровавый блеск венца, Который на чело певца Кладет рука камен, столь поздно справедливых! Так радуйся ж, презренная толпа, Читай былых и наших дней скрижали: Пророков гонит черная судьба; Их стерегут свирепые печали; Они влачат по мукам дни свои, И в их сердца впиваются змии. Ах, сколько вижу я неконченных созданий, Манивших душу прелестью надежд, Залогов горестных за пламень дарований, Миров, разрушенных злодействами невежд! Того в пути безумие схватило1 (Счастливец! от тебя оно сокрыло Картину их постыдных дел; Так! я готов сказать: завиден твой удел!), Томит другого дикое изгнанье; Мрут с голоду Камоенс2 и Костров3; Шихматова4 бесчестит осмеянье, Клеймит безумный лепет остряков,- Но будет жить в веках певец Петров! Потомство вспомнит их бессмертную обиду И призовет на прах их Немезиду!
Примечания
1. Того... безумие схватило... — о Торквато Тассо.
2. Камоэнс — португальский поэт, живший в нищете.
3. Костров Е. И. — поэт XVIII века, государственный крестьянин,
добившийся высшего образования, но не сумевший выбраться из нищеты.
4. Ширинский-Шихматов С. А. — архаический поэт начала XIX века,
высмеянный во многих эпиграммах, но ценившийся Кюхельбекером, автор поэмы «Петр Великий».
А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.
Москва: Правда, 1987.
Клянемся честью и Черновым: Вражда и брань временщикам, Царя трепещущим рабам, Тиранам, нас угнесть готовым! Нет! не отечества сыны - Питомцы пришлецов презренных! Мы чужды их семей надменных, Они от нас отчуждены. Так, говорят не русским словом, Святую ненавидят Русь; Я ненавижу их, клянусь, Клянуся честью и Черновым! На наших дев, на наших жен Дерзнешь ли вновь, любимец счастья, Взор бросить, полный сладострастья,- Падешь, перуном поражен. И прах твой будет в посмеянье! И гроб твой будет в стыд и срам! Клянемся дщерям и сестрам: Смерть, гибель, кровь за поруганье! А ты, брат наших ты сердец, Герой, столь рано охладелый, Взнесись в небесные пределы: Завиден, славен твой конец! Ликуй: ты избран русским богом Всем нам в священный образец! Тебе дан праведный венец! Ты чести будешь нам залогом!
Примечания
Чернов К. П. (1803—1825) — подпоручик лейб-гвардии Семеновского полка. В сентябре 1825 года
дрался на дуэли с флигель-адъютантом В. Д. Новосильцевым. Эта дуэль незнатного и обедневшего
дворянина Чернова с богатым аристократом получила широкий общественный резонанс: похороны
Чернова (умершего вскоре после смерти своего противника) стали выражением сочувствия «тому,
кто собою выразил идею общую, которую всякий сознавал и сознательно и бессознательно: защиту
слабого против сильного, скромного против гордого» (слова декабриста Е. П. Оболенского).— Стихотворение
в некоторых изданиях приписывается Рылееву. Однако данные о принадлежности стихотворения
Кюхельбекеру являются более убедительными. Известно, что Кюхельбекер пытался читать эти стихи на могиле Чернова.
А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.
Москва: Правда, 1987.
Петру Александровичу Муханову В ужасных тех стенах, где Иоанн, В младенчестве лишенный багряницы1, Во мраке заточенья был заклан Булатом ослепленного убийцы,- Во тьме на узничьем одре лежал Певец, поклонник пламенной свободы2; Отторжен, отлучен от всей природы, Он в вольных думах счастия искал. Но не придут обратно дни былые: Прошла пора надежд и снов, И вы, мечты, вы, призраки златые, Не позлатить железных вам оков! Тогда - то не был сон - во мрак темницы Небесное видение сошло: Раздался звук торжественной цевницы; Испуганный певец подъял чело И зрит: на облаках несомый, Явился образ, узнику знакомый. "Несу товарищу привет Из области, где нет тиранов, Где вечен мир, где вечен свет, Где нет ни бури, ни туманов. Блажен и славен мой удел: Свободу русскому народу Могучим гласом я воспел, Воспел и умер за свободу! Счастливец, я запечатлел Любовь к земле родимой кровью! И ты - я знаю - пламенел К отчизне чистою любовью. Грядущее твоим очам Разоблачу я в утешенье... Поверь: не жертвовал ты снам; Надеждам будет исполненье!"- Он рек - и бестелесною рукой Раздвинул стены, растворил затворы. Воздвиг певец восторженные взоры И видит: на Руси святой Свобода, счастье и покой!
Примечания
Написано в Шлиссельбургской крепости.
1. Иоанн... лишенный багряницы — император Иоанн Антонович, свергнутый
в младенчестве с престола и заключенный в Шлиссельбургскую крепость; был убит в 1764 г.
2. Певец, поклонник пламенной свободы — здесь Кюхельбекер говорит о себе.
А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.
Москва: Правда, 1987.
Слышу стон твой, ветер бурный! Твой унылый, дикий вой: Тьмой ненастной свод лазурный, Черным саваном покрой! Пусть леса, холмы и долы Огласит твой шумный зык! Внятны мне твои глаголы, Мне понятен твой язык. Из темницы безотрадной Преклоняю жадный слух: За тобою, ветер хладный, Рвется мой стесненный дух! Ветер! ветер! за тобою К необъятной вышине Над печальной мглой земною В даль бы понестися мне! Был бы воздух одеянье, Собеседник - божий гром, Песни - бурей завыванье, Небо - мой пространный дом. Облетел бы круг вселенной, Только там бы отдохнул, Где семьи, мне незабвенной, Речи вторит тихий гул; Среди летней светлой ночи, У часовни той простой, Им бы там мелькнул я в очи, Где почиет их родной! К милым я простер бы pyки, Улыбнулся бы, исчез, Но знакомой лиры звуки Потрясли бы близкий лес.
А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.
Москва: Правда, 1987.
Когда еще ты на земле Дышал, о друг мой незабвенный! А я, с тобою разлученный, Уже страдал в тюремной мгле,- Почто, виденьем принесенный, В отрадном, благодатном сне Тогда ты не являлся мне? Ужели мало, брат мой милый, Я, взятый заживо могилой, Тоскуя, думал о тебе? Когда в боязненной мольбе Слова в устах моих коснели, Любезный образ твой ужели Без слез, без скорби звал к себе? Вотще я простирал объятья, Я звал тебя, но звал вотще; Бессильны были все заклятья, Ты был незрим моей мечте. Увы мне! только раз единый Передо мной полночный мрак Воззвал возлюбленный призрак - Не в страшный ль час твоей кончины? Но не было глубоких ран, Свидетелей борьбы кровавой, На теле избранного славой Певца, воспевшего Иран * И - ах!- сраженного Ираном!- Одеян не был ты туманом, Не искажен и не уныл, Не бледен... Нет, ты ясен был: Ты был в кругу моих родимых, Тобой незнанных, но любимых, Тебя любивших, не видав. В виденьи оной вещей ночи Твои светлее были очи, Чем среди смехов и забав, В чертогах суеты и шума, Где свой покров нередко дума Бросала на чело твое,- Где ты прикрыть желал ее Улыбкой, шуткой, разговором... (Но дружбе взор орлиный дан: Великодушный твой обман Орлиным открывала взором.) Так! мне однажды только сон Тебя представил благотворный; С тех пор, суровый и упорный, Отказывал мне долго он Привлечь в обитель испытанья Твой дух из области сиянья. И между тем мои страданья Копились и росли.- Но вдруг Ты что-то часто, брат и друг, Златую предваря денницу, Спускаться стал в мою темницу. Или зовешь меня туда, Где ты, паря под небесами, Ликуешь с чистыми духами, Где вечны свет и красота, В страну покоя над звездами? Или же (много я любил!) Те, коих взор и в самом мраке, Как луч живительных светил, Как дар былого, я хранил, Все, все в твоем слиялись зраке? Примечание Кюхельбекера: Относится к поэме Грибоедова, схожей по форме своей с Чайлдом-Гарольдом; в ней превосходно изображена Персия. Этой поэмы, нигде не напечатанной, не надобно смешивать с драмой, о которой упоминает Булгарин.
А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.
Москва: Правда, 1987.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.