Вильгельм Карлович Кюхельбекер (8)

До смерти мне грозила смерти тьма,
И думал я: подобно Оссиану,
Блуждать во мгле у края гроба стану;
Ему подобно, с дикого холма
Я устремлю свои слепые очи
В глухую бездну нерассветной ночи,
И не увижу ни густых лесов,
Ни волн полей, ни бархата лугов,
Ни чистого, лазоревого свода,
Ни солнцева чудесного восхода;
Зато очами духа узрю я
Вас, вещие таинственные тени,
Вас, рано улетевшие друзья,
И слух склоню я к' гулу дивных пений,
И голос каждого я различу,
И каждого узнаю по лицу.
Вот первый: он насмешливый, угрюмый1,
С язвительной улыбкой на устах,
С челом высоким под завесой думы,
Со скорблю во взоре и чертах!
В его груди, восторгами томимой,
Не тот же ли огонь неодолимый
Пылал, который некогда горел
В сердцах метателей господних стрел,
Объятых духом вышнего пророков?
И что ж? неумолимый враг пороков
Растерзан чернью в варварском краю...
А этот край он воспевал когда-то,
Восток роскошный, нам, сынам заката,
И с ним отчизну примирил свою!—
И вот другой: волшебно-сладкогласный2
Сердец властитель, мощный чародей,
Он вдунул, будто новый Промефей,
Живую душу в наш язык прекрасный...
Увы! погиб повременно певец:
Его злодейский не щадил свинец!
За этою четою исполинской
Спускаются из лона темноты
Еще две тени: бедный Дельвиг3, ты,
И ты, его товарищ, Баратынский4!
Отечеству драгие имена,
Поэзии и дружеству святые!
Их музы были две сестры родные,
В них трепеталася душа — одна!

Примечания
1. Насмешливый, угрюмый — имеется в виду Грибоедов 
2. Волшебно-сладкогласный — имеется в виду Грибоедов

А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер. 
Москва: Правда, 1987.


* * *

Да! ровно через год мы свиделись с тобою,
Но, друг и брат, тогда под твой приветный кров
Вступил я полн надежд, и весел и здоров —
Теперь, измученный и телом и душою,
Беспомощным, больным, трепещущим слепцом
Поник я под своим страдальческим венцом
И смерти говорил: приди же, избавитель!
Вот я вошел в твою смиренную обитель.
И ожил вдруг душой; и вера и любовь
Вновь встретили меня: уж не бунтует кровь,
И сердце улеглось, и тешусь я мечтою,
И с богом я мирюсь, и с миром, и с собою!

Примечания
Адресат послания — И.И.Пущин.

А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер. 
Москва: Правда, 1987.


К БРАТУ

 Короче день,— и реже с океана
 Снимается седая ткань тумана;
 Желтеет мой любимец, гордый клен,
 Который прихотливою судьбою
 Был с рощей разлучен родною
 И здесь меж камней возращен...
Так! осень царствует,— и скоро, скоро птицы
 Подымутся с полночных, грозных скал:
 На полдень путь им начертал
 Всемощный перст невидимой десницы.
 Усмотрит над собой их вереницы
 С высокой палубы пловец
И скажет: «Красным дням на севере конец».
 Мертвеет бледная природа;
На сумрачный полет дряхлеющего года
 Взирает, в думы погружен, певец.
Но и без летнего блестящего светила
 Мне свят и дорог праздник Михаила1
Давно не для меня и аромат цветов,
И роскошь нив, и вид с присолнечных холмов,
 Не для меня дубравы томный шепот,
 И песни соловья,
И водопада рев, и плеск и шум и ропот
 Прозрачного ручья;
Давно покинул я все красоты вселенной:
 В стенах угрюмых заключенный,
 Давно от них оторван я;
 Остались мне одни воспоминанья...
 Но, друг мой, в день твоих ли именин
 Я буду в одиночестве один?
Сберется мой народ, крылатые мечтанья,
 И с ними сяду я за пир,
 Забуду стражей и затворы,
 Забуду целый мир
И вдруг перенесусь за степи, реки, горы,
 В твой тихий дом,— к тебе!
Там, сердца счастливым обманом упоенный,
 Воскликну: «Будь хвала судьбе!
Мне возвращен мой брат, со мною разлученный»;
 И что ж? пространство ли одно
По воле сокращать мечтаниям дано?
 Их ветреное племя
Не покорило ли и самый рок и время?
 Не призрак ли былых, прекрасных дней
 Они подъемлют из могилы?
 От веянья их чудотворной силы
Вдруг предо мной всплывает сонм теней;
 Я вижу утра моего друзей:
 Всех вижу их, как их видал, бывало!
Так,— вот и тот, кого давно уже не стало,
И тот, который жив, но дружбе изменил;
Те с высоты честей, те из степей изгнанья,
Из шумных городов, из тишины могил,—
 Все, все стеклися для свиданья!
Сдается: только сон все наши испытанья:
 Их образ тот же,— тот же разговор,
И слышу тот же смех, и тот же резвый спор...
Но миг — и нет их!— Я на бреге Авиноры,
 Над зеркалом реки моей родной...
 Здесь за струей когда-то наши взоры
Бежали, жадные, в туман дали седой;
 Мы здесь, мой брат, рука с рукой
 Бродили, счастливые дети,
Глядели, как рыбак закидывает сети,
Или как челн скользит над светлой глубиной.
 Напомнить ли тебе робинсонады,
Романы пылкие младенческой мечты,
Какие слуху нам внимающей наяды
Рассказывали здесь когда-то я и ты?
 Пойти ли в садик посетить цветы,
Взглянуть на дерева, посаженные нами?
 Увы! давно цветы те отцвели,
 Давно смешались с перстию земли,
 И узнаны не будем деревами...
 Всё минуло; быть может, не найти
 Нам даже места на кладбище,
Где наш старик, сошед с житейского пути,
 Обрел последнее жилище.
О! да покоится на лоне тишины!
Он вовремя сомкнул страдальческие вежды:
 Еще тогда его сыны
Вливали в грудь отца и радость и надежды.
Но полно!— чувствую, как голос мой дрожит,
 Как слезы брызнуть из очей готовы.
 Мой утешитель-гений прочь летит:
 Уже не светлы — мрачны и суровы
 Те гостьи, коих в уголку своем
 На праздник друга созвал твой пустынник..
 Бог с ними! Пользы нет тужить вдвоем:
 Умолкну, милый именинник!
 Очнулся я,— и нет уже картин,
Какими тешило меня воображенье;
Подъемлю взоры — я по-прежнему один;
 Склоняю слух — кругом уединенье.

Примечания
1. Праздник Михаила — Лютеранский — 29 сентября.

А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер. 
Москва: Правда, 1987.


К ПУШКИНУ И ДЕЛЬВИГУ

 Из Царского Села

Нагнулись надо мной родимых вязов своды,
Прохлада тихая развесистых берез!
Здесь нам знакомый луг; вот роща, вот утес,
На верх которого сыны младой свободы,
Питомцы, баловни и Феба и Природы,
Бывало, мы рвались сквозь густоту древес
И слабым ровный путь с презреньем оставляли!
 О время сладкое, где я не знал печали!
Ужель навеки мир души моей исчез
И бросили меня воздушные мечтанья?
Я радость нахожу в одном воспоминанье,
 Глаза полны невольных слез!
Увы, они прошли, мое весенни годы!
Но не хочу тужить: я снова, снова здесь!
Стою над озером, и зеркальные воды
Мне кажут холм, лесок, и мост, и берег весь,
И чистую лазурь безоблачных небес!
Здесь часто я сидел в полуночном мерцанье,
И надо мной луна катилася в молчанье!
Здесь мирные места, где возвышенных муз,
Небесный пламень их и радости святые,
Порыв к великому, любовь к добру впервые
Узнали мы и где наш тройственный союз,
Союз младых певцов, и чистый и священный,
 Волшебным навыком, судьбою заключенный,
 Был дружбой утвержден!
И будет он для нас до гроба незабвен!
 Ни радость, ни страданье,
Ни нега, ни корысть, ни почестей исканье —
Ничто души моей от вас не удалит!
И в песнях сладостных и в славе состязанье
Друзей-соперников тесней соединит!
Зачем же нет вас здесь, избранники харит?—
Тебя, о Дельвиг мой, поэт, мудрец ленивый,
Беспечный и в своей беспечности счастливый?
Тебя, мой огненный, чувствительный певец
 Любви и доброго Руслана,
Тебя, на чьем челе предвижу я венец
Арьоста и Парни, Петрарки и Баяна?
О други! почему не с вами я брожу?
Зачем не говорю, не спорю здесь я с вами,
Не с вами с башни сей на пышный сад гляжу?
 Или, сплетясь руками,
Зачем не вместе мы внимаем шуму вод,
Биющих искрами и пеною о камень?
Не вместе смотрим здесь на солнечный восход,
На потухающий на крае неба пламень?
Мне здесь и с вами все явилось бы мечтой,
 Несвязным, смутным сновиденьем,
Все, все, что встретил я, простясь с уединеньем,
Все, что мне ясность, и покой,
И тишину души младенческой отъяло
 И сердце мне так больно растерзало!
При вас, товарищи, моя утихнет кровь.
И я в родной стране забуду на мгновенье
Заботы, и тоску, и скуку, и волненье,
Забуду, может быть, и самую любовь!

А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер. 
Москва: Правда, 1987.